СИМОНОВСКАЯ МЕДАЛЬ — КИЕВСКОМУ ПОЭТУ И НЕ ОДНУ, А СРАЗУ ДВЕ ПРЕМИИ ПОЛУЧИЛ ЮРИЙ КАПЛАН

Что-то не припомню, чтобы за мои сорок лет литгазетовской службы, обязывающей меня присутствовать на подобных церемониях, хоть раз вручали бы кому-то из литераторов сразу два премиальных диплома, как это на днях происходило в Союзе писателей Украины. Сначала один из старейших украинских поэтов Дмитро Билоус вручил Юрию Каплану медаль имени Константина Симонова, которой Международная, базирующаяся в Москве, ассоциация писателей баталистов и маринистов удостоила его в 1995 году за поэму «Бабий яр» и книгу стихотворений «Общая тетрадь». А вслед за тем президент Украинской ассоциации писателей художественно-социальной литературы Владимир Югов вручил тому же Юрию Каплану премию «Гiлка золотого каштана», присужденную ему не только за поэтическое творчество, но и за издательскую деятельность, а если конкретнее — за новый сборник стихотворений «Беглый звук», изданные его же фирмой «РИФ» уникальные поэтические антологии «Эхо Бабьего яра» и «На хрестi голодомору», где собрано лучшее, что есть в поэзии об этих народных трагедиях.

И тут, конечно, необходимы кое-какие пояснения, скажем, кто такой поэт Юрий Каплан, чем он знаменит и почему вдруг такой двойной подарок ему? Но в том-то и дело, что хоть он и не очень знаменит (об этом расскажу чуть ниже), но слово «вдруг» для данной ситуации совсем не подходит, гораздо более уместным представляется здесь слово «наконец-то». Читающая публика, не в обиду будет сказано, и на самом деле мало знакома с его стихами, хотя среди киевских коллег-стихотворцев Юрий Каплан высоко котируется по крайней мере уже три десятилетия. Как раз тот случай, когда можно шутливо говорить о «широкой известности в узких кругах». Профессиональная среда ведь точно знает, кто есть кто, и братья-писатели втихомолку выставляют друг другу оценки по так называемому «гамбургскому счету». Но это неофициально и не очень гласно, а публике нужны публикации и книги, которых у Каплана до последних лет было на редкость мало. Вот тут-то и разгадка феномена сразу двух премий...

Юрий Каплан вошел в поэзию негромко, но его сразу же услышали все, кто умеет и хочет слышать. Вот только два факта из его биографии самого что ни есть начального периода, когда выпускник Киевского политехнического института только-только стал работать инженером-электриком. Что касается сочинения стихов, то он занимался этим еще будучи студентом. А время было такое, хрущевская оттепель, первые шестидесятники, едва ли не самая модная газетная тема — физики и лирики, кто из них, дескать, нам нужнее? Именно в ту пору солидное киевское издательство художественной литературы совершило маленький подвиг, издав толстый 300-страничный сборник произведений молодых авторов. Поэзия и малая проза. Преимущественно на украинском языке, но и на русском тоже. Среди дебютантов — Ирина Жиленко и Павло Мовчан, Роман Лубкивский и Владимир Забаштанский, Станислав Тельнюк и ряд других молодых, чьи имена вскоре станут довольно известными. Всего — более 70 человек. И еще одна маленькая подробность: предисловие к книге написал поэт-академик Максим Фадеевич Рыльский, всегда отличавшийся удивительным, прямо-таки охотничьим чутьем и нюхом на молодые дарования. Не имея возможности хотя бы упомянуть всю полусотню начинающих пиитов, он остановился на творчестве только нескольких из них, в том числе и Юры. Он даже уделил ему чуточку больше внимания и фраз, чем другим, а резюмируя, подчеркнул: «...И убежденно, и убедительно звучат строки Юрия Каплана». Лестное заключение о новичке, которого он и в глаза никогда не видел, Мастер сделал на основании одного-единственного стихотворения в коллективном сборнике. Как видите, серьезный и обнадеживающий аванс выдал Юрию Каплану наш классик в предисловии к книге с многообещающим названием «Доброго пути».

Увы, путь оказался долгим, но далеко не добрым. Проходит год за годом, а первая, давно подготовленная книга никак не выходит, кто-то или что-то сильно тормозит ее то ли в издательстве, то ли в инстанциях, без которых сами издатели и шагу не могли ступить. И тогда включается уже другой патриарх (на сей раз русской поэзии в Украине) Николай Николаевич Ушаков. При всей своей мягкой интеллигентности, он вдруг проявляет несвойственные ему настойчивость и упорство, пытаясь «протолкнуть» многострадальную книжечку Каплана «Обжигающий ветер». Не жалея времени и сил, он пишет в издательство «Молодь» развернутую рецензию, предлагает себя в качестве редактора сборника и в конце концов добивается в 1969 году издания первой книги Каплана.

