МИР ГОВОРИТ «БРАВО

Мир говорит «Браво!В 1911 году на углу улиц Сенсет и Гоуер в Голливуде обосновалась кинофирма «Нестор фильм компани», положившая начало превращению Голливуда во всемирную столицу кино.

Вот в этой-то зарождавшейся «Мекке» в ноябре 1913 года произошло событие, которому тогда не придали особого значения: хозяин кинофирмы «Кистоун» Кессель заключил контракт с 24-летним англичанином Чарли Чаплиным.

Американские бизнесмены с готовностью вкладывали капитал в кинопредприятия, причем художественный талант рассматривался бизнесом как выгодное сырье для кинопромышленности. Это случилось и с Чаплиным: режиссер Мак Сеннет, представитель фирмы «Кистоун» и один из пионеров американской кинокомедии, с помощью Кесселя умело перечеканил способности бродячего комика в денежные знаки - предложив 150 еженедельных долларов вместо шестидесяти в театре комической пантомимы.

В «Кинстоуне» Чаплин снялся за год в тридцати пяти фильмах, пройдя отличную школу «комедии масок» в труппе Мака Сеннета. В 1915 году он создает свой первый шедевр - «Бродягу». Через год фирма «Мючюэл» предложила Чаплину контракт на 670 тысяч долларов за двенадцать фильмов, и почти все они достигли уровня великих произведений киноискусства.

Подписав в 1917 году контракт с могущественной фирмой «Ферст Нэшнл», Чаплин поставил за два года всего четыре фильма, но каждый стал шедевром. В «Собачьей жизни» он возвратился к теме трущоб и преследуемого полицией бродяги, и картина эта, пожалуй, наиболее ярко определила характер Чарли, достигшего наивысшей точки своей художественной зрелости. В «Солнечной стороне» амплуа Чарли иное - забитый хозяином-пуританином работник на ферме, убегающий от уродливой действительности в мир сонных грез, в фильме «На плечо!» он - рядовой солдат союзной армии, «окопник» бессмысленной бойни, Чарли-«иммигрант» же целил по слепой апологетике ура-патриотизма.

Способность вызывать не только смех, но и слезы была уникальной - фильм «Малыш» (1921), ставший решающим этапом в творческой биографии мастера, ее и подчеркнул, и отшлифовал. Здесь он с помощью замечательного маленького актера Джекки Кугана впервые потряс своим великим талантом трагика - «Малыш» был далек от привычной развлекательности, блестящие юмористические эпизоды вытеснялись сценами, полными горькой иронии и сарказма, торжествовала острая пародия на жестокий мир, в котором пришлось жить бедняге Чарли и его симпатичному приемышу. Подтвердил эту бесценную специфику его таланта и фильм «Пилигрим». «Я знаю, - резюмировал Чаплин, - что с моего фильма «Пилигрим» публика в Европе уходила растроганная до слез»...

Чаплин был блестящим мастером киностилистики. Огромное влияние на мировое искусство оказал фильм «Парижанка» (1923), впервые доказавший способность кино повествовать с таким же психологическим эффектом, как пьеса и роман.

Вскоре планы Чаплина перечеркивают экономический кризис 1929 года и начало эпохи звукового кино. Звуковая волна, захлестнувшая американский кинематограф конца 20-х годов, совершенно изменила его характер - выбыли из игры Монти Бенкс, Лаурел, Харди, быстро потеряли свою популярность Китон и Ллойд, к низкопробному дурачеству скатились Кастелло и Аббот, увял великолепный талант Филдса. В этой борьбе устоял, сохранив свое искусство и уцелев от разгрома, лишь гениальный и выносливый Чаплин со своим «комиком века» - бродяжкой Чарли, трогательным мимом Шарло.

В 1931 году он выпускает кинокартину «Огни большого города», в которой зрители впервые услышали голос Чаплина в песне «Я бедный Чарли Чаплин» и увидели, что печальные глаза Чарли постоянно разоблачали его комедийный антураж. Если в финале «Огней» Чаплин достиг трагических вершин своего искусства, то в «Новых временах» (1936) в его творчестве произошел переворот принципиальный: он поднялся до крупных политических тем современности,

Чарли стал в мировом кинематографе фигурой легендарной и всеми любимой. Этот экранный человечек, пасынок капиталистического города, всеми преследуемый и обижаемый, не мог не вызывать глубочайших симпатий - он одиноко шел по жизни, один сражался против насилия, тупости и предрассудков.

Никакие несчастья не смогли ожесточить отзывчивого и неустроенного бродяжку. Ему были чужды корысть и расчет - за всю жизнь он, по сути, не нажил и цента и не усвоил ни одного из жестоких законов, цементирующих общество всеобщей конкуренции. Ничто человеческое не было ему чуждо, но при частых душевных разладах в нем всегда брали верх доброта и отзывчивость, честность и благородство.

По меткому определению французского поэта Франсиса Кокто, Чаплин нашел «эсперанто смеха». Еще в дни своей молодости, выступая на эстрадах варьете, он тонко чувствовал нити, связывающие его с народным зрителем, - чувствовал и то, что любой комедийный жанр может доходчиво воздействовать на публику лишь при условии определенной социальной направленности. Не трюк ради трюка, а комедийные ситуации, имеющие социальный подтекст, привлекали его пристальное внимание.

Чаплин мастерски сумел сквозь созданную им маску раскрыть образ и превратить его в запоминающийся характер. Не раз он пытался освободиться от своей маски, мечтал о драме и трагедии, пробовал снимать иные фильмы, сбросив узнаваемую маску, - однако так и не заканчивал их, в конце концов снова возвращался к классическому образу Чарли.

