Свой голос — среди чужих. Солист Большого театра Максим Пастер: «Украинцы здесь чувствуют себя такими же наемными работниками, как и певцы из других стран»

Большой театр России со времен СССР питался талантами из «глубинки». Происходило это по-разному — пополнение приходило «самотеком», иногда певцов переманивали на престижных вокальных конкурсах, принимали в стажерскую группу. Особенно в цене были голоса с Украины — вспомнить хотя бы Беллу Руденко или Юрия Гуляева. Мощной с давних времен была группа харьковчан — четверть века назад сюда пришли Ирина Журина, Людмила Сергиенко, Владислав Верестников, к которым позднее присоединилась Александра Дурсенева. И вот новый солист Большого Максим Пастер, также выпускник Харьковского университета искусств.

«В Харькове я пел именно «моржей»

— Максим, чувствуете ли вы свою причастность к украинской «диаспоре» в Большом театре?

— «Диаспоры» давно нет. Украинцы чувствуют себя такими же наемными работниками, как и остальные певцы, будь они из Австралии или из Чехии. Время от времени выступают «наши» Олег Кулько, Татьяна Анисимова, Тарас Штонда. Поет Саша Дурсенева. Вот и вся «диаспора». Кстати, я был последним, кого приняли в штат театра в 2004 году. Дальше набирали по договору, на каждый спектакль. Нет и стажерской группы. Считается, что профессионал просто обязан пройти репетиционный цикл и спеть премьеру.

— А как же вы попали в Большой?

— Можно сказать, волей случая. В 2002 году после конкурса Чайковского, где я стал дипломантом, представитель Свиридовского фонда предложил участвовать в концерте, который должен был состояться в Курске. Я приехал, благо это почти рядом. Праздновали 75-летие знаменитого певца Ведерникова-старшего, а дирижировал оркестром «Русская филармония» его сын, ныне главный дирижер Большого. Он послушал мое выступление и пригласил спеть в Большом зале Московской консерватории. Так я впервые попал на эту легендарную концертную площадку. А дальше пригласили на постановку «Руслана и Людмилы» Глинки в Большом театре. Есть там такая эпическая партия Баяна — играешь на гуслях и поешь…

— Но, кажется, вы были тогда еще солистом Харьковского оперного?

— Да, но мой контракт заканчивался, и пел я мало. Режиссер спектакля «Тоска» сказал, что при моей комплекции путь к роли Каварадосси лежит через его труп. А я человек не кровожадный. Поэтому, когда в Большом начался отбор на «Мазепу», я им предложил свои услуги. И был назначен на роль Андрея. Никого не смутили мои габариты. Так что Харьков отпал сам собой…

— Вот вы говорите о каком-то отборе. А на самом деле кто назначает на роли в Большом театре?

— Решают в конечном итоге постановщики — дирижер и режиссер. А подбирает продюсерский центр. Почти как в кино. Это такая хитрая структура со множеством сотрудников — каждый отвечает за свой спектакль. Правда, и в труппе, и в хоре есть штатные работники. Хотя в некоторых театрах за рубежом и в хор набирают даже «моржей».

— Может, объясните, кто это?

— Моржи — это исполнители второстепенных партий — гонцы, слуги, наперсницы главных героинь. Я пел в Харькове именно «моржей». Ну, например, возле Герцога в «Риголетто» крутится придворный по имени Борса и науськивает его на всякие гнусности. А в «Пиковой даме» Чекалинский мечет карты в игорном доме, когда Германн вытягивает роковую даму пик. В принципе, слушать ходят главные партии, поэтому на «моржей» не обращают особого внимания. Звучит, подыгрывает ведущим солистам, ну и ладно. Хотя и в исполнении «кушать подано» есть элемент артистического тренинга. Это полезно, но до поры до времени. Любой артист тянется к крупным ролям. В Большом я спел еще Мефистофеля в «Огненном ангеле» Прокофьева, большую партию в «Летучем голландце» Вагнера, Шуйского в новой и старой постановках «Бориса Годунова» Мусоргского, Макдуфа в опере Верди «Макбет», Моцарта в опере «Дети Розенталя».

