НАД КЕМ НЕ СМЕЕМСЯ?

Выборы президентов в России и Украине, украинский референдум, львовские выступления журналистов стали серьезным поводом для обсуждения давно назревших в обществе обеих стран тем свободы прессы, роли СМИ в формировании общественного мнения, прав граждан на объективную и правдивую информацию, а также проблемы власти и сатиры. Если российским журналистам, телевизионщикам и простым гражданам есть что обсуждать — российские СМИ создали свои довольно оригинальные формы выражения политической сатиры в виде «Кукол», «Итого», частично «Сегоднячко», то Украина традиционно отстает в этом процессе. Но вот и у нас объявились свои, национальные, первые ласточки. Пожалуй, подлинным сюрпризом всем памятной «Ночи выборов» был неожиданный утренний показ «Нових перегонів». Другой вопрос, что мультфильм был показан после того, как вся острота предвыборной борьбы уже прошла. Другой, совершенно замечательный и рассчитанный на длительную перспективу, проект на фронте политической сатиры и, можно даже сказать, сатирической политологии был сделан в рубрике «Куколки» и сатирико- аналитических мизансценах С. Рахманина в «Зеркале недели». Многие издания (в частности, газеты «Свобода», «День», «ЗН») в последнее время отваживаются на смелые сатирические статьи и карикатуры, затрагивающие за живое политический истеблишмент страны. Таким образом, украинская журналистика наконец-то породила сатирическое alter ego украинской политики.

> СССР оставил нам превосходное наследие в виде устной сатирической традиции. Политическая сатира существовала и процветала в виде анекдотов, рассказанных шепотом, — этакая романтика запрещенного-смешного. В то же время СССР сумел породить традицию «карманной» сатиры, издаваемой немалыми тиражами и неизменно раскупаемой. Вспомните цветные страницы «Крокодила» и «Перца», шуршащих в метро, с их добротными карикатурами на темы «холодной войны» и израильской военщины. И что интересно, на их страницах, так же, как и на последней странице еще одного советского периодического «бестселлера» «За рубежом», можно было найти смешные и злободневные карикатуры, как правило, из польских журналов, немецкого «Шпигеля», французского «Канара». И это было почти откровение: оказывается, «там у них» — за «железным занавесом» — тоже смеются и примерно над тем же. Значит, они тоже люди и чем-то похожи на нас...

ГАЗЕТА, СВОБОДА И УТКА

Отец американской демократии Томас Джефферсон в свое время сказал, что между государством, в котором есть правительство, но нет прессы, и государством, в котором нет правительства, но в котором существует пресса, он выбрал бы последнее. У нас, слава Всевышнему, существует и то и другое. Вопрос о том, как они сосуществуют и уживаются в пространстве отдельно взятой страны с очень молодыми традициями демократии и свободы прессы и приносит ли это сосуществование пользу обществу в целом. То, что сервиальная (от лат. «servus» — раб, прислужник) украинская журналистика приносит пользу власти или тем, кто к ней рвется, ни у кого не вызывает сомнений. А вот о прорывах на ниве общественной пользы пока говорить приходится с некоторой долей неуверенности. И далеко не всегда в этом виноваты сами журналисты. Ведь свободная, экономически независимая журналистика сосуществует лишь со свободной, толерантной, прозрачной и демократичной властью. И наоборот.

Между тем история демократической прессы во всем мире наглядно доказывает, что пресса способна формировать критичное общественное мнение как средствами интеллектуальной аналитики, так и интеллектуальной сатиры. Более того, отважная и изысканная политическая сатира порой способна даже стать неким параллельным политическим антимиром, в котором журналисты и читатели формируют свои, независимые от неизбежного нарциссизма власти, образы политиков и политических событий. А кто, собственно, сказал, что газетный официоз и официальное ангажированное имиджмейкерство обладают безраздельным правом на создание образов политической реальности? Восьмидесятипятилетняя история французской политической сатирической газеты «Привязанная утка» («Le Canard enchaine»), безусловно, демонстрирует, что сатирический политический антимир может существенно влиять на реальную политику. Нужно только этого очень захотеть.

