Проскурня в опере. «Каждый мой шаг будет взвешенным», — уверяет новый директор одного из старейших театров Украины

Назначение Сергея Проскурни на должность исполняющего обязанности директора Национального академического одесского театра оперы и балета не прошло незамеченным в кругах нашей творческой интеллигенции. Разные комментарии, различные прогнозы... Проскурня — заметная фигура в этом социуме. В свое время он создавал довольно резонансные художественные акции — «Мистецьке Березілля», киевский гала-бенефис лучших спектаклей Романа Виктюка. Перед назначением работал советником министра культуры. Кстати, Василий Вовкун, представляя нового руководителя коллектива, заметил: «Будет хорошо работать — станет просто директором!» Конечно же, работы впереди — море. Уже в начале нашего разговора Проскурня жаловался: «На помещении театра даже таблички нет, даже не вернули на фасад доску, на которой написано, что это памятник архитектуры! А еще нет табличек на дверях, на гардеробах, нет таблички на кассе…»

—А крыша в театре случайно не протекает? Вы уже туда в статусе и.о. добрались?

— Этого не знаю, до крыши еще не добрался. В последнее время больше занимаюсь служебными помещениями. Изучаю этот дом.

— К сожалению, долгие годы блестящее архитектурное сооружение Фельнера и Гельмера затмевает скромную творческую продукцию Одесской оперы...

— Чтобы исправить положение, надо посмотреть, что происходило здесь двести лет назад, когда в 1809 году архитектор Тома де Томон построил театр, который не сохранился, а в 1810-м этот дом открыл свои двери, и началась история Одесского городского театра. Он работал по модели, которая сейчас чрезвычайно активно эксплуатируется почти во всем мире. Это был театр-клуб, место досуга, место элитных встреч. Общество через своих руководителей (а руководство Одессы избиралось по демократическому принципу) делегировало интенданту определенные функции, город получал программу, которую считал актуальной. Сюда приезжали итальянские труппы со знаменитыми драматическими антрепризами. Это броуновское движение элитных развлечений имело четкие, уникальные черты. Событий в жизни этого театра хватало. А сегодня? Не может быть на сцене и в оркестровой яме полторы сотни людей, а в зале — сорок восемь зрителей, как это недавно было на «Екатерине» Аркаса. Афиши в театральных кассах города изготовлены на бланках советского периода, одесские театры сегодня не заботятся о своем реноме. Опера стоит предпоследней, после нее — цирк. Не с оперы начинается афиша города, а с театра имени Октябрьской революции! Я нашел спонсора, который готов дать средства на издание современной, общей для всех театров афиши, как это делается в Москве, Петербурге и других крупных городах. Буду заботиться также о продаже электронных билетов, хотя не всем это может понравиться.

Люди сегодня платят пятнадцать гривен за билет на спектакль и одновременно семьдесят — чужому экскурсоводу, трудовая книжка которого лежит в туристическом агентстве. Для этого экскурсовода вход в театр бесплатный. Вот проблема. А еще проблема: Одесская опера — символ, бренд Одессы, изображение театра украшает сувенирную продукцию, а права на это изображение вообще не зафиксированы. Одна из моих задач — найти какой-то баланс, провести переговоры с городскими властями и зарегистрировать это изображение как трейд-марк. Полпроцента за каждый продукт для производителя и продавца — для города это будет незаметная потеря, а у театра появятся средства на свое развитие.

Без зрителей театр — «футляр для баяна». Очевидно, что все, чем мы сейчас будем заниматься, — только во имя зрителей и ради зрителей. Удельный вес и алгоритм уникальных событий на нашей сцене должны быть такими, чтобы публика переселилась в театр и жила в нем.

Мне хочется, чтобы зритель нас полюбил. Афиша июня уже покажет, насколько могут отличаться подходы к текущему репертуару. Даже тот репертуар, который есть, способен стать лучше благодаря привнесению в каждый спектакль какой-то изюминки. И поэтому, не дожидаясь будущих наработок, мы можем предложить то, чем заинтересуем зрителя. Хотя сегодня я уже формирую репертуар до 2014 года. Есть режиссеры, балетмейстеры, которые знают, чем будут заниматься, на много лет вперед. Да и для того, чтобы гарантированно пригласить на постановку в Одессу Роберта Вилсона или Алексея Ратманского, нужно уже сегодня говорить с ними о 2011 и 2014 годах.

У нас нет еще одного важного организма — благотворительного фонда театра, который поможет справиться с социальными проблемами. Сам коллектив будет решать, сборы от каких спектаклей пойдут в этот фонд, по каким ценам продавать билеты. И коллектив будет распоряжаться средствами: кому — квартиру купить, кому — выдать материальную поддержку по случаю рождения ребенка, а кому-то надо отпраздновать юбилей, организовать бенефис и т. д. К тому же у театра есть амбиции стать фестивальным центром. Это естественно, потому что практика феноменальной мировой славы оперных сцен — это нон-стоп фестиваль. Постоянно приезжают звезды, происходит обмен художественной информацией.

