Полеты над «Плинтусом». Писатель и кинорежиссер Павел Санаев: «За нынешнее ощущение гармонии я благодарен Ролану Быкову»

Есть книги «модные», есть «вечные». А есть вроде бы и «без претензий», но не отпускающие, как бы гипнотизирующие. Заставляющие не только переживать за судьбы героев, но и оглянуться назад — уже в свое «взрослое детство». В ряду таких произведений оказался бестселлер Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом». Нашумевшая книга о детстве-отрочестве, которую регулярно переиздают и бесконечно скачивают из Интернета… Этим текстом многие упиваются. Его пытаются пересказать (хотя это, в общем-то, сложно). Как известно, вышел этот «хит» еще в середине 90-х в одном толстом журнале. Но особого резонанса тогда не имел. А вот в начале ХХI века (с его очевидной тоской по подлинному и эмоциональному) книжка вдруг «выстрелила». Сегодня уже закончена экранизация «по мотивам» (в роли колоритной бабушки — Светлана Крючкова). Только автор повести к съемочному процессу отношения не имеет, хотя в последнее время заметно заявил о себе как о талантливом кинорежиссере. В интервью «ЗН» писатель и кинорежиссер Павел Санаев рассказал о «Плинтусе», Ролане Быкове и своих новых проектах.

«Быков убедил меня зарабатывать на любимом деле»

— Павел, вашей книге «Похо­роните меня за плинтусом» предпослано посвящение Ро­лану Быкову, который угадывается в одном из персона­жей — в отчиме. Можете ли назвать этого выдающегося актера и прекрасного режиссера своим духовным отцом?

— Я бы не стал его так называть. Он был мне просто как отец. Он очень много мне дал. Считаю, что все хорошее, что есть во мне — все от него.

— И ваш выбор профессии — тоже его влияние?

— Профессия, наверное, тоже. Но в кино-то я не собирался идти! Когда был жив Ролан Анатольевич, у меня и мысли не было, что когда-нибудь кино буду снимать. Он меня поддерживал в писательских начинаниях. Мне же заниматься этим в начале 90-х казалось крайне нелогичным. Все мои приятели, молодые люди, ударились тогда в разного рода коммерцию. Кто-то записывал кассеты. Кто-то продавал джинсы. В ту пору люди зарабатывали начальный капитал, который многим из них в дальнейшем и позволил заняться более серьезным бизнесом.

Я тоже пытался заниматься коммерцией. Однако Ролан Анатольевич не поощрял этого. Он считал, что мое дело — писать книгу. В итоге ему все-таки удалось вдолбить это мне в голову. И считаю, что только благодаря Ролану Анатольевичу я написал эту книгу. Ведь сколько было разных сомнений, соблазнов! Я не раз переживал, что мои друзья уже на машинах, а я все какую-то повесть пишу. А потом эта повесть вышла в журнале. И ничего особенного не произошло. То есть то, на что я потратил силы, никак не отозвалось эхом... И только со временем все стало на свои места.

— Когда же вы, наконец, почувствовали подлинную отдачу от «Плинтуса»?

— В смысле денег? Я их заработал гораздо позже. Но что очень важно, в чем действительно смог меня убедить Ролан Анатольевич, так это в том, что нужно не просто зарабатывать деньги. Главное — зарабатывать их любимым делом. Деньги ради денег — легкий и быстрый путь. В одном месте купил дешево, в другом — продал дороже. Через пару лет смотришь — и капитал уже имеется. Но на то, чтобы зарабатывать творчеством (нравится оно кому-то или нет), чтобы для тебя это было любимое дело — на это уходят годы! У меня на это ушло лет десять.

Это были не простые годы. Пришлось помучиться, ожидая, когда же что-то свершится. Теперь, когда это произошло, появилось ощущение внутреннего спокойствия, когда ты осознаешь: делаешь то, что хочешь, а тебе еще за это и деньги платят. На мой взгляд, в нашей земной жизни это самое главное. За это нынешнее ощущение гармонии, наверно, я больше всего и благодарен Ролану Быкову.

— Ваша повесть вышла еще в 1996-м. А всплеск интереса к ней появился гораздо позже. Каков на сегодня общий тираж этой книги?

— Первый тираж книги был всего три тысячи. Потом допечатывалась по три и по пять тысяч. Тиражей было много. Только за январь 2008-го издательство «АСТ» продало порядка десяти тысяч экземпляров. Всего с момента выхода, наверное, общий тираж составил тысяч сто — сто пятьдесят. Но, может, не будем про тиражи?