Лед тронулся? Да, но тут же снова примерз и уже надолго, на целых 20 с «гаком» лет. Слава Богу, что у поэта инженерная профессия, что он умеет и любит работать, вкалывая на киевских стройках и прорабом, и начальником участка, и руководителем производственного отдела строительного треста... И продолжает писать стихи. И не может их издать...

Причина остракизма? Смею предположить, что она кроется не только в его еврейском происхождении (друзья не раз советовали ему поменять немодную тогда фамилию на псевдоним). Не без того, конечно, — подобная фамилия просто не могла не мешать, но главное все-таки следует искать в самих стихах и в личности их автора, в его позиции и поведении. О чем он пишет? Чего хочет? С кем дружит?..

Вот один из вариантов ответа на эти вопросы. В конце 70-х он, русский поэт, пишет стихотворение на украинском языке, ибо оно посвящено Василию Стусу, его близкому товарищу, замечательному поэту и смелому правозащитнику, увезенному на смерть в гулаговские застенки. Попадись тогда этот стих на глаза какому-нибудь сексоту... Впрочем, судите сами:

Стусе, де ж ти подiвся, Василю,

У який надсуворий режим?

Я ж без тебе не в змозi,
не в силi

Протидiяти ордам чужим.

Стусе, орле, мордований брате,

У мордовських дрiмучих лiсах.

Я ж немов привселюдно розп’ятий.

Сором дихати.
Сором мовчати.

Коли вся Україна в сльозах.

Лишь в наши 90-е годы, в той самой книге «Беглый звук», что отмечена «Гiлкой золотого каштана», это стихотворение впервые напечатано, но даже в те застойно-рискованные времена Юрий читал его своим друзьям. А друзья его — это Василий Стус и тоже рано ушедший из жизни Борис Мозолевский (столь же талантливый поэт, как и археолог, непосредственно, кстати сказать, причастный к находке века — «Золотой пекторали»), и здравствующий ныне Владимир Забаштанский, которого часто называют одним из совестливейших современных украинских поэтов. Это еще и другие писатели, издатели, деятели культуры, до отказа заполнившие в тот летний вечер уютный конференц-зал писательского особняка на Банковой. Тут, на втором этаже, искренне звучали теплые слова Леонида Вышеславского и Светланы Йовенко, Григория Полянкера и Петра Осадчука, Дмитра Онковича и Александра Деко... На церемонии вручения премий выступил советник Посольства Израиля в Украине г-н Зеев Бен-Арье. Артисты читали стихи Юрия Каплана и пели песни на его слова...

И напоследок — несколько стихотворений Юрия Каплана из тех, что были прочитаны в тот вечер автором и его друзьями.

Юрий КАПЛАН

Я устал от утрат и забот,

Лживых фраз и торжественных жестов,

Никаких не хочу происшествий,

Слышишь, доченька, липа, цветет.

Созревает ли в завязи плод,

Извергает ли пламя порода,

Суеты не выносит природа,

Слышишь, доченька, липа цветет.

Отчего ж, что ни день, что ни год

Код природы в себе изменяем,

Безоглядно себе изменяем,

Слушай, доченька, липа цветет.

Может быть, и тебя обоймет

Гул пчелиный и запах медовый.

Молчаливо — испортишь и словом —

Слушай, доченька, липа цветет.

Погружайся в блаженный полет,

Счастье — выплывем, счастье — утонем.

Прислонившись щекою к ладони,

Слушай, доченька, липа цветет.

Жалобная книга

...жалоба сосен, вдыхающих чад и бензин,

Жалоба солнечных зайчиков на жалюзи.

Жалоба желудя, падающего на битум.

Жалоба желчных соседей, издерганных бытом.

Жалоба женщины: безжалостней, чем наждак,

Краски ее каждодневно стирает нужда.

Жалобы лип на отсутствие в городе пчел.

Медленный скрип —
проворачиваются жернова.

В жалобной книге на желтом листе я прочел

Жалобу рек, заточенных в ржавые желоба.

* * *

В канун Надежды, Веры и Любви

Сентябрь порадовал теплом нежданным.

не то, чтоб вновь запели соловьи,

Но у Софии расцвели каштаны.

Опомнись, древо, ведь сейчас не май,

не искушай напрасно атмосферу,

Не принимай ее каприз на Веру,

канонов календарных не ломай.

Еще закружат стылые ветра,

Сорвут одежды, выветрят Надежды,

Одумайся, пусть будет все, как прежде,

как тыщу лет назад и как вчера.

Но таинством любви предела нет,

Им ни к чему прикидки и разведки,

И въявь сошлись на порыжевшей ветке

Колючий плод и подвенечный цвет.

Так женщина цветет, озарена

Любовью поздней, изморозью звездной,

Опровергая мудрые прогнозы.

Любое время года ей — весна.