История этого замечательного издания началась в 1915 году. Тогда никому не известный журналист Морис Марешаль, не обладающий к тому же большими средствами, решил издавать газету, которая противостояла бы конформизму так называемой «большой французской прессы», безоговорочно разделяющей господствующую в то время во Франции милитаристскую идеологию. Газета оказалась дважды рожденной, чем очень гордился ее создатель: ее первый номер вышел 5 сентября 1915 года, затем газету закрыли, после чего с издания нового первого номера 5 июля 1916-го началась непрерывная (за исключением лет оккупации) история издания. «Наша пресса изобилует правдивой информацией, — писал М.Марешаль. — Мы сыты ею по горло. Наша газета будет подавать лишь выдумки, проверять и разоблачать их». На первой странице номера была изображена утка, которая заявляла протянутой к ней руке с ножницами, под которой подразумевалась цензура: «Ты обрезаешь мои перья, ты не получишь мое перо». В редакционной статье того же первого номера Марешаль заверил публику, что дураки ее читать не станут, но это и не волнует редакцию, озабоченную репутацией своего детища. Под «дураками» Марешаль и его сотрудники понимали среднестатистического француза, любителя камамбера и булок- багетов, который с детским упоением и абсолютным доверием к поглощаемой информации жил в атмосфере «промывания мозгов», потакающей его национальным чувствам.

> Само название, достаточно забавное, переводится как «Привязанная утка». На французском журналистском диалекте «le canard» — «утка» означает, во-первых, газету и, во-вторых, вымысел, враки, небылицы. Таким образом, «Привязанная утка» — это газета, которая собирает, проверяет и высмеивает небылицы, тем самым делая смешными серьезные идеологические и информационные игры вокруг реальных политических и военных событий. Есть и другая версия названия газеты. Жорж Клемансо, «отец победы», в 1915 году издавал газету «Свободный человек» («L’Homme libre»). За критику правительства и командования, которой изобиловало издание, оно постоянно подвергалось цензуре. Тогда Клемансо переименовал «Свободного человека» в «Привязанного человека». По аналогии с названием газеты Клемансо Морис Марешаль назвал свое детище «Привязанной уткой».

Приверженность французов этому изданию обусловлена тем простым фактом, что за все годы существования газета не подала на своих страницах непроверенной или неточной информации. И уж если по своим, им лишь известным, каналам журналисты получали дискредитирующую того или иного политика информацию, то, будьте спокойны, дело не ограничивалось дежурным скандалом. Последствия публикаций в газете были вполне ощутимыми. Во Франции выросло целое «поколение «Канар», которое отличалось небезразличием к интеллектуальному юмору, экономической ситуации и политическому климату, царящему в стране.

НЕЗНАКОМЫЕ ЗНАКОМЦЫ

Становясь не только рупором пацифизма, но и реальным противовесом бесконтрольности власти, «Канар» стал активным действующим лицом французской внутриполитической жизни. Газета в свое время подняла много громких дел, которые имели реальные последствия для тех или иных крупных и крупнейших фигур французской политики. От газеты доставалось президентам Пятой республики. Так, во время правления генерала де Голля в «Канаре» появилась и уже не сходила с его страниц на протяжении девяти лет (с 1960-го по 1969 год) рубрика «Двор», в которой журналист Роже Фрессо под псевдонимом Андре Рибо помещал стилизованные «под Сен-Симона» статьи о генерале, правящем в духе Людовика XIV. Де Голль был мудрым политиком и «большим» (в прямом и переносном смысле слова) человеком, поэтому он понимал значение такой газеты, как «Канар», для развития либерализма в Экзагоне. Об отношении стареющего де Голля к газете говорит следующий эпизод. Советники генерала были склонны поставлять де Голлю информацию из официально-причесанных «Figaro», «Monde», «Paris-Match», но умный де Голль часто спрашивал: «А что говорят пернатые?», имея в виду критические статьи «Канара».

После отставки де Голля и с приходом к власти Жоржа Помпиду рубрика «Двор» переименовывается в «Регентство» и существует вплоть до 1974 года, когда Жорж Помпиду в связи с болезнью перестал выполнять обязанности президента. В этот период на страницах «Канара» неожиданно прогремел один из первых информационных выстрелов 70-х годов: премьер-министр Жак Шабан-Дельмас скрывал свои доходы, что, как писала газета, не только наносило ущерб государственной казне, но и «оскорбляло чувство достоинства и справедливости простых французов». Дело приняло серьезный оборот. Политическая карьера господина премьер- министра была прекращена. Причиной тому были публикации в «Канаре».

С приходом к власти Валери Жискар д’Эстена «Канар» поначалу несколько разочаровался в возможностях репрезентативности нового президента для юмористической пародии и критики — уж слишком чопорным и безгрешным казался поначалу д’Эстен, со временем оказавшийся вполне перспективным «клиентом», чуть ли не «любимчиком» газеты. Первым серьезным делом, разоблаченным «Канаром» в 1978-м во время правления д’Эстена, было то, что голоса избирателей-членов дипломатического корпуса использовали в интересах правящего большинства. Но это было лишь начало «карьеры» президента д’Эстена в любимом французами печатном органе. Именно на страницах «Канара» впервые появилась информация о том, что, будучи президентом, д’Эстен играет на бирже. Подумаешь, какая чепуха в масштабах нашего «датского королевства». Но французам почему-то показалось, что их президент поступает непорядочно, совмещая высокий государственный пост, предполагающий знание тонкостей движений на бирже, и игру на этой самой бирже. И они проголосовали против д’Эстена, уступившего место представителю Социалистической партии Франции Франсуа Миттерану.

