Марьян Крушельницкий: история на кончиках пальцев

Книга Леся Танюка «Мар’ян Крушельницький. Школа образного перевтілення, заповідана Лесем Курбасом» (издательство «Либідь») — явление в нашей культуре довольно сложное, яркое и малопригодное для линейных трактовок в рамках тех или иных идеологических ожиданий. Это просмотр стратегии развития украинского театра ХХ века с учетом присутствия в его истории фигуры и идей Леся Курбаса, последователем и носителем которых был выдающийся актер Марьян Крушельницкий.

Танюк утверждает и доказывает, что Крушельницкому удалось в сложнейший для культуры период истории сохранить основанный Курбасом театр и продолжить в театральной практике курбасовскую теорию образного превращения. Сегодняшнему читателю сложно представить, какие шекспировские страсти, какие глубокие человеческие трагедии кроются под этими словами. Удалось — ценой компромиссов, уступок, внутреннего сопротивления, которое внешне должно было выглядеть как конформизм, и глубокой верности, замаскированной под равнодушие.

«… далеко не все з того, що ми маємо сьогодні, виявиться реальністю», — отмечает автор, и это не останавливает, а скорее укрепляет его намерение показать то, что он считает своим долгом показать.

Смысл этого намерения заключается в том, чтобы на прочной фактической базе осуществить целостную попытку осмысления времени нашей недавней истории и культуры во всех его противоречиях. Поколение автора попало «у вир, може, найбільших за тисячоліття вигадок і містифікацій, які, проте, закінчувалися масовим спалюванням політичних відьом і дияволів і возвеличенням людей сірих і тимчасових». Это поколение и должно освобождать историю от власти тех мистификаций.

Танюк размышляет о своем поколении еще и по другим причинам, вполне очевидным, — он был учеником Крушельницкого. Но существуют и более глубокие основания. Фигура учителя представлена сквозь призму восприятия ее шестидесятниками, которые, собственно, благодаря Крушельницкому стали наследниками идей Леся Курбаса. А уже из «рук» шестидесятников наследие Курбаса получила сегодняшняя украинская культура.

Судьба идей этого гениального украинского режиссера, реформатора сцены и всей художественной жизни Украины, которая на короткое время после революции получила возможность выйти из культурной изоляции и подняться в воздух художественных идей Европы, — оказалась трагичной. В 1930-е годы Курбаса ждали «политическое сжигание», лагерь Сандармох и пуля в висок. Его актерам, ученикам пришлось публично отречься от «курса», которым шел театр. Именно тогда Крушельницкому поручили руководить театром после Курбаса, чтобы, по замыслу власти, уничтожить театр «Березіль» руками самих березильцев.

Сам материал не дает Танюку оснований для «житійного» пафоса, которым часто пропитаны книги, посвященные тем или иным выдающимся фигурам, но он спровоцировал новый взгляд на историю — как на «правду переможених». Такой взгляд исключает мифологическую перекодировку с заменой «черного» «белым», «белого» «черным». Это рассказ о правде, которой никто не знал: об искусстве компромисса ради спасения хоть капли того, что можно спасти; о том, как истина художественных идей побеждает и страх, и желание иметь комфортные условия для творчества; о том, как само ощущение запрещенной миссии сохраняет человека и в сложных внешних обстоятельствах, и в его сокровенной человеческой сущности.

А еще эта книга о том, как в ситуациях «поражения» именно искусство дает средство спасения, — однако не только путем бегства от действительности, как часто считают, а именно благодаря тому же курбасовскому превращению, когда воплощенная духовная сущность может влиять на реальность, так как реальным поступком становится сам факт воплощения. Танюк, молодой студент Крушельницкого, описывает в дневнике взлелеянный в мечтах фильм «во всех стилях сразу»: «Чоловік і Жінка на здибленій землі, екстаз духовної катастрофи — і порятунок через театр, через перевтілення в іншу плоть, в інше життя, в інші ілюзії».

Наверное, театр и в самом деле имеет незаурядный ресурс жизненности, поскольку, как убедительно доказывает автор, Крушельницкому удалось сохранить практические наработки Курбаса в спектаклях «Березоля», которым он руководил 15 лет, а главное — до конца жизни оставаться верным идеям великого предшественника и передать их ученикам во времена «оттепели». Как можно понять это тихое служение, это пожизненное раскаяние, этот ежедневный подвиг? Только через реконструкцию спектаклей Крушельницкого и сыгранных им ролей, а еще — через необъяснимое стремление познать Курбаса, что присуще и ученику Крушельницкого Танюку. Большая часть его книги — это как раз детальная реконструкция спектаклей, жанр, который не по силам даже многим профессиональным исследователям. Проблема в том, что театр — искусство не фиксированное собственными средствами, и доказать что-либо через время практически невозможно. Однако сильное желание увидеть, как это было, продиктовало средство: на протяжении многих лет Танюк опрашивал всех возможных участников, зрителей, театроведов, сопоставлял варианты, анализировал возможные погрешности памяти, упрямо прорывался к сценической сути явления, чтобы очертить театральную стратегию Курбаса, постичь ее в том, что делал на сцене Крушельницкий. Реконструкции Танюка — это детальное расследование, здесь художественные явления предстают во всех подробностях, а за подробностями появляются еще и непрочитываемые мотивы, на которые нам и указывает автор, блестяще владеющий всеми контекстами — историческими, человеческими, эстетическими.