Одесса, как Нью-Йорк с моими общими проектами, как Амстердам, который в последнее время доминирует в моей жизни, — это что-то очень комфортное. Мне комфортно здесь так же, как в Милане, Кракове, Мюнхене... Хорошо, что я не привязан к определенной квартире, которая, с одной стороны, может быть гнездом, а с другой — чем-то наподобие ловушки. Двадцать девять лет киевского периода прошли в переездах.

— Вы до сих пор проживаете в Киеве в арендованной квартире. В Одессе — понятно, но почему в Киеве?

— Многие творческие люди творчеством на жилье не заработали. Люди вступали в коммунистическую партию, становились активистами профсоюзов, проявляли идеологическую лояльность и так называемую гражданскую позицию. Но моя гражданская позиция лежала совершенно в иной плоскости... За это наказывали, а не давали квартиры. Меня выбросили в восемьдесят восьмом году из театрального института, где я довольно успешно преподавал. Уже была перестройка, а я еще носил клеймо режиссера с четко выраженной национальной позицией. Коммунисты считали меня националистом, а националисты — космополитом. Ни с кем я не мог найти общего языка. А сейчас, когда меня назначили директором Одесской оперы, меня приветствовали одновременно Анна Герман и Олег Тягнибок. Оба со мной хорошо ладят, у обоих интересная история взаимоотношений со мной, но сегодня это — полярные политические силы. Но и Олег, и Аня хорошо понимают: то, чем мы занимаемся, по-видимому, является частью политики, но политики — культурной. Это территория над политической политикой, так как это политика культуры, эстетики, стиля, истории.

— Сейчас надо думать о создании крепкой творческой команды. Отсутствие в театре главного дирижера — проблема, которая сказывается на всем.

— Все почему-то очень боятся, что новый директор сейчас вытянет саблю, будет размахивать ею и делать что-то плохое. Этого не будет. Мы создаем жюри, максимально отражающее уровень экспертов.

— Все хорошо, но при чем здесь властные органы?..

— Городское управление культуры и областное управление культуры не должны стоять в стороне от театра. Они также должны принимать участие в открытом общественном процессе. Это, в сущности, элемент гражданского общества, которое у нас еще формируется и для которого характерна взаимная ответственность. Функция главного дирижера — одна из важнейших в театре. И потому очевидно, что в этой комиссии должны быть и директор театра, и ректор консерватории, и завкафедрой сольного пения, которые являются авторитетными специалистами и экспертами в музыкальном искусстве, и начальники городского и областного управлений культуры.

Но там еще будет несколько знаковых дирижеров, которые также несут цеховую ответственность. И вот эта комиссия по 25-балльной системе будет определять победителя: каждый член жюри выставит оценку дирижеру, и в результате у нас будет общая оценка жюри. Каждый дирижер пишет экспертный вывод, который дает нам основания для оценки его способности определять уровень квалификации оркестра, солистов, хора. Это очень важная черта для дирижера, тем более — главного дирижера. Жюри определяет, опять же по 25-балльной системе, содержательность этих аналитических письменных работ. А третья и четвертая оценки — это оценки, выставленные оркестром и хором каждому дирижеру, тоже по 25-бальной системе путем закрытого или открытого голосования. Таким образом, в результате у нас будет четыре цифры, и тот кто получит наибольшее количество баллов, автоматически приглашается на должность главного дирижера театра. В этом конкурсе согласились принять участие дирижеры из разных стран. В проекте «Параде дирижеров» также примут участие дирижеры, которые не намерены участвовать в конкурсе, потому что у них уже есть оркестры, но приедут и продирижируют спектаклями просто ради того, чтобы быть в процессе.

Одно дело — конкурс на должность, другое — когда этот конкурс проводится в рамках проекта «Парад дирижеров». И эта яркая, сильная афиша июня должна привлечь слушателей. Будем иметь радость общения с выдающимися дирижерами Украины Владимиром Сиренко и Николаем Дядюрой. Будут дирижировать те, у кого практический опыт, кому достаточно двух спевок и одной корректуры для того, чтобы продирижировать вечерним спектаклем. Из девятнадцати запланированных на июнь спектаклей пятнадцатью будут дирижировать приглашенные маэстро из России, Польши, Нидерландов, Германии. Это уже реальность, которая сегодня приходит в наш театр. «Севильский цирульник» (им будет дирижировать знаменитый немецкий скрипач и дирижер Виктор Бокман) — немного иной спектакль, нежели те, которые можно услышать в трактовке, например, традиционных одесских дирижеров.

— Одесских дирижеров катастрофически мало в театре...

— В перспективе у нас может сложиться очень интересная ситуация, когда будет главный дирижер, главный приглашенный дирижер, первый дирижер, еще два штатных дирижера... Плюс дирижеры-постановщики на отдельные спектакли и на отдельные проекты. Потому что даже концерт, гала-концерт или чей-то бенефис — это постановка, это не просто размахивание палочкой, вступление и окончание, а серьезный кропотливый труд по формированию художественного образа. И здесь, конечно, должен быть квалифицированный дирижер, который будет отвечать за эту часть, а художественный руководитель отвечает за идеологию театра, за его лицо...