Со временем зритель научился отличать экранного Чарли от великолепного мастера кино Чаплина, ранее сливавшихся в его представлении в единое художественное явление. Разделили их «Огни большого города» и «Новые времена», а в «Великом диктаторе» (1940), где чаплинский герой обрел наконец человеческую речь и патетическое слово, автор получил самостоятельную и высокую политическую трибуну - в этом фильме Чаплин впервые отделил образ от судьбы и освободился от власти комического, превратив героя из жертвы в борца и сделав объектом убийственной политической сатиры фашизм. Законченный в то время, когда вермахт занял Париж, и показанный в пребывавшей в изоляционистском благоденствии Америке фильм нашел своего активного зрителя, который в итоге уничтожил нацизм.

К середине века Голливуд пришел с ощутимыми потерями: лишь с 1947 по 1951 годы он растерял половину своих зрителей. Главным виновником упадка объявили телевидение, опиравшееся уже в 1952 году на 15 миллионов телевизионных точек, и финансовые круги начали спешно переориентировать свою позицию. Великолепное техническое оборудование не спасало от художественного вырождения ни жанры, ни их создателей - комические фильмы агонизировали, вырождаясь в нелепую пародию Боба Хоупа и идиотизм Кастелло, фильмы Дальнего Запада превращались в откровенную коммерческую дешевку. «Большая восьмерка» Голливуда теряла зрительские симпатии, кризис «фабрики грез» стал необратимым. Работники кино оказались вынужденными либо бросать работу, либо, в условиях разгула чисток под штандартами маккартизма, забыть о гражданской совести и потерять свой голос.

Чаплин был скроен из других принципов: для него личная и творческая свобода была понятием нераздельным, а идеи гуманизма - основой миропонимания, и он объявляет войну Голливуду и всему, что являлось в то время его синонимами, - киношаблонам, беспринципности, лицемерию, начав решительную борьбу за подлинное искусство. Вслед за ним войну фетишам Голливуда объявили лучшие кинорежиссеры США и Англии, Италии и Франции, Испании и Швеции - вызов Чаплина культурному вырождению стал политическим. Морализующий истэблишмент, свято уповавший на приход мессианского «века Америки», начал очередную кампанию против него - и тогда в атмосфере инсинуаций и скандальной лжи появился новый шедевр «Мсье Верду» (1947), повесть о женоубийце Ландрю, тонкое обличение (хотя речь шла о Франции) общественных пороков в заокеанских Штатах.

Публика была шокирована: с экрана исчез известный миру бродяжка Чарли. Перед зрителем предстал пожилой красавец, циничный и элегантный, жестокий и беспардонный - анархист Верду, бывший помощник кассира банка, ставший после увольнения безработным и преступником. Эйзенштейн как-то отметил, что детская жестокость вообще присуща Чаплину, - эта черта и стала определяющей в характере Верду, нацелившегося на состояния немолодых женщин с нелегкой судьбой.

Начало второй половины века Чаплин ознаменовал очередным перечеркиванием голливудских канонов - киноповестью «Огни рампы» (1952), ставшей, по сути, итогом уже пройденного пути гения и самой диккенсовской из его работ. В этом фильме, глубоко личном и особо значимом для автора, где играли почти все члены его семьи, традиционная викторианская мелодрама приобрела характер на редкость драматический, высветив духовное родство Чаплина с его великим литературным кумиром - Чарлзом Диккенсом, а ранний лондонский период жизни получил отсвет высокой трагедии.

Картина, вызвав подлинное потрясение зрителей, шла при полной тишине, установившейся в зале с момента, когда погас свет и зазвучала музыкальная тема «Огней», до финала - последних нескольких минут экранного времени, когда Чаплин в роли психически больного скрипача и Бастер Китон в облике душевнобольного пианиста-виртуоза сыграли блестящий скетч в стиле мюзик-холла. Развязка воспринималась бы мастерским фарсом, если бы это не был фильм Чаплина, - здесь же конец оказался грустно-ироничен и философски печален, как все, что создавал на экране гениальный актер. Фильм был оценен наивысшей меркой: овациям не было конца, триумф был полным. Но в той ситуации он означал гораздо большее, чем восхищение мастерством и талантом, - это был триумф Чаплина-гражданина с позицией активной и действенной.

Чаплин обосновывается в Европе, где после «Огней рампы», драмы в чистом виде, подготовил еще один удар по Америке: 12 сентября 1957 года в Лондоне состоялась премьера фильма «Король в Нью-Йорке». Крушение надежд и иллюзий в атмосфере всеобщей подозрительности, корысти и расчета - таков сюжет этой киносатиры. Прошло еще десять лет, прежде чем мир увидел и оценил его последний фильм («Графиня из Гонконга») с Софи Лорен и Марлоном Брандо в главных ролях. Оценил - и вновь отдал должное блестящему мастерству гениального профессионала.

Разделив горести и надежды нескольких поколений людей, Чаплин не только довел до абсолюта великое искусство смешного - он приобщил зрителей к гуманизму, постоянно напоминая о человечности, а отточенный комизм мастерски превратил в редчайшую форму существования высокой драмы. Более полувека продолжалось в художественном кинематографе мира триумфальное шествие Чаплина, объединившего в едином лице уникальный дар сценариста и режиссера, главного исполнителя и художника-декоратора, музыкального консультанта и композитора. Немало звезд взошли и погасли за это время на небосводе Голливуда - немеркнущая же звезда великого Мастера по-прежнему сверкает вечным огнем Большого Искусства.