«Някрешюс замкнут в своем мире»

— Если не секрет, сколько получают за свои труды солисты Большого? Говорят, они едва не в золоте купаются…

— Если честно, приглашенному солисту в Большом выгоднее работать, чем штатному. Ему полагаются, кроме отдельной квартиры, «постановочные» деньги, солидный гонорар. Штатный же солист после заключения контракта вынужден довольствоваться ставкой в сто долларов, остальное зарабатывать сдельно. Учитывается количество спектаклей, уровень мастерства и сложности партий (все по пятибалльной шкале). В результате, если получишь эквивалент тысячи долларов, можешь считать, что тебе повезло. Правда, у солистов Большого часто бывают гастроли, побочные концерты, записи. Но до жонглирования золотыми слитками им, поверьте, очень далеко.

— Да Бог с ними, со слитками. Расскажите лучше, интересно ли вам работать? Как складываются отношения с постановщиками? Считаете ли вы творческими победами последние спектакли Большого театра?

— Ну, смотря какие. Если говорить о «Детях Розенталя», то вокруг этой оперы Л. Десятникова было много шума. Ругали, в основном, либретто В. Сорокина. Да, он писатель скандально известный, но ведь в самой опере нет ненормативной лексики, что сейчас уже стало обычным для сцены драматической. Есть сленг, который завсегдатаи Большого театра могут и не принять. Но и музыка, и постановка очень своеобразны. Многим нравится. В «Детях Розенталя» действуют клоны композиторов — Моцарта, Верди, Мусоргского, Чайковского, Вагнера. Все очень тонко и любовно спародировано. Вот, кстати, от Эдмунтаса Някрошюса как режиссера «Детей Розенталя» и «Макбета», у меня впечатление неоднозначное. Может быть, мы через много лет и поймем его трактовку, но я люблю тех постановщиков, которые актерам внятно объясняют скрытый смысл действия. А к Някрошюсу можно обратиться за разъяснением, но ничего конкретного не услышать — он замкнут в своем мире… Вот кто мне нравится, так это Петер Конвичный, который ставил «Летучего голландца». Фантазия безграничная, но и железная логика истинного немца присутствует. Спектакль очень сложен технически, идет с одним антрактом. И он добивается того, что за полторы минуты все декорации меняют. Зритель и ахнуть не успевает…

«Звание лауреата не спасает, а обязывает»

— Скажите, Максим, а почему все драматические режиссеры вдруг ринулись ставить оперы? Стуруа, Някрошюс, Черняков, Чхеидзе, Фокин, Додин?.. Даже киношные постановщики. К имени А.Михалкова-Кончаловского как оперного режиссера мы уже привыкли. Но вот и Сокуров туда же, «Бориса Годунова» поставил. Недавно в телепередаче Ведерников, вами упомянутый, признал, что этим спектаклем недоволен.

— И я думаю, что это неспроста. Кто сейчас, после Б.Покровского, у нас оперы умеет ставить? Возможно, несколько человек в Москве, один в Питере. Не мало ли? Музыкальная сторона в Большом всегда на уровне. Но опера ведь не только музыка, но и драма. У Чхеидзе явно не получилась постановка «Мазепы» Чайковского. Говорили, потому, что не русский, мол, человек. Но зато «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича по Лескову грузин Чхеидзе срежиссировал очень добротно, вся драматическая сторона действия, все характеры ярко раскрылись.

Валерий Фокин тоже опытный режиссер, но его «Пиковая дама» никому не нравится. Похоже на театр теней, все в монохромном цветовом решении. Задумано вроде бы оригинально, а испытания сценой постановка не выдержала. По поводу того, как Дима Черняков поставил «Евгения Онегина» Чайковского, мнения самые разные. Некоторые уважаемые люди письма пишут с требованием запретить надругательство над классикой. А кто-то в полном восторге. Я — над этими спорами, тем более в спектакле не участвую. Но про себя отмечаю, что вокальный уровень некоторых приглашенных солистов оставляет желать лучшего…

— А вы сами комфортно себя чув­ствуете на сцене Большого театра? Нет комплексов по поводу харьковской вокальной школы? Нет претензий со стороны концертмейстеров, дирижеров?