— А дирижеры решают судьбу солистов и артистов...

— Они будут решать, дирижеры и режиссеры, которых у нас тоже нет и которые у нас появятся. Они знают творческий арсенал театра, и они определяют, кто и что будет петь. Есть театры, которые даже за два года вперед объявляют исполнительский состав каждого спектакля сезона. Сегодня вы можете зайти на сайт Метрополитен-опера и узнать, кто будет петь в октябре 2010 года.

В Одессе же происходит так: главного дирижера — нет, главного режиссера — нет, и режиссерское управление, не приглашая очередного дирижера, решает, кто будет исполнять партии.

Официальный критерий такой: вот у нас есть пять меццо-сопрано, и пусть все они поют Кармен. И каждая может выйти на сцену через полтора года. Но ведь это беда! Это амортизация певца, солиста, это отсутствие ответственности за художественный уровень спектакля, потому что невозможно поддерживать таким образом качество. Надо, чтобы были полноценные репетиции. Между тем все слоняются по сцене, никто не знает, что делать. Затем приходит исполнитель этой роли, который уже на пенсии и перед спектаклем показывает солисту, из какой кулисы надо выходить, какое действие на сцене происходит. Это просто недопустимая практика.

— Коллектив встретил вас довольно тепло, но есть в труппе и такие, кого новаторство напрягает.

— «У нас большие традиции, и нельзя их испортить!» — говорят. Тогда я тем, кто заботится о традициях, задаю простой вопрос: почему в театре нет музея? В театре, в котором работали знаковые фигуры классической культуры конца XIX и всего XX века, это никак не отражено! Почему такой плохой сайт? И так далее. Это мой ответ на такие упреки.

Почему-то я, «пришелец», «чужак», взялся больше заботиться об истории Одесской оперы, чем люди, сформировавшиеся здесь как творческие личности, получившие звание, профессорский статус и ничего не сделавшие для театрального музея. Они могут бить себя в грудь и кричать, что не пустят «чужака», но об истории театра будет заботиться«чужак», а не местные патриоты.

— Но ведь Одессу всегда создавали пришельцы, как и Соединенные Штаты. Дело в определенных способностях этих пришельцев.

— Художественная практика одесской оперы сегодня — это творческое самоубийство. Люди не должны позволять себе так фальшивить, не отвечать за ансамбль, за элементарную сценическую дисциплину. И никто не задумывается над тем, ради чего он выходит на сцену. Несколько лет даже планерок в театре не проводили — не было потребности?! И специалисты, которых я сейчас созываю каждый вторник на планерки, меня поддерживают.

Действительно, сегодня Одесская опера находится в абсолютно уникальной ситуации — то есть терпение лопнуло у всех. Я как советник министра культуры и туризма, член Национального совета по культуре и духовности при президенте Украины, хочу абсолютно официально сообщить: Одесская опера получает из государственного бюджета 2009 года фантастические субсидии, которые не только покрывают затраты на фонд заработной платы и коммунальные услуги, но и могут идти на организацию деятельности, развитие, закупку новых технических средств, без которых развитие театра остановится, потому что это — современный технологический процесс, а также на новые постановки.

Сейчас работаю над дифференциацией средств, поскольку надо привести в соответствие и стоимость билетов, и зарплату мастеров сцены, работаю над организацией маркетинга в театре.

То, что мы делаем, в сущности, является элементами кризисного менеджмента. Приходится слышать: дескать, Проскурня — творческий человек, которому не присущи черты администратора, директора, маркетолога... По-разному воспринимают и то, что я сегодня — исполняющий обязанности директора. Я склоняюсь перед министром, который сказал мне: «Зачем переживать? Иди и работай». И я подумал: даже если пробуду здесь неделю или две, или месяц, буду пытаться использовать этот период с максимальной пользой для театра. Практически каждый мой шаг сейчас будет неспешным и очень осторожным. Я тысячу раз посоветуюсь со своими друзьями, которые будут помогать мне разобраться во всех аспектах.

Нельзя ожидать от нового директора, тем более от исполняющего обязанности, что он быстро решит все устаревшие проблемы, которые здесь не решались годами. Но проблему творческой реализации каждой художественной личности надо решить прежде всего. Новое штатное расписание будет другим, поскольку невозможно решать сложные творческие задачи, имея маленький оркестр, не укомплектованный хор, балет... Штатное расписание сокращали, когда театр находился на реставрации. Все понимали: надо присматривать за зданием, обеспечивать его органику, а творческие люди отошли на задний план. Плохо декорированы и костюмированы концерты — вот что мы видим вместо опер. В ближайшее время на одесскую сцену будет перенесен наш международный проект «Кармен», осенью в репертуаре будет «Дон Жуан» Моцарта; речь идет также о спектаклях, созданных на оригинальной, сугубо одесской драматургической основе, со специально написанной музыкой. Думаю о балетах, сюжетно связанных с историей Одессы, об опере по «Одесским рассказам» Бабеля. Но говорить об этом немного рановато...