Режиссер Алексей Попогребский: «Мой фильм попал в Украину беспрецедентным пиратским способом!»

Российская картина «Как я провел этим летом», имевшая, кстати, неплохой прокат в СНГ, уже вошла в историю кино, завоевав престижных «Серебряных медведей» на недавнем Берлинале — за актерские работы и операторское мастерство. Режиссер этого фильма Алексей Попогребский — один из самых ярких и перспективных кинопостановщиков «новой волны». В творческом загашнике у него также интересные ленты «Простые вещи» и «Коктебель» (совместно с Борисом Хлебниковым).

Этим летом Попогребский вошел в состав жюри международного кинофестиваля в Карловых Варах, где и состоялся наш разговор с режиссером.

— Алексей, в Украине время от времени дискутируют о качестве субтитров в кино… С вашей точки зрения, в «Как я провел этим летом» могут ли английские субтитры передать особый психологический накал отношений между двумя мужчинами на суровом Севере?

— Субтитры не могут быть столь же емкими, как устная речь героев. Поэтому так или иначе фильмы с субтитрами многое теряют от первоначальной режиссерской задумки.

Без зазрения совести могу сказать, что в моем фильме субтитры хорошие. Ведь я сам некоторое время работал переводчиком. Название в английском варианте How I ended the summer тоже имеет двойное дно. Если по-русски «Как я провел этим летом»… Что провел? Или кого провел? То в английском — как я «закончился», «исчерпал» себя этим летом… Это по отношению к молодому герою. Естественно, полностью передать игру слов невозможно. Сразу скажут, что у тебя двойка по английской грамматике. «Как я провел этим летом» — это было самое первое название. В него никто не верил. Но оно вспыхнуло, как странная конструкция. Ведь фильм, в сущности, рассказан молодым человеком. И мы его глазами смотрим на происходящее. Да, не скрою, на этом названии спотыкаются, но о нем говорят…

— После триумфа этого фильма, очевидно, от вас ждут очередного успеха… Если не секрет, над чем работаете сейчас, есть ли какой-то запуск?

— Весь июль у меня разъезды по Европе: Карловы Вары, Берлин, где у меня учеба, потом Сербия… А вот весь август буду работать над одним сценарием. Чувствую, что впервые у меня главным персонажем будет девушка. Наверное, впервые фильм полностью будет снят в павильоне. Думаю, в этой ленте будет иная степень условности, чем в предыдущих. История сказочная. С трансформацией реальности. Когда быт и привычность смещаются, превращаясь в некую фантастику.

— Вы и на этот раз не измените своей практике — выступать во всех своих картинах одновременно и сценаристом, и режиссером?

— Это не самоцель. Вот если бы у меня был сценарист (как бы мое альтер-эго, который сделает это лучше, чем я), то я с удовольствием поручил бы ему эту работу. Не считаю себя каким-то особым сценаристом. Просто я пишу для себя. При написании сценария уже снимаю в голове будущую картину. Сценарий для меня — самая мучительная процедура. Напишешь, а на следующий день читаешь и думаешь: «Боже, как это все бездарно. Все не то!» Но, с другой стороны, я понимаю: да, у меня должен быть талантливый сценарист. Но как я буду талантливому человеку диктовать свои истории и зажимать его собственный дар?

Для меня на первом месте — личность автора, которая может проявляться и в сугубо жанровом на первый взгляд кино. Когда смотрю фильмы Спилберга, то вижу за ними живого человека, а не конвейер.

А вообще у каждого из режиссеров свой голос. И говорить другим они не могут. Что бы ни снимал Герман, Хомерики.

Это будет эксклюзивный почерк того или иного режиссера. Если хоть раз вынудить человека сделать что-то неискреннее, то ему как художнику кирдык. Да, я понимаю, что кино — дорогая штука, и поэтому оно должно быть массовым искусством. Тут начинается раздвоение личности: между желанием сохранить себя и сделать что-то «массовое». Да, я могу быстро снимать легкие телефильмы, которые может смотреть домохозяйка. Но я не готов вкладывать туда три года жизни, которые вложил в этот свой фильм.

— А что лично вас связывает с Украиной?

— Обожаю Киев, Львов. У меня прадед из Каменец-Подольского... Папа жил в Киеве.

Наша кинокомпания называется «Коктебель». Российская кинокомпания с украинским названием. Сейчас-то нас знают, картины на слуху («Как я провел этим летом», «Волчок», «Сказка про темноту», «Сумасшедшая помощь», «Простые вещи», «Свободное плавание»…). А когда-то приходил на «Ленфильм» и представлялся: кинокомпания «Коктебель»… А все говорили: о, к нам из Украины приехали! Я уточнял: «Не совсем, из Москвы...»

— Просматривая фестивальные ленты (и не только), вы не задумывались, куда сегодня движется киноЕвропа, в каком направлении?

— Вообще тенденции скверные. Огромный вал псевдопсихологического кино ни о чем.

— А чего же тогда ожидает Европа от кинематографической России?

— Мы сейчас не самые модные. Есть гораздо продвинутые кинотерритории.