— Думаю, будь они, я вряд ли удержался бы в нынешнем качестве. Ведь звание лауреата конкурса Чайковского не спасает, а обязывает. На самом деле с учителями в Харькове мне повезло. И Лидия Георгиевна Цуркан, мой профессор, и педагог камерного пения Диана Аркадьевна Гендельман в комплексе дали мне ощущение вокальной свободы. Я, может быть, сейчас выдам страшную тайну, но учили меня индивидуально, не в строгом соответствии с учебным планом. Ведь вокалисты-первокурсники подготовлены по-разному. Одни, как я, получили музыкальное образование. Другие приходят из самодеятельности. Да и голосовой аппарат не бывает стандартным. Так что, если тупо следовать ортодоксальной методике, можно выполнить план обучения, но сорвать студенту голос или искусственно увести его в другой диапазон. Разве мало таких примеров?

Отучился человек пять лет (консерватория не тюрьма — выпустят), а его не берут ни в театр ни в филармонию. Тогда он идет в аспирантуру, откуда прямой путь в педагоги. Но следующее поколение певцов, благодаря этому плохо обученное, деградирует. Перспектива для нашего вокального искусства не очень радостная. С этим что-то надо делать. Иначе дорогие с давних пор украинские голоса перестанут быть в цене. И в отреставрированном Большом театре их уже не услышишь.

Из досье ЗН

Максим Пастер родился в Харькове в семье музыкантов. В 1994 г. окончил отделение хорового дирижирования Харьковского музыкального училища (класс А.Кошмана и А.Линькова), в 2003 г. — вокальный факультет Харьковского государственного института искусств (класс профессора Л.Цуркан; класс камерного пения Д.Гендельман).

В 2002—03 гг. — солист Харьковского государственного театра оперы и балета. В 2003 г. дебютировал в Национальной опере Украины имени Т.Шевченко в «Реквиеме» Дж.Верди. В том же году дебютировал в Большом театре в партии Баяна на премьере оперы «Руслан и Людмила» М.Глинки, основанном на принципах аутентичного исполнительства, музыкально-сценическом проекте Большого театра, для которого специально был восстановлен оригинальный авторский текст. На российской премьере первой редакции «Летучего голландца» Р.Вагнера, состоявшейся в июне 2004 г. в Большом театре, исполнил партию Рулевого.

В его репертуар в Большом театре вошли также следующие партии: Макдуф («Макбет» Дж.Верди), Андрей («Мазепа» П.Чайковского), Мефистофель («Огненный ангел» С.Прокофьева), Шуйский («Борис Годунов» М.Мусоргского), Зиновий Борисович («Леди Макбет Мценского уезда» Д.Шостаковича), Пинкертон («Мадам Баттерфляй»).

В 2005 г. участвовал в мировой премьере оперы «Дети Розенталя», написанной по заказу Большого театра петербургским композитором Леонидом Десятниковым, исполнив партию Чайковского.

Сотрудничал со всемирно известными режиссерами Робертом Уилсоном, Эймунтасом Някрешюсом, Робертом Стуруа, Франческой Замбелло, Темуром Чхеидзе. Также в репертуаре Паолино («Тайный брак» Д.Чимарозы), Люченцио («Укрощение строптивой» В.Шебалина), Неморино («Любовный напиток» Г.Доницетти), Рудольф («Богема» Дж.Пуччини), Альфред («Травиата» Дж.Верди), Герцог Мантуанский («Риголетто» Дж.Верди), Лыков («Царская невеста» Н.Римского-Корсакова).

В 2000 г. получил две II премии (по оперному и камерному разделам) Международного конкурса имени Антонина Дворжака (Карловы Вары).
В 2002 г. завоевал I премию и специальный приз Союза композиторов РФ Международного конкурса камерного пения «Янтарный соловей» (Калининград) и Гран-при Международного конкурса молодых исполнителей имени Анатолия Соловьяненко «Соловьиная ярмарка» (Донецк).
В том же году стал дипломантом Международного конкурса имени Н.Лысенко в Киеве, обладателем специального приза (за лучшее исполнение народной песни) Международного конкурса имени П.И. Чайковского в Москве, диплома «Молодой человек года» в области культуры и искусства и стипендию премии имени Н. Манойло (Харьков).

В 2004г. получил Гран-при I Международного конкурса вокалистов имени Бориса Гмыри (Киев).

В 2005 г. был награжден премией Фонда Ирины Архиповой.

В 2007 г. — III премия Международного конкурса имени П.Чайковского.