— Это почему же? Наоборот, именно о них и нужно. Ведь речь идет не о детективе, не о фэнтези, а о «книге настрое­ния». Некоторые ставят ее в один ряд с горьковскими откровения о детстве-отрочестве-юности. Мне, например, эту книгу посоветовал прочитать человек, который нашел «Плинтус» аж на Лейп­циг­ской книжной ярмарке…

— Меня приглашали туда. Увы, из-за съемок не смог приехать. В итоге написали, что я проигнорировал Лейпцигскую ярмарку. Такое обидно читать. Ведь «не смог» и «проигнорировал» — разные вещи. А то, что из Интернета скачивают, так сейчас многое оттуда скачивают. Если бы не это, продажи были бы лучше. Но как можно запретить или проконтролировать? Впрочем, приятно, что читают.

«Моя бабушка была родом из Киева»

— Как ваша мама — актриса Елена Санаева — отнеслась к книге? Она не опасалась каких-то пересудов?

— Я ничего и не воспринимала буквально. В бабушке, например, увидела собирательный образ нереализованных женщин, которые обвиняют мужей в своем несчастье, а сами что-либо менять не в состоянии и находят кого-то более слабого, чтобы на нем отыграться либо продемонстрировать свою значимость… Это мое личное мнение.

— Такое мнение тоже может быть. Но пластов там больше. Кстати, эта бабушка была киевлянкой.

— А дед — знаменитый советский киноактер Всеволод Санаев — каким он вам запомнился?

— Какая самая смелая «придумка» в вашем «Плин­тусе»?

— В каком это смысле «придумка»?

— Но ведь сюжет во многом автобиографичен?

— В какой-то степени да. Тогда, наверно, самая большая моя придумка — это финальный монолог бабушки под дверью.

— Павел, извините, но мало что свидетельствует о том, что вы были болезненным ребенком… Наверное, вас в него превратили? Долгим ли был ваш выход из состояния комнатного цветка?

— В детстве я постоянно болел. Правда, болел. Но как только перешел жить к маме и Роллану Анатольевичу, меня отдали в секцию дзюдо при клубе ЦСК. А через три месяца я уже поехал в спортивный лагерь, расположенный на территории военного городка. Мы жили в военной части. Кормили нас в офицерской столовой. По утрам — кросс, две тренировки. Полтора месяца я так пахал. Для меня это были настолько разительные перемены! До этого я ездил по санаториям или валялся по больницам — исключительно под бабушкиным присмотром, ел паровые котлетки, глотал гомеопатию. А вот за все лагерное время ни разу не заболел! Вернулся другим человеком. Уверен, нельзя болезни создавать культ. Слабого или болез­ненного ребенка нужно безбоязненно отдавать в спорт. Проверено: все будет нормально.

— «Плинтус» вы писали года два, кажется. Но как же вы решились, будучи уже режиссером, причем известным, доверить экранизацию другому человеку?

— Не надо забывать, что когда я писал, мне было не много лет. И в том возрасте мне это трудно давалось. Сейчас я на подобное потратил бы куда меньше времени и сил. С возрастом легче сосредоточиться и выдавать текст.

А вот про кино — непростой вопрос. Я собирался экранизировать повесть сам. При этом вел себя как собака на сене: никому не отдавал, очень хотелось снять какое-то кино.

Мне казалось, раз у меня есть столь своеобразный материал — это уже гарантированный успех.

Но так получилось, что ко вре­мени реального запуска я снял уже не одно кино по собст­венному сценарию. Просто «снять кино» стало неинтересно. Идея экранизировать именно эту вещь утратила прежний смысл. Кураж, что ли, пропал? А положить еще год жизни на то, чему я уже и так отдал немало времени... Зачем? Отказался от экранизации в последний момент, когда киностудия «Глобус» объявила, что на проект выделены деньги. Тут я и понял: делать это не буду и неожиданно для всех сказал, что отказываюсь. И продюсеры были вынуждены приглашать другого режиссера. Сложилась довольно щекотливая ситуация… Когда в Пите­ре по моей книге ставил спектакль режиссер Ко­няев, я был уверен, что все будет хорошо, потому что чувствовал: он с огромной любовью отнесся к материалу. А вот что будет с фильмом, не знаю. Режиссер Сергей Снежкин не нашел нужным даже со мной общаться.

— Как вы восприняли решение Снежкина пригласить на роль бабушки Светлану Крючкову?

— Весьма отрицательно. Я хотел, чтоб эту роль играла моя мама. Я просил об этом режиссера. Но он прямолинейно мне отказал. Поэтому не знаю, что получится. Может, хорошо? А может, плохо? Сценарий мой. Но я знаю, что он здорово изменен. У меня было задумано и прописано два времени года — лето и зима. В экранизации все действие происходит только зимой. Все сжато. Режиссер многое переделал по-своему, даже финал. Я недоволен этими моментами. Но что поделать?