Для «Канара» это было подлинным подарком. С Миттераном и его официальным и семейным окружением было где разгуляться: начиная с раскрытой уже под самый конец правления связи будущего президента с коллаборационистским правительством Виши, продолжая впечатляющей коррупцией власти при его премьер-министрах Э.Крессон и Р.Фабиусе (включая очень громкое и трагическое дело о заражении СПИДом сотен пациентов, нуждающихся в переливании крови) и заканчивая последним очень французским adieu президента Миттерана: выходом на авансцену перед самым закрытием занавеса его незаконнорожденной дочери Мазарины, что еще задолго до «дела Клинтон—Левински» всколыхнуло общественное мнение по поводу проблемы публичности личной жизни первых лиц государства.

Не скучает «Канар» и с президентом Жаком Шираком. Газета очень оперативно отзывается и довольно часто инициирует обсуждение актуальных тенденций современной международной политики, культуры и экологии. Одной из первых она обратила внимание на неоднозначность последствий глобализации и создания Европейского союза. Она систематически напоминает еврократам, евробюрократам и мировым финансовым монстрам об экономической и традиционной многоукладности экономики и жизни каждой страны-члена ЕС и мирового сообщества.

После столь богатого послужного списка французских коллег, сумевших не только найти, раскрыть, повлиять, убедить — и простых читателей, и читателей, занимающих высокие посты, но и удачно высмеять, поневоле роешься в памяти, припоминая хоть одну свежую политическую хохму, касающуюся нашего чего-то важного и чиновного. И ничего не припоминается. Последним персонажем политического анекдота был Л.Кравчук в бытность свою президентом. А теперь о власти не шутят ни на страницах газет, ни на уютных кухнях — то ли нет ничего достойного напряжения лицевых мышц, то ли так грустно, что аж несмешно...

О ШИКЕ И ИЗЫСКЕ

Несмотря на серьезность разоблачений, которые время от времени появлялись на страницах «Канара», газета всегда отличалась — и это остается ее фирменным знаком — легкостью искрометного юмора. Она полна игрой слов и образов, известна как любимое чтение интеллектуальных парижан. Своих читателей газета уважает и любит, видит в них своих complices. «Канар» прислушивается к языку улиц и профессиональных сообществ. Вместе с тем сама газета становится источником новых актуальных выражений, слов и прозвищ, которые затем начинают циркулировать на улицах и в бюро служащих, ученых, в студенческой среде. Статьи из нее становятся темами обсуждений на частных вечеринках и в Национальной ассамблее, в студенческой среде и в профессорских, традиционно далеких от политики кругах Сорбонны. Читать современный «Канар» и тем более понимать его — это типичный парижский шик, ничуть не меньший, чем покупка духов от Поля Готье или Тьери Мюглера. Это — интеллектуальный изыск. Хорошая, тонкая шутка, поданная хорошим языком, — не правда ли, есть чему позавидовать невольным потребителям «приколов» от «Русского радио» и анекдотов от телепрограммы?

Специальная рубрика газеты посвящена несуразицам в высказываниях VIP’ов. Остается лишь удивляться, каким образом газете удается отслеживать даже самых незначительных «блох» в речах далеко не примитивных французских политиков и государственных чиновников. Причем работа эта ведется штатными и внештатными корреспондентами газеты из номера в номер, вне их внимания не остаются малейшие несуразицы и даже стилевые неуклюжести в речах ответственных лиц. Невольно задаешься вопросом: столь легкомысленная, на первый взгляд, журналистская игра, не заставляет ли она VIP’ов в действительности, а не декларативно уважать свой национальный язык? Если бы журналисты «Канара» знали украинский и хотя бы месяц поработали над текстами украинских политиков, можно только себе представить, что на годы вперед их рубрика не сидела бы без материала, да еще какого.

Сказать, что журналисты «Канара» не испытывают прессинга со стороны властей или отдельных недовольных публикациями в «Канаре» личностей, нельзя. Раскрытое в 1973 году дело о подслушивающих устройствах в помещении редакции газеты говорят о внимании к журналистам газеты.

