Шумим, брат, шумим?..

«Мастер и Маргарита» в Национальной опере: революционный держите шаг

Национальная опера Украины осторожно подходит к экспериментам. Но общепринятая мировая практика периодически «освежать» и разнообразить репертуар все же порой вынуждает рискнуть... Недавно незаметно прошла премьера балета Михаила Чембержи «Даниэла». И еще одним примером эксперимента стал балет «Мастер и Маргарита», скромно обозначенный в программке как «хореографическая интерпретация романа Михаила Булгакова».

От Булгакова как раз принципиальных отступлений не было. Были предельная сконцентрированность сложного многолинейного сюжета и попытка «переплавить» булгаковскую прозу в язык танца. Что, согласитесь, непросто. Поскольку знаменитый роман усложнен разными сюжетными (и жанровыми) пластами, российский хореограф Давид Авдиш (уроженец Житомира, между прочим) выделил и для себя в романе главные линии: 1) любовь, 2) тоталитарно-советская действительность, 3) «чертовщина», 4) книга Мастера.

Булгаковский сюжет, конечно, растиражирован. Многие и вовсе стали воспринимать «Мастера...» как эмблему масскульта. Не удалось избежать общих мест и на этот раз... Хотя было интересно наблюдать за развитием действия, изложенного ясными и зрелищными хореографическими средствами. В активе постановки — и определенные пластические находки, и техника солистов, и даже выпуклость некоторых образов героев. Но «пережата», как на мой вкус, тема сталинского (смотри шире — «совкового») тоталитаризма. Этого — с перебором! И именно за этой довлеющей темой иногда теряются драматичная коллизия, любовная линия и, что особенно печально, философская глубина самой истории. Эта «сталинская» обильность уверенно проходит через «ритм революционного танца», периодически сменяющегося канканом. Она же избыточно и несколько простовато иллюстрирована массово-агитационными приемами — декорациями американского художника-постановщика Семена Пастуха, а также «нарядами» кордебалета «фашистско-советского» образца (кожанками, касками, маскировочными костюмами и безликими серыми робами-балахонами с сумками-противогазами наперевес, созданными тоже приглашенной из США Галиной Соловьевой, художником по костюмам).

Музыкальная ткань балета — пестрая эклектика как принцип. Поскольку это «нарезанная» музыка — коллаж фрагментов из произведений Баха, Шостаковича, Берлиоза и, как не очень вежливо сказано в программке, «других композиторов». Хотя среди них, например, Малер, Пьяццолла, Оффенбах, а также революционные песни, у которых, между прочим, тоже есть авторы. Дирижер-постановщик Аллин Власенко «собрал» весь этот разноголосый материал воедино и постарался удержать звуковой баланс. Поскольку автор музыкальной аранжировки россиянин Юрий Крылов «нафаршировал» партитуру всем, что поет и играет… Это традиционный оркестр в яме, усиленно ритмизованный расширенной ударной группой: «живые» электрогитара и аккордеон (почему-то периодически сопровождающие наиболее сложные духовные поиски Мастера). Это, наконец, и хор, использовавший микрофоны. Не покривлю душой: большое количество внешне эффектных приемов занимает зрителя. Например, «живые пирамиды» — отличные иллюстрации масскульта 30-х годов. Или полеты Маргариты в верхней части сцены, как будто под куполом цирка на трапеции (балерину дублировала цирковая артистка Оксана Серая). А еще разнообразные шумы и речевая фонограмма фрагмента из булгаковского текста. И даже выкрики балета со сцены (и во время беготни по залу). Балетный «шум» скучать не давал.

Главные исполнители — Максим Мотков и Елена Филипьева — лиричны, разноплановы. Их профессиональная и актерская зрелость помогает уверенно выстроить булгаковские образы, удерживая их буквально на грани китча. Привлекательно-милыми в своем ерничаньи оказались Коровьев и Бегемот (Сергей Литвиненко и Юрий Коробчевский). Значителен мятущийся Пилат (Алексей Коваленко). Статичен двигающийся на котурнах с высоченным колпаком на голове фарисей Каифа (Дмитрий Клявин). Уже традиционно схематичен Иешуа в исполнении Константина Пожарницкого. Немногим интереснее и решение Иуды Вадимом Буртаном. Однопланово-позитивными получились символ человека-совка Берлиоз (Ян Ваня) и Иван Бездомный (Сергей Львов). Партии Гелы и Низы (искусительницы Иуды), символизирующие простой первородный грех, по замыслу хореографа танцует одна исполнительница (премьеру танцевала Татьяна Андреева). Но наиболее интересным оказался, как и следовало ожидать, Воланд Игоря Булычова — и пластически, и фактурно.

И, тем не менее, булгаковскую философию в этом балете, увы, активно подменяет набор эффектных ингредиентов для большого зрелищного (коммерческого) шоу. Плохо вписались в общую драматургию соблазняющий танец Низы и затянутая, веселенькая, не совпадающая с музыкальным рядом сцена «волшебного озера» — попытка в духе «Вальпургиевой ночи». Оркестр, конечно, старался погромче... Впрочем, фугато в первом действии прозвучало качественно.

Хотя постановка по «Мастеру…» и не является воплощением утонченного вкуса или оригинального замысла (а по большому счету — это позавчерашний день, если вспомнить «революционные танцы»), внешне балет получился зрелищным. И, не сомневаюсь, кассовым. Что для Нацоперы сегодня особенно важно.