«Театр стоит, как ободранный колхозный амбар, и никого это не волнует!»

Слова, вынесенные в заголовок, - импровизация актера Евгения ФЕДОРЧЕНКО в спектакле заньковчан «Гуцулка Ксеня». Театр, с которым связана почти вся творческая жизнь народного артиста (а это 40 лет), выглядит действительно заброшенным. Но в юбилей знаменитого заньковчанина лучше все-таки говорить о радостном.

Тем более что Евгений Иванович - известный юморист. Когда-то он же и написал:

«Кричать і сваряться
майбутні президенти:

Морози, Тимошенки, Януковичі...

А я, як їздив, так і їду

У свої рідні Нижанковичі.

Це все минеться
і відійде в небуття.

Лишиться вічне -
батьківська земля».

По-своему, по-актерски, но искренне! С такой же искренностью он сыграл свыше 70 ролей на родной сцене. К тому же часто бывает с концертами в больницах, школах, высших учебных заведениях. Выхо­дец из села Нижанковичи Старосам­борского района Львовской области, он ни на миг не забывает о родном крае. На днях ему исполнилось 65 лет.

- Евгений Иванович, место рождения сказалось на вашем характере, в конце концов - на судьбе?

- В Нижанковичах Старосам­борс­кого района, где я родился, прекрасный ландшафт, спокойная река. Наверное, отсюда и мой чересчур миролюбивый характер. От моего дома до польской границы 800 метров. Это крайняя точка Украины. Украинцы испокон веков живут дружно с поляками, потому что это правильно.

По материнской линии у меня даже в Польше остались родственники. Когда я был моложе, чаще с ними общался. Теперь у каждого из нас свои дела. Если бы я умел писать по-польски, можно было бы написать им письмо. Хотя они понимают и по-украински. Но у них своя гордость. Заявляют: «Я естем поляк!» И этим сказано все. Я не хотел бы обидеть представителей других национальностей, но мы также должны были бы гордиться тем, что мы украинцы.

- Как парень из глухого села оказался во Львове? Да еще и в театре Марии Заньковецкой.

- Если бы в детстве мне сказали, что буду актером, не поверил бы. Родители видели меня совсем на другом поприще. Отец, Иван Гри­горьевич Федорченко, служил пог­раничником. Прошел всю войну. Имел много наград. Был замечательным человеком - глубоко небезразличным. Его уже нет, а мать, Леония Осиповна, к счастью, жива и радуется моим успехам. А имела она интересную украинскую фамилию - Галушка.

Поскольку я неплохо играл на музыкальных инструментах, то по окончании школы в 1961 году поступил в Самборское культурно-образовательное училище. А уже в 1964 году попал в Киевский театральный институт. Произошло это случайно. Тогда в театральном институте был уникальный человек - заслуженный деятель искусств Владимир Небера. Он и предложил мне поступить в этот институт. И меня приняли, что несколько огорчило мою маму: вся жизнь на колесах, у тебя не будет собственной жиз­ни, семьи и т.п. Со мной учились Юра Рудченко, Петр Бенюк, Сергей Иванов... Последнего, к сожалению, уже нет. У меня было направление на киностудию имени Довженко. Был даже на съемках фильма в Юго­славии. Но потянуло домой. Вместе со мной во Львов приехали Сергей Данченко, Богдан Ступка и Анато­лий Хостикоев. Они со временем вер­нулись в Киев. А я остался. Здесь меня сразу «взяли в оборот». Высо­кий, статный, хорошо подходил на роли положительных героев...

Я был настолько «куплен» теат­ром имени Заньковецкой, что ни о чем другом уже и не думал.

- Были враги в театре?

- В каждом коллективе есть лю­ди, которые носят «жабу». В одной из юморесок, которые читаю на концертах, я пишу: «Врагам никогда не говорил ни «да», ни - «нет». Всегда - «дорогие мои и хорошие». Обра­щать внимание на таких людей считаю для себя унизительным. Сколько на меня выливали разных небылиц! Я все терпел. Говорили, что я зазнаюсь, рвач. Но давали роль - и я ее играл! Старался сыграть так, чтобы она запомнилась. Можно было сыг­рать, как говорится, в «полножки». Так я не умею. Потому что считаю, что только игрой в полную силу могу убедить зрителя. Я должен вложить в роль свою душу, сердце.

