ПОПЫТКА ДЕДУКТИВНОГО ПРЕДВИДЕНИЯ

Бесстрастные статистические сводки неутешительны: с каждым годом читательский спрос на художественную литературу реалистического направления неуклонно падает.

Разумеется, речь идет о серьезной литературе, а не, скажем, о детективах, которые в большинстве своем и написаны на реальном материале, в реалистической манере. Но даже во времена Агаты Кристи и Сименона их изящные, психологически выписанные опусы хотя и были весьма популярны, все же относились к литературе так называемого второго ряда. Что ж говорить о лавине современных детективов, в которых, как правило, море крови, горы трупов и не поддающиеся здравой логике мотивации тех или иных поступков персонажей.

В чем же причина спада интереса к реалистической литературе? Это временная тенденция или начало каких-то эволюционных изменений в литературном творчестве? Возможен ли ренессанс художественной литературы просветительского, критического, социалистического и прочего реализма в том объеме и значимости, в котором этот метод господствовал в литературе последние два века?

На эти и подобные вопросы может ответить только серьезное и объективное литературоведческое исследование. Но одно очевидно: происходят существенные изменения в мировом сообществе и, следовательно, в сознании людей; традиционная, в нашем случае реалистическая, литература уже воспринимается как устаревшее, не соответствующее реалиям и потребности времени.

Возможно, в этом повинна претензия реалистической литературы на поучительство, на нравственную монополию. Ведь всякое менторство рано или поздно вызывает противодействие — каждый хочет прожить дарованную ему жизнь по своему усмотрению и разумению.

История мировой литературы уже пережила эпохальные периоды, когда появлялись, а затем исчезали различные художественные направления — сентиментализм, романтизм, классицизм, натурализм. Но только реализм сумел достигнуть вершин художественного мышления, когда в литературные тексты ворвалось социальное, философское, интеллектуальное, духовное содержание, появилась образность изложения, психологизм, многоплановость, мотивация поступков персонажей и многое другое, что приобщило множество людей к чтению, а литература обрела чуть ли не первостепенное значение среди всех видов искусства.

На протяжении так называемого «господства» реализма в искусстве вообще и в литературе в частности неоднократно проводились кампании по дискредитации этого художественного метода. Это были авангардисты, модернисты различных течений, «новороманисты», относившие себя к борцам с «романами бальзаковского типа», постмодернисты... На каких-то этапах, в короткие временные отрезки некоторые из них достигали относительной популярности благодаря тому, что постоянно были на слуху, даже награждались престижными литературными премиями. Но все равно прослыли «широко известными в очень узких кругах», хотя и оставили след в развитии литературного процесса и оказали определенное творческое влияние.

И вот уже сами писатели-реалисты вводят в свои тексты мифологическое, космическое, строят свои сюжеты на сплетении реального быта и предания, реальности и фантазии (Маркес, Айтматов, Валерий Шевчук и др.). Это были попытки уйти от чистой реальности, от романа социального, типовых характеров и образов в некую многозначительную абстракцию, оправданность которой, а главное, смысловая сущность, так и остались для многих непроясненными.

Однако всякие новшества — это не плод чьих-то досужих придумок, высосанных из пальца за письменным столом. Только само время, в котором мы живем, может подсказать именно то, что будет воспринято если не всеми, то большинством как актуальное и современное. К сожалению, именно сейчас мы очутились в переходном периоде, когда старое уже не воспринимается, а новое еще не вызрело.

Явно образовавшийся читательский вакуум пытаются заполнить постмодернисты, так и не наученные горьким опытом своих предшественников. Но особенно засуетились фантасты, собирающиеся на различные конференции, форумы, конвенты, где обсуждают написанные ими опусы, рекламируют их в многочисленных интервью и сами себя награждают призами и премиями, ими же основанными.

Не ставя перед собой цель вступать в какую-либо полемику с довольно амбициозной и многочисленной армией тех, кто именует себя фантастами, в последние годы «расцветшими» буйно и пышно на литературной ниве, как сорняки среди культурных растений, отмечу только, что утверждения по поводу «фантобума» явно преувеличены, что, судя по многим показателям, эпоха научной фантастики идет к естественному своему завершению, судорожно пытаясь приобщиться к другому, весьма отличному от фантастики и самодостаточному жанру — фэнтези.

Дело в том, что фантастика приобрела свою популярность и значимость, когда стала побуждать к научным поискам и пропагандировать достижения науки. Рассказывая о возможных научных открытиях, о грядущем техническом прогрессе в занимательной форме, фантастика давала толчок фантазии, стимулировала любознательность. Ярким примером тому может быть признание Константина Циолковского, который публично заявил, что его космические проекты появились под влиянием прочитанных книг Жюля Верна.