— А повлиять не пытались?

— Как вы это себе представляете?

— Но вы же все-таки представляете круг довольно успешных детей советских кинознаменитостей?

— И что, вы полагаете, в уикенд собираются на какой-нибудь даче все дети знаменитостей, обсуждают, кто что сделал, и предлагают друг другу свои услуги?

— Вряд ли…

— Я тоже думаю, что вряд ли! У меня, скажем, хорошие отношения с Федо­ром Бондарчуком. Но сказать, что мы друзья, не могу, потому что друзья — это когда можно в любой момент позвонить и предложить: «Пойдем посидим, пиво попьем!». У меня таких отношений ни с кем из так называемых… детей — нет. У меня вообще такие отношения мало с кем существуют. Сейчас все настолько заняты, что маловероятно, чтобы появились какие-то новые близкие люди. Лишь то, что в юности нажито, в смысле друзей, — это, конечно, осталось.

«С фильмом «Нулевой километр» я попал в жуткую мясорубку»

— Павел, а вы долго бились, прежде чем пробились в большое прокатное кино?

— Долго. Написал сценарий. Ходил по продюсерским студиям, пытаясь его запустить. Было мне тогда лет двадцать девять... Этот мой первый сценарий, в общем-то, нравился всем. Его беда была в том, что бюджет тянул на миллион, а столько дебютанту никто давать не хотел. Тогда я за две тысячи долларов с друзьями актерами снял на видео пятнадцатиминутный фильм-пилот.

— А мама каким-то образом помогала?

— Каким это образом?

— Может быть, теми же связями в киномире?

— Мама одолжила деньги на мою киноработу. Эти деньги я ей вернул, как только у меня купили сценарий. Но мы не закончили про то, как я в кино попал... На первый мой сценарий никто давать деньги не хотел. Увидев «пилот», в Госкино сказали: «Этому парню можем дать на дебют, но пусть он напишет сценарий подешевле, тысяч на пятьсот!» Так появился фильм «Последний уик-энд». А перед ним была получасовая короткометражка, на которую мама и одолжила-то деньги. Это был «Каунасский блюз» с Донатасом Банионисом. Бесконечно благодарен Банионису, что он согласился сняться у дебютанта. Если бы не он, а просто какой-то неизвестный дедушка, не было бы никакого смысла браться за этот фильм. В моем «Блюзе» все дер­жится на актерах. Благодаря им, картина была замечена. Ее показывали по ТВ. Но не после этой короткометражки, а только после «Последнего уик-энда» был запущен мой первый сценарий. Мне пришлось его неоднократно переделывать. Так появился мой фильм «Нулевой километр». Я долго шел к его реализации. Считаю, что если бы этот фильм вышел три года назад — до появления «Питер ФМ» и «Прогул­ки», эта история имела бы больший резонанс. Шесть лет она ждала своего часа. У меня есть ощущение некой ее передержанности. С другой стороны, я считаю, что все нужно доводить до конца, поэтому рад, что эта идея реализована.

— Как прошел в прокате ваш фильм «Нулевой километр»?

— Мы с этим фильмом попали в жуткую мясорубку. Сейчас за месяц в прокат выходит один российский фильм. Тогда же вышло не меньше четырех широко разрекламированных картин — «Бой с тенью-2», «День выборов», «Нулевой километр», плюс американские фильмы. Все хотели прокат осенью. Вот и получилось, что мы оказались на третьем месте... С одной стороны, может, и хорошо: задвинув все американские фильмы, неплохо выступили на общем фоне. Но самую-то большую кассу собрал все-таки фильм «Бой с тенью». Мы же недополучили предполагаемых сборов. Планировали, что это будет миллионов пять, а собрали три-четыре. Полагаю, это произошло в силу кризиса перепроизводства на тот момент. Если бы фильм вышел в марте, собрали бы свои пять, но «если бы» не считается. Хотя все-таки не могу не порадоваться, что телевизионная премьера состоялась на Первом канале после программы «Время». По-моему — это хороший показатель.

— Какому жанру в кино отдаете предпочтение? Какие фильмы сами смотрите?

— Из новых с огромным удивлением и восхищением посмотрел российский фильм «Гадкие лебеди». К сожалению, у этого фильма была ограниченная прокатная судьба. Это не очень простой фильм. Он не для широкого зрителя. Хотя мне странно, почему так. Экранизация по братьям Стругацким. Жанр —фантастика. По сути — философская история. На мой взгляд, он мог быть востребован больше.