Но, судя по стереотипу, от России Европа ожидает философско-притчевого кино. Чего-то такого, что приходится потом расшифровывать с инструкцией по применению. Это не самый лучший стереотип… Но по опыту просмотра могу сказать: залы на русских фильмах (на любых кинофестах) переполнены. А это говорит все-таки о повышенном интересе к русскому кино. У нас же подобная тенденция по отношению к Европе. Ведь польское, чешское кино практически не выходит в прокат ни в России, ни в Украине.

— Интересуетесь прокатной судьбой своих картин?

— Конечно! У моего последнего фильма, кстати, был довольно неплохой прокат в России. Причем у «Как я провел…» был и небывалый прецедент в кинопрокате Украины. А именно — пиратский. То есть без нашей авторизации. В Украине наша картина вышла без подписания соответствующих бумаг. По этому поводу мой продюсер уже высказывался. Компания «Арт-трафик», которая до этого была замечена только в хороших поступках, в случае с «Как я провел этим летом» без подписания контракта устроила прокат в кинотеатрах Украины! Нам прислали даже фотографии афиш, билетов. Для меня это также было свидетельством того, что на картину есть спрос и будет в дальнейшем.

— Ваши фильмы «Простые вещи», «Как я провел…» — это все-таки частный мир человека. Может быть, вас заинтересует когда-то политическая жизнь? Кстати, интересуетесь ею в России?

— Слежу. Но не интересуюсь. Так же, как и футболом. И в Союзе кинематографистов России не состою. Предполагаю следующий вопрос: смотрел ли я картину своего старшего коллеги с усами? Нет, пока не смотрел и в ближайшее время смотреть не буду… Все ожидают, что я буду громить его «Утомленных солнцем-2». А я хочу посмотреть это кино, когда все схлынет. Абсолютно без пристрастий, вне контекста. Так ведь можно любую картину разгромить. Ну и что — хронометраж три часа? Бывают фильмы и подлиннее. «ХХ век» Бертоллучи идет в режиссерской версии под пять часов. И не устаешь от этого.

— Многие актеры, окунувшись в сериалы, нередко в серьезном прокатном кино выглядят чаще знаками, а не живыми людьми… Вам так не кажется?

— У меня был опыт работы с Даниилом Страховым, которого я до этого знал только по «Бедной Насте». Естественно, этого сериала я не видел, но он постоянно мелькал в телевизоре. Думал, какой ужас! Но Даня меня абсолютно подкупил тем, что оказался очень и очень талантливым актером с гиперсерьезным отношением к работе. Я понял, что на самом деле это искусственные разграничения. Есть люди, которые серьезно относятся к своей профессии — будь то к телепродукции, будь то к кино. А есть категория таких «чего изволите?» С подобными артистами мне работать неинтересно! А Даня Страхов старался что-то найти, нащупать даже в самых незначительных сценах.

Я в принципе никогда не пишу сценарий на конкретного актера. Вначале сюжет, потом вписываются актеры. Даже увидев в Карловых Варах Джуда Лоу, не могу сказать, что я прямо загорелся написать для него сценарий. Да, ажиотаж вокруг мегастар еще тот. Это его работа. Я сидел в баре и издалека наблюдал за тем, как он держится, за драматургией действа. Как психолог могу отметить его небывалое психологическое здоровье и явную самоиронию.

Очень ценю актерскую способность подключать к себе зрителей. У нас такими способностями владели Янковский, Ефремов, Смоктуновский. Эти лицедеи могли сыграть кого угодно. При этом они всегда играли самих себя, но в разных ситуациях. И что бы они ни играли, их харизма втягивала зрителей.

— Ваш друг и коллега Сергей Пускепалис недавно поставил в «Современнике» спектакль «Бог резни»… А вы не хотели бы себя попробовать на театральной площадке?

— Да, Сергей не только мой друг, но и бессменный актер в последних двух фильмах. Он также главный режиссер Магнитогорского театра драмы им. А.Пушкина… Я ему как-то говорил, что хотел бы поглубже вникнуть в театральную жизнь… Но насчет поставить? Здесь нужно четко понимать, что ты хочешь сделать, ведь это совершенно другая степень условности, иная природа. Мы с Сергеем много говорим об этом. Но пока осознаю: не готов.

— Что для вас уже как для психолога значит состояние психологического благополучия и неблагополучия — в кино непосредственно?

— Есть такое понятие — «болезнь к здоровью», а есть «болезнь к болезни». И иногда в том или ином творчестве — в кино, в литературе — ощущаешь эту «болезнь». Но чувствуешь, что ее можно излечить. То есть данное произведение ведет к катарсису, преодолению болезни. А есть «заморочка ради заморочки» в искусстве… Когда осознаешь, что после соприкосновения с ней твое сознание наполняется мутью. Естественно, правда всегда в глазу зрителя. Но я не люблю, когда тот или иной сюжет картины индуцирован нездоровьем.

Я на самом деле не очень верю в психологию в кино. А верю в правду. И стараюсь идти к ней кинематогафическими средствами. Меня спрашивали, не являются ли съемки на Чукотке таким пиар-ходом, ведь можно же все снять в павильоне? Можно и в павильоне, но я сам бы не поверил в такое кино, потому что увидел бы искусственность даже в мимике актеров.