Олег Соловей, «Ельза». Издательство «Треант»

Герои этой «донецкой» прозы — интеллектуальные труженики на ниве бытового алкоголизма, как, например, персонажи романа «Ельза», давшего название всей книге, в которую вошли также повести «Танцююча зірка», «Szereletek» и «Літо». На протяжении повествования все они — писатель, художник и их квартирная муза по имени Эльза — мыкаются по малосемейным комнатам, пьют и безудержно совокупляются, но такова уже неподдельная правда жизни на шахтерском Востоке. Вспомнить что-то на завтрашнее утро зачастую бывает сложно, поэтому не удивительно, что повесть «Szereletek» в этой книге — не что иное, как дневник, расписанный по суровым трудовым будням пропойцы и любовника.

В общем из писаний Олега Соловья в который раз узнаешь о том, что над любым художником всегда висит дамоклов меч сумасшествия: он вынужден спасаться от безумия постоянными творческими актами, скрепляющими взбудораженную душу. Как только он прекращает творить — превращается в безумца либо сбегает в алкоголизм, наркоманию, любовь. Впрочем, существуют печали, которые не лечатся ежедневной смертью, ведь их намного легче вылечить жизнью и его переиначенной мечтой. Поэтому порой даже бытийные фиаско, эти драгоценные подробности жизни — юбка, чулки, ром-кола на «противозачаточных» устах Эльзы — автор вынужден отдавать кому-то из героев собственного произведения: тому, кто испытывает поражение вместо него. Хотя, кажется, за каждым героем всегда стоит еще свежая авторская любовь. Т.е. вера и надежда в то, что она исчезнет вместе со смертью упомянутого героя.

Конечно, бытие героев сборника «Ельза» — чрезвычайно сложное и даже творческое, но с точки зрения рядового читателя оно все равно кажется аномальным. «Я всегда был склонен всю эту меланхолию записывать на счет погоды, — оправдывается герой повести «Танцююча зірка». — С годами понимаю, что все намного сложнее». В самом деле, с годами приходит желание совершенно серьезно, а не по-украински, объяснить причину собственного недовольства самим собой. Пожалуй, именно из-за этого в прозе Соловья появляются самодельные теории, банальные замечания и не менее тривиальные прогнозы. «Если взять настоящую украинскую или даже мировую литературу, известную мне в переводах, — философствует герой повести «Szereletek», — и задать вопрос: а что же в самом деле происходит? — то можно прийти к довольно печальному выводу, а именно — относительно упадка художественной литературы». Словом, одно из двух: либо литературу наш герой читает «неукраинскую», либо что-то не так с «мировыми» переводами. Ведь если сегодня печатают такие откровенно депрессивные вещи, как «донецкая» проза Соловья, то о каком упадке можно говорить?