В этом мне всегда помогал основатель нашего театра Борис Васи­льевич Романицкий. Это был доброжелательный человек. Он говорил: «Женечка, иди сюда!» И советовал, как лучше сыграть ту или иную роль. Среди друзей были режиссеры Алексей Николаевич Рипко, Во­лодя Опанасенко, Сергей Данченко. У последнего играл практически в каждом спектакле. По стилю работы нравится наш художест­венный руководитель Федор Стри­гун. Уни­кальная личность. С ним не нужно спорить, его нужно убеждать. Если это удается, он говорит: «Пусть будет».

Хотя есть несколько ролей, которые не были близки мне по духу. По какому-то внутреннему темпераменту я положительный человек. Не могу никому причинить зло или насвинячить. Боже избавь.

- На днях вышла книга ваших стихов, рассказов, юморесок «Я так думаю»…

- Эти вещи не творились для книги. Писал на клочках бумаги и читал на концертах. Все было разбросано по дому. Однажды сын посоветовал собрать все это вместе. Юморески, стихи начал писать почти одновременно с актерской работой. Писал, когда допекала какая-то несправедливость.

А вот относительно юмора, то, очевидно, эта черта передалась мне от отца. Он был фронтовиком, прошел тяжелый путь. Имел ранение. Однако, сколько его помню, чувство юмора никогда ему не изменяло. Поскольку он был родом из Сум­щины, то временами забрасывал на русском. Никогда не ругался. Мог все обобщить единственным бранным словом «Холера!»

- Евгений Иванович, помните свою первую роль?

- Еще бы! Это был спектакль «В степах України» по пьесе А.Корнейчука. Я играл в ней роль Григория Часныка и любил Галю Галушку. А родители были против нашей любви. Это корнейчуковский вариант шекспировского произведения… Припоминаю, в спектакле играли замечательные актеры Надя Кондратовская и Лида Вукол.

- Сколько ролей было у вас?

- Дай Бог сосчитать… Только «Гуцулку Ксеню» сыграл 150 раз. Даже пришлось играть этот спектакль в соседнем тернопольском театре. В общем, в моей творческой жизни было около 70 разных ролей.

- И вся жизнь в одном театре - имени М.Заньковецкой?

- Да, я не бегал. Есть актеры, которые ради славы, званий переходили из одного театра в другой. Приглашали и меня. Однако я не поддавался. Возможно, слишком любил свой театр.

- Бунтовали?

- Конечно. Но я бунтарствовал не в коллективе, а на бумаге. Хотя случались роли, которые мне не нравились. Сходил со сцены и спрашивал себя: «Ну почему я играю эту роль? Почему именно меня сделали козлом отпущения?»

А если откровенно, то я всегда получал те роли, которые хотел. Иног­да, на первый взгляд, они были непривлекательные. Например, роль бомжа в спектакле по произведению Надежды Ковалик «Се-ля-ві». Что­бы как-то приблизить себя к этой роли, две ночи ночевал среди бомжей на железнодорожном вокзале. Они долго ко мне присматривались, а потом даже угощали. Среди них есть очень интересные люди. Хоть они и грязные, и немытые. Зато когда играл эту роль, коллеги поражались моей осведомленностью темы.

- У вас звание «народного». Что это для вас означает?

- Звание ожидал… Даже когда награда обходила меня, считал, что должен работать еще больше. Как говорит мой сосед по гримерной народный артист Борис Мирус: «Нуж­но работать, а слава придет сама».

- Вам не больно за театр Зань­ковецкой, который много лет стоит таким ободранным?

- Больно! В спектакле «Гуцулка Ксеня» я импровизирую, говоря к партнерше: «Уезжай в Америку! Здесь еще долго порядка не будет… Будешь в Америке миллионершей. Пришлешь денег нашим гуцулам, чтобы леса не вырубали… Поможешь и нам, потому что театр стоит, как ободранный колхозный амбар, и никого это не волнует!»

- О чем мечтаете?

- Если удастся, хотел бы играть в театре комедийные роли. Еще написать хоть одну книжечку. Хочу видеть Украину хорошей и богатой державой. Потому что сейчас за мою страну мне стыдно.