НЕ СТРЕЛЯЙТЕ В ОФИЦЕРА В КИЕВЕ СОСТОЯЛАСЬ ПРЕМЬЕРА ФИЛЬМА О ПИСАТЕЛЕ БОРИСЕ ВАСИЛЬЕВЕ

Сегодня Борис Васильев уже не так знаменит, как прежде. В 70—80-е все мы читали «А зори здесь тихие…», «Не стреляйте в белых лебедей», «Завтра была война»… Не так давно, правда, в Москве прошумела акция: некие рассерженные активисты призвали сознательных граждан России обменять «злокозненно неприличные» книги Виктора Пелевина и Владимира Сорокина на сочинения Васильева. Сочинения первых даже уничтожали… Борис Львович сие «благое» деяние не одобрил — уж слишком смахивает на хорошо известные истории жесты.

Собственно одна из целей телевизионного проекта «Портреты эпохи», в рамках которого и сделан фильм Анны Яровенко «Борис Васильев» (студия «Вертов и Ко» по заказу телеканала «Россия», руководитель проекта Виталий Манский), состоит в том, чтобы структурировать недавнее историческое прошлое, а не сшибать лбами отдельные его фрагменты, тексты и деяния. Героями здесь становятся не просто известные люди, но те из них, которые обладают даром исторической рефлексии, исторического мышления. Осмысляя пройденное, они пытаются составить свой собственный портрет эпохи, собственное видение пути, пройденного Отчизной.

Васильев берется за дело сразу. «Мы вечные пограничники, — говорит он в самом начале картины. — И как вечные пограничники мы всегда ждем врага, он нам нужен. Солдат выполняет приказ, пограничник ищет врага… Тыщу лет мы живем в таком состоянии». В этом существенное отличие западноевропейской и российской цивилизаций: там воюют только в тех случаях, когда враг всплыл на поверхность, у нас же продолжают зорко высматривать его, вперив очи в глубины окружающей действительности.

Я не оговорился, сказав «у нас», — пока что в этом пункте мы с россиянами близкие родственники. Один везде ищет «руку Москвы» и, конечно, везде ее находит. Другой взял на мушку украинский национализм — и тот смотрит на него изо всех щелей: куда не разверни ружьишко, всюду он, гаденыш, его тлетворное влияние… Мы тоже пограничники. И это наше любимое развлечение — искать вражину. Только в одном месте мы его не находим — в себе. Ибо слишком известно, что лучших людей в мире — не сыскать. При таком раскладе иного объяснения нашей плохонькой жизни не найти: враги, их неусыпная, каждодневная подрывная работа.

Любопытно, что фильм сделан молодым украинским режиссером Анной Яровенко. Несколько лет назад она закончила кинофакультет Киевского театрального, сделала ряд интересных работ в малых теле- и видеожанрах, но, увы, работы в родимом Отечестве ей не нашлось. И пошла она, ветром гонимая, по хорошо известному украинским интеллектуалам пути — в Москву. Там, как известно, всегда есть место профессиональному подвигу. Мегаполис готов пригреть человека, если он, конечно, на что-то способен. Судя по всему, Анна оказалась из таких. Сначала режиссер монтажа на той же студии «Вертов и Ко», работа над картинами «Горбачев. После империи», «Путин. Високосный год», «Россия — рождение», 17 серий… Это за два с половиной года. Ничего себе нагрузочка, да? А потом, уже как режиссер, делает фильмы «Полетят ли русские в космос?», «Федор Хитрук» («Портреты эпохи»). Теперь — о Васильеве. И желание, которое Анна озвучила на премьере в Доме кино, — вернуться на родину, реализовать замысел, который давно греет душу и который можно сделать только здесь. Хорошо бы вернуться, но куда? Она же привыкла работать, а не обсуждать беды нашего кино, будь они прокляты.

Так о чем размышляет Васильев, а вместе с ним и авторы картины? Об офицерской чести, офицерском долге. «Долг — превыше всего. Ты обязан вскочить при команде атаки…». Вот так просто. А этика, мораль — это всегда просто. Сложности начинаются, когда начинаешь хитрить, выдумывать способы, как бы ее, ту мораль, обойти. Потомственный офицер Васильев всерьез озабочен тем, что происходит в российской армии. Она разлагается. Виной тому две войны («неправедные», так он их определяет) — в Афганистане и Чечне. «Это войны, выдуманные государством!», — восклицает писатель. Воюющий человек лишен мотива — во имя чего воевать? О том, что происходит сегодня в Чечне, Васильев говорит предельно жестко: «Нельзя воевать с собственным народом… Нельзя на Кавказе говорить старикам «ты». Нельзя обижать женщин — за это полагается кровная месть… Топать туда с представлениями о том, что все решает автомат, — неприлично».

«Неприлично» и «нельзя» — ключевые слова в лексиконе героя фильма. Он все просматривает сквозь призму морали, и в этом ощущаешь такую высокую и чистую требовательность, такую высокую и чистую душу, что у меня, в иные моменты, в глазах сверкали слезинки. Кто сегодня вспоминает о чести (если не считать, конечно, приснопамятной телепередачи, где столько неприличного самолюбования и тошнотворной спеси от сознания собственного величия), достоинстве, совести наконец? Бога нет и все позволено? Но нет, Васильев напоминает: есть Божий суд, наперсники разврата, и его гнев падет тяжким проклятьем если не на вас, так на детей ваших…

В сущности старик, тем не менее он красив, Васильев (оператор фильма Виктор Чепрасов). И это красота человека высокой морали и чести. Нельзя, нельзя глушить в себе совесть! Вот, негодует писатель, продолжается постыдная практика набора в армию 18-летних мальчишек, еще не укрепившихся, еще не мужчин. Да еще и заставляют воевать — неправедно, бесцельно! У них появляется, конечно, синдром совести. «Они его глушат водкой, убийствами. Глушат в себе совесть. В Великую Отечественную не было никаких синдромов! Ибо война была справедливой…».

Васильев вспоминает прошлое — в том числе и свою жизнь. Личность возникает в биологическом организме посредством поступков. Один из них в 53-м, когда молодой офицер, участник войны отказался выступить обличителем известного «дела врачей». Он не только отказался, но и обвинил армейское руководство в антисемитизме. В те времена! А о различиях эпох говорят только те, кто никогда, ни при каких режимах не способен на поступок, не способен подняться из окопа под градом огня…

Перпендикуляром в фильме возникает другой персонаж — мастер оловянной миниатюры Федор Коломойцев. Он изготавливает солдатиков и витийствует: об истории армии, о морали и достоинстве. Облом происходит в тот момент, когда он начинает говорить о чеченцах. Плохие они, оказывается, люди, изготовитель военных фигурок, не задумываясь, пошел бы воевать против них. Еще один «пограничник», знающий врага в лицо.

Но мы запомним другое лицо — Бориса Васильева. Его самого, его жену, его нежность к ней и всему, что окружает на подмосковной даче. Последний план: он осторожно проходит мимо книжной полки, на которой угнездились его книги. Так и есть — он не врал в тех книгах, он так и живет: по совести, по заветам отцов и дедов, по высокой традиции, завещанной русской литературой. Пока такие люди живут рядом, надежда на воскрешение не умирает.

После фильма захотелось сказать режиссеру: «Аня, возвращайтесь. В стране, до краев наполненной ложью и бесстыдством, так нужны глаза человека, способного восхититься светом нравственности, чистоты!». Но я не подошел, не сказал. Нет сейчас в Киеве рабочих мест для таких людей. А значит, нет веры в то, что мы станем жить лучше — хотя бы на чуть-чуть...