И все же каким бы искусным ни был автор, фантастический мир всегда воспринимается вымышленным, где персонажи изображаются некими моделями, несущими те или иные функции. Вот почему читать такие произведения легко, не затруднительно, тогда как чтение реалистических произведений требует усилий, вызывает сопереживание, всплески эмоций, а главное — размышления.

Многие фантасты сочли бы за честь иметь в своем активе такие научно-фантастические романы, как «Аэлита», «Гиперболоид инженера Гарина», но сочинивший их писатель получил мировую известность не за эти опусы, а за трилогию «Хождение по мукам» и другие реалистические произведения. Так что не стоит лукавить, а следует все честно расставить по своим местам.

В наше время воображение фантастов уже не может опередить научно-технический прогресс. Иными словами, пока вызреет какая-то научная идея, напишется книга, все это уже может быть воплощено в реальность. И для фантастов остаются только «ужасы», «хаос» и прочие катастрофы вселенского масштаба в виде «звездных войн», битвы людей с восставшими роботами, созданными ими машинами и прочие испытания, которые могут свалиться на человечество. Но не следует забывать, что подобные фантастические произведения с пессимистическими прогнозами могут на самом деле накликать беду, потому что их содержание подспудно внедряется в сознание и кто-то нечто подобное может спровоцировать. К примеру, уничтожение двух небоскребов до свершившегося в реальности изображалось в нескольких фантастических фильмах.

Если большинство произведений фантастики создается по законам реальной жизни, то фэнтези — это полностью волшебный мир, отдаленный от проблем, конфликтов, поисков и потерь, которые происходят в реальном мире. Все тут одномерно, потому что строится по заранее задуманной модели, где есть магия, чародейство, некие существа, наделенные волшебной силой и непременно бессмертием.

Именно Толкин со своим романом «Властелин колец» стал первооткрывателем этого жанра, хотя до него и были первопроходцы, «узаконил» фэнтези теоретически, назвав создаваемый им мир «вторичной реальностью». Кстати, Толкин, например, не признавал Свифта своим однодумцем, утверждая, что описываемые им в «Путешествии Гулливера» события — продолжение мира реального, где действуют людские законы.

Мир фэнтези определен до примитива, в нем все разложено по закрепленным полочкам без права на какие-то изменения. Если этот персонаж злодей, то окончательный, если положительный типаж, то без какого-либо изъяна. В этом мире нет необходимости в каких-то рефлексиях, поисках — здесь все заранее предопределено. Правда, извечный конфликт добра и зла в этом мире тоже, как говорится, имеет место, но смерть и тайны смерти начисто игнорируются. Сам Толкин не скрывал того, что «в сказках есть много примеров и способов побега (от смерти) и, можно сказать, в них присутствует истинно эскапистский дух».

Ажиотаж, возникший вокруг сочинений Ролинг о Гарри Поттере, прежде всего имеет коммерческую основу: мощный, довольно изобретательный (вплоть до похищения части тиража из издательства до начала продажи книги) рекламный прессинг. Потенциальному покупателю внушают, что эти книги не только для детей, но и для взрослых, что они помогут приобщить подростков к чтению, что оградят их от существующих проблем или смягчат их столкновение с действительностью, в которой так много жестокости, несовершенства, неравноправия.

Справедливости ради следует отметить, что ни Толкину, ни Ролинг нельзя отказать в даровании беллетристов: занимательно строится сюжет и читабельны тексты, заполненные метафорами, аллегориями, легкой ироничностью. И все же востребованность книг такого содержания не всегда означает, что эти книги станут необходимыми. К сожалению, а может и к счастью, книги, как и одежда, подвержены моде, суетной молве. А эти книги в силу своей жанровой ограниченности не могут поставить важнейшие для человечества вопросы, тем более попытаться дать на них хоть какие-то ответы.

И потому реалистическая литература вряд ли уступит в обозримом будущем свои позиции, хотя несомненно трансформируется, обретя качественно новое художественное воплощение.

В подтверждение такой гипотезы, думаю, уместно привести мнение великого реалиста и мыслителя Льва Толстого, кстати, в период расцвета реализма. Он высказал убежденность, что со временем писатели вообще перестанут творить художественные произведения — они будут не сочинять, а только рассказывать то значительное и интересное, что им случалось пережить и наблюдать в жизни.

Не менее любопытно и высказывание нашего современника, известного итальянского писателя Итало Кальвино: «Если всякая книга вмещает лишь истину отдельной личности — стоит написать такую книгу и высказать в ней свою истину... Единственная истина, которую я могу описать, — это истина проживаемого мною мгновения...»

Если этими писателями предполагалась мемуарная литература, то она действительно приобретает массовую популярность, автобиографии известных личностей, как правило, все бестселлеры. Но осмелюсь предположить, что подразумевались все же жизнеописания, подобные тем, которые оставил нам Гомер, правда, на более высоком художественном и мыслительном уровне.

Воплотив в творческом процессе опыт и практику минувших веков, мы бы укрепили столь необходимую человечеству связь времен.