В 60—70 годах во Франции была модна формула, прославляющая возможности батарейки «Wonder»: «Батарейка «Wonder» иссякает лишь тогда, когда ею пользуются». «Канар» изменил формулировку. Он выходит каждую среду с максимой, начертанной на первой полосе: «Свобода прессы иссякает лишь тогда, когда ею не пользуются». Не правда ли удачная и поучительная формула? Особенно в стране, где власть и пресса, ставшие почти родственниками, грешат непростительным инцестом. Генетики хорошо знают, чем опасен столь близкий союз. Украинская журналистика и украинская политика рискуют никогда не воспользоваться энергетическим запалом той давно уже придуманной и неоднократно успешно опробованной цивилизованным и демократическим обществом батарейки, которая называется «свободой прессы».

Едва ли не лучшим свидетельством качества работы газеты являются слова Анатоля Франса, бывшего до самой смерти верным читателем газеты, о том, что «Канар» является единственной серьезной газетой во Франции, а один из ее заинтересованных читателей, сын пострадавшего от газеты Валери Жискар д’Эстена — Анри д’Эстен в одном из интервью подчеркнул, что прямая польза от изданий, подобных «Канару», заключается в том, что «они заставляют ответственных лиц следить за своим поведением».

НАША МИНА И «ИХ» ИГРА

Сатирические выбросы уже давно поднакопившейся и не использованной до последнего времени интеллектуальной энергии создают перспективную конкуренцию тяжеловесным политологическим программам, которые, несмотря на новые умопомрачительные (в прямом смысле слова) формы, как-то уж очень неуклюже загоняют политиков в «пятый угол» либо эсхатологизируют саму политику. Конечно, никто не стал бы спорить о том, что в свое время угловатые страшилки В. Пиховшека и растабуированные больные темы М. Вересня раскрепостили сознание украинских телезрителей. Но это был лишь первый шаг. Журналистика, власть и общество в целом должны были бы сделать второй — на пути к созданию некоторого конструктивного климата в отношениях между властью и обществом, способствовавшего проведению экономических, политических и социальных реформ. Одной из составляющих этого шага могло бы стать создание нового типа теле- и газетной журналистики, говорящей не привычным языком программы «Время», перелицованным на язык «Подробностей», а языком интеллектуальной, а потому ироничной и даже сатирической прозы.

> Но этого не произошло, во всяком случае пока. В действительности политика уже давно не находится в «эпицентре» внимания подуставшей от ее неизобретательности и (чего греха таить) примитивности украинской публики. Отсутствие здорового критицизма в отношении власти является, за редким исключением, фирменным знаком украинской прессы и тележурналистики. Излишняя серьезность и напыщенность, с которой модные политические обозреватели и журналисты создают образ власти, добавляют этой последней весомости и значимости, которыми она в глазах мыслящей части населения страны не обладает. Порой у непосвященного во все тонкости журналистской работы читателя создается впечатление, что между современной украинской политологией, журналистикой и властью существует молчаливый, но достаточно озвученный прессой и телевидением сговор: журналисты и политологи согласились изображать «хорошую мину» при очень «плохой игре» политиков. Власть не способна даже сознательно подыграть прессе, как это делает, например, в России В. Жириновский или А. Лебедь. Большинство наших украинских политиков удивительным образом лишены естественного для избранного ими вида деятельности эксгибиционизма. Наши политики, очевидно, компенсируют недостаток реальных экономических движений в стране невнятным и неартикулированным мельканием в кадре телевизоров. Таким образом, наряду с теневой экономикой у нас развивается такой замечательный феномен, как «теневая политика», причем в особо крупных размерах. В результате репертуар нашего отечественного театра легальных политических действий оказывается безнадежно бедным и однообразным (в диапазоне от поездки в регионы до выступления в Верховной Раде), а куцые попытки оживить его лишь подчеркивают изначальную нищету рабочего материала, с которым вынуждены и согласны работать наши политологи и журналисты.

Украинская политическая действительность подчас бывает так парадоксальна, нелепа, смешна и скрыта от контроля общества, что без ощутимой дозы интеллектуально полноценного смеха ей просто не обойтись — иначе процесс самоинтоксикации власти примет необратимые формы и богатая европейская страна, на звание которой претендует Украина, даже для внешнеэкономических партнеров будет представлять узкомедицинский интерес. Что уж говорить о судьбе «населения», постепенно превращающегося в побочный и, к большому сожалению власти, неизбежный продукт метаболизма между нею и капиталом.

Нужно помочь власти, нужно посмеяться над ней. Уже давно пора посмеяться над жадностью, самовлюбленностью, отсутствием самокритичности, непрофессиональностью и безграмотностью украинской политической элиты.