В рамках подготовки к съемкам пересмотрел огромное количество фильмов. В основном, конечно, экшн. Выбирал не «самые современные», а всматривался в классику жанра, чтобы понять, что там происходит. Несколько раз детализировал для себя «Терминатор-2». С огромным интересом пересмотрел «Спасение рядового Райана» Спилберга. Впер­вые. Я этот фильм видел в дубляже. Сейчас взял оригинал. Куда делось все то, что меня коробило, весь прежний ложный пафос, когда герой говорит: «Скажи, я хороший человек?». Оказывается, в оригинале это все не так примитивно. Наш дубляж здорово портит их кино. Я пока не встречал дубляжа, превосходящего оригинал. Это всегда потери.

«Мой новый роман называется «Хроники раздолбая»

— Что вас сегодня привлекает больше — литература или кинематограф?

— Скоро начинаются съемки нового фильма. А по завершению этих съемок собираюсь засесть за роман — по договору с издательством «АСТ». Поэтому и то и другое для меня важно.

— О чем и «то» и «другое»? И что означает «заказ»?

— Это не такой заказ, как если бы мне сказали: «Павел, а напишите-ка нам вот об этом…» Тем более что роман я уже начал писать. Он тоже в большой степени автобиографический, правда, в меньшей, нежели «Плин­тус», поскольку в повести я писал о детском окружении, плюс придумки для того, чтобы это как-то художественно соединить. В романе же будет несколько реальных персонажей, которые мне показались интересными. Об остальном рано пока говорить. На­зываться он будет «Хроники раздолбая». Начало уже можно прочитать в последнем издании моей повести — издательство «АСТ» дало десять страниц анонса нового романа.

— Закончите роман — тут же появится желание снять по нему фильм?

По нему нельзя снять фильм. Не всякая книга годится для того, чтобы стать фильмом. И с «Плин­тусом» то же. Какой бы фильм не получился, он все равно будет проигрывать книге. Фильм — это минус язык, минус эпизод. В книге всегда чего-то больше.

Сейчас же я собираюсь снимать фильм по книге молодого рос­товского писателя Александра Чу­барьяна «Игры в жизнь». В основе — увлекательная динамичная история про семерых ребят, которые были компьютерными гей­мерами. В результате появились данные компьютерные персо­нажи в реальной жизни. После чего — драматическая история, как ребята этим даром воспользовались. Это не просто стрелялки, а ситуация с последствиями...

— Теперь вы взялись экранизировать «чужую» идею. Чего ради?

— Пригласила компания «Каро». В этом предложении есть важный момент. Новый фильм достаточно высокобюджетный, с большим количеством компьютерной графики, натурных съемок. Это как раз то, к чему я стремился. То, чего я не мог сразу получить. От того, как у меня это получится, многое зависит. Это возможность играть в определенной нише. Есть режиссеры, снимающие мелодрамы. Есть те, которые снимают артхаус. Большие постановочные проекты по количеству трудозатрат можно сравнить с огромным заводом. В небольшой мастерской может, и лучше товар получается. Но мне сейчас важен масштаб происходящего. Хочется за время этой работы дорасти до того, чтобы соответствовать этому уровню и двигаться дальше. Очень многому придется научиться в процессе работы, поскольку по-другому режиссеры не учатся. В институте этому научиться нельзя.

— Когда-то, корпя над книгой, вы заглядывались на ровесников в крутых авто. Теперь-то, небось, сами машины меняете? Жизнь удалась?

— Я бы поменял очередную машину. Но скоро съемки. Почти год у меня будет съемочная машина, поэтому новое авто сейчас для меня бессмыслица. У меня мечта — сделать фильм. После него я бы года на полтора взял тайм-аут. Сел бы за роман. Прото надо чувствовать, когда разбрасывать камни. Я думаю, придет время собирать.

Короткие титры

Поклонники книги «Похо­роните меня за плинтусом» прекрасно осведомлены о прошлом Павла Санаева. Тем не менее, напомним… Санаев – «кинематографический ребенок». Его мама – известная киноактриса Елена Санаева (все знают ее как Лису Алису в «Прик­лючениях Бура­тино» и многих других фильмах). Отчим – актер и режиссер Ролан Быков («Комиссар», «Автомо­биль, скрипка и собака Клякса», «По семейным обстоятельствам», «Чу­чело» и т.д.). Дедушка – популярный советский киноактер Всеволод Санаев («Версия полновника Зорина», «Возвращение святого Луки», «Белые росы»). Образ бабушки – бывшей киевлянки – самый колоритный в книге Павла Санаева. По словам Павла, он написал его еще в пять лет («но это скорее была игра»). Много работал в кино как переводчик – около девяти лет («Части тела», «Не грози Юж­ному централу» и т.д.). Фильмы Санаева «Последний уик-энд» и «Нулевой километр» заставили говорить о нем, как о перспективном кинорежиссере.