Самым напряженным кажется раздел книги, посвященный исполнению Крушельницким роли В.И.Ленина. Автор особенно страстно пытается воссоздать тогдашний контекст, чтобы читатель понял: Крушельницкий не нуждается в оправдании за исполнение этой роли. Танюк здесь предельно откровенен: он обнародует записи из собственного дневника конца 1950-х, где пытается разобраться во взглядах Ленина, особенно на национальный вопрос. Автор не меняет в своих юношеских записях ни единого слова, чтобы мы поняли мысли, иллюзии, убеждения, присущие людям «оттепели», для которых имя Ленина было альтернативой имени тирана Сталина. Об этом же свидетельствует и выступление самого Крушельницкого (подробно изложенное в дневнике Танюка). В 1960 году великий актер говорит студентам о Ленине как о мифологической фигуре, которая соответствовала народным ожиданиям не только чуда, но и правды. Но вывод автора безоговорочный: Ленин к правде не относится, эта фигура — вне морали Истории.

Прямым присутствием в книге собственной духовной биографии автор дает понять, что моделирует исследование личности Крушельницкого и через взгляд молодого шестидесятника, и через сегодняшний день. Он сплетает широкую панораму событий из разноголосицы воспоминаний, официальных документов, статей, писем. Поражает легкость конструкции, благодаря которой ее полифоническая сложность превращается в единый захватывающий поток.

Танюка можно назвать маэстро летописного факта в современной культуре и, очевидно, не только в украинской. Особое философское отстранение позволяет ему создать такую глубину событийного потока, в котором каждый день имеет свое лицо, человек — судьбу, а факт — бытие. И достигается это не только литературным мастерством. Мало кто знает, что известный театральный режиссер, публицист и переводчик, поменявший сцену на политическую и общественную деятельность, всю свою сознательную жизнь выполняет неизвестно кем возложенную на него миссию — фиксировать каждый день жизни как факт истории. Изданные 14 томов (1956—1966) 60-томной истории страны, увиденной через философско-психологическую призму собственной судьбы, свидетельствуют о его уникальном даре проникновенного летописца и придирчивого архивариуса. А еще — об особом таланте реставратора утраченных текстов. Молодой студент Крушельницкого Танюк, имея русский перевод пьесы М.Кулиша «Маклена Граса» (оригинал был уничтожен властями), реставрировал текст, опросив актеров, в свое время игравших в ней в курбасовском театре «Березіль». Актеры обычно долго помнят тексты дорогих им ролей.

Да, ему посчастливилось с молодых лет попасть в среду выдающихся людей, быть причастным к ходу истории. Все мы хотим и пытаемся быть «причастными», но не каждый может сделать так, чтобы то, к чему «причастен», стало фактом духовной истории. На миллион находится один, кто берет на себя бремя такого труда, такого призвания и такой ответственности.

Книга Леся Танюка — это часть поступка, который он ежедневно совершает всю свою жизнь. В глубинах его архивов — 300 лекций Крушельницкого, записи бесед, выступлений, репетиций Учителя. Все это ждет своего времени и мецената, чтобы стать учебным пособием для творческих вузов.

Поступком является и то, что в наше время, когда цинично исповедуется принцип «разделяй и властвуй», Танюк особое внимание уделяет глубинному единству культурного и театрального процесса. С высоты его философской позиции это единство становится очевидным. Автор активно и мощно заполняет нишу украинской мемуаристики, призванной создавать векторы самого пространства культуры, давать ориентиры и молодым исследователям, и художникам, и просто гражданам нашей страны, которые плохо знают историю прошлого века, особенно историю культуры. Красноречивым свидетельством этого печального факта является ошибка в названии книги, которую замечает каждый, кто изучал наследие Курбаса: это термин «образне перевтілення» вместо «образне перетворення». Термин показался издателям непривычным, и его исправили на более известный, принадлежащий Станиславскому. История нашей культуры, к сожалению, во многом является terra incognita для ее собственных граждан.

Книга закладывает крепкий и весомый камень в фундамент адекватной времени концепции украинской культуры ХХ века. Воздавая дань своему Учителю и выделяя его среди других, автор, тем не менее, строит историю украинского театра прошлого века, где ключевое место как стратегу и реформатору культуры принадлежит Курбасу. И Танюк, исповедуя его идеи, разворачивает историю театра как стратегию культуры, потому что именно в театре видит неограниченный духовный и эстетический ресурс, не запрошенный и не поддержанный сегодняшним торопливым днем, которым живет наше замедиатизированное общество.