ЛИТЕРАТУРА И КУЛЬТУРА: ВРЕМЯ ОПИСАНИЙ И ОПУСОВ

Если вы считаете, что литературно-художественные или культурологические журналы продуцируют культуру или литературу, то вы глубоко ошибаетесь. На самом деле они только сигнализируют о наличии этой культуры или литературы. Способ немного отдохнуть от занудных студий или написания произведений и полакомиться заслуженным вниманием аудитории — не столь фееричный, как презентации и фестивали (впрочем, когда вы в последний раз видели фееричную презентацию?), но все-таки приятный. А для некоторых писателей — чуть ли не единственная возможность напомнить о себе: дескать, ребята, я еще пишу, все ОК!

Если серьезно, то по журналам вполне возможно проследить степень развития культурной сферы. Для этого почему-то принято в первую очередь вспоминать о количестве названий и тираже. Да, это важные показатели, но не важнее ли то, о чем они пишут, какую точку зрения предлагают читателям и, не в последнюю очередь, что они обходят своим вниманием? Ниже представлена попытка проанализировать, какую культурную модель современной Украины репрезентуют нам некоторые из них.

«Критика»

Если ассоциировать журнал с толстыми литературными журналами советских времен, то в плане полиграфического формата «Критика» больше напоминает газету. Но периодичность выхода (ежемесячно), более чем сдержанная верстка и, самое главное, характер материалов убедительно свидетельствуют о ее принадлежности именно к журналам. Между прочим, интересно самопозиционирование «Критики» как просто журнала, без каких-либо определений — «общественно-политический», «культурно-художественный», «визуально-текстульный»...

Журнал не имеет рубрикации, но традиционно содержит блоки политологии, культурологии и литературоведения, иногда появляются языковедческие или исторические разыскания. Собственно литературных текстов немного и представлены они преимущественно эссеистикой.

В отличие от журналов, анализируемых ниже, «Критика» не практикует монотематических номеров, однако любит мини-темы из двух-трех материалов.

Говоря об аудитории журнала, вполне можно утверждать, что «Критика» реализовывает принцип «воспитать своего читателя». Предлагаемый образ читателя — тип современного европейского интеллектуала, на которого и рассчитаны профессиональный уровень материалов, методологические подходы и определенный набор авторитетов (Фуко, Лакан, Жижек, но и Габермас).

Открытость к актуальным темам мировой гуманитаристики (европейская идентичность, гражданское общество, необходимость реформы высшего образования и т.д.) придает журналу легкий привкус космополитизма. Вместе с тем значительная доля внимания уделена соседним культурам, прежде всего русской и польской. Преимущественно это объясняется тем, что во главе редакционного коллектива стоит известный диаспорный литературовед Григорий Грабович. Это, кроме все прочего, наилучшим образом сказалось на географии авторов и текстов: присутствуют авторы из Украины, украинской диаспоры, России, стран Центральной и Восточной Европы и не только. Иногда случаются статьи всемирных интеллектуальных мэтров (или уже брэндов) — Умберто Эко, Эдварда Саида и т.п.

Такое географическое разнообразие в принципе оберегает «Критику» от преобразования в трибуну одной тусовки, хотя здесь есть некоторые оговорки. В политологическом блоке заметно выразительное доминирование Николая Рябчука, не имеющего мощного оппонента.

Литературные тексты — речь идет прежде всего о поэзии и прозе, — традиционно появляющиеся в сопровождении профессиональной критики, принадлежат, как правило, одним и тем же авторам. Андрухович, Жадан, Бондар, Прохасько, иногда Мидянка и Неборак, еще, может, Гаврылив. Как гость из «братской» литературы — Стасюк. Почти то же — с литературной эссеистикой. Пожалуй, все-таки дает себя знать присутствие Андруховича в редколлегии.

Несмотря на это, «Критика» сегодня — один из авторитетнейших и наиболее профессиональных журналов, читать которые — признак, скорее, хорошего вкуса, а не интеллектуальной (или любой другой) моды.

«Ї»

Зато «Незалежний культурологічний часопис «Ї» я бы наградил эпитетом «модный» — насколько модным может быть украиноязычный культурологический журнал. Не в последнюю очередь благодаря тому, что, в отличие от академически-элитарной «Критики», «Ї» более раскован, или, вернее, демократичен. Впрочем, свое название (не знаю, как с «независимым», но с «культурологическим» — точно) он оправдывает.

Сегодня журнал имеет хорошо узнаваемое «лицо», одно из наиболее продуманных. Марка «Ї» — квадратный формат (специально измерил — таки квадратный!), непривычное размещение материалов — по два на каждой странице, монотематические номера с иногда провокационными иллюстрациями (например, номер «Топос поразки» был проиллюстрирован фотографиями авиакатастрофы на Скнилове), причем интересен сам выбор тем. Я имею в виду номера начиная от №22 («10 років «Проекту Україна») — до этого журнал интересовался преимущественно геополитикой.

В поле зрения журнала попадают процессы (или, точнее, термины, обозначающие эти процессы), которые либо из научного дискурса активно просачиваются в неспециализированные СМИ, а затем — в широкий общественный оборот, или же такие, на которых акцентируется общественное внимание вследствие резонансных событий и на которые журнал пытается отреагировать культурологической рефлексией, легитимизировать их в культурном поле.

К первой группе можно отнести номера «Покоління і молодіжні субкультури», «Фемінність та маскулінність», ко второй — «Насильство, влада, терор» (реакция на события 11 сентября) и «Волинь 1943. Боротьба за землю». Зато два номера — «Федеративна республіка Україна» и «Топос поразки» я бы назвал скорее попыткой имитировать общественную заинтересованность, к тому же довольно убедительной попыткой.

Впрочем, не стоит воспринимать «Ї» эдаким популярным изданием типа «Феминизма для чайников», поскольку тексты Бодрияра или Лакана не очень-то подходят для этой роли.

Тематическое единство журнал компенсирует пестротой наполнения: жанровой (от интервью до официальных документов, включая литературные тексты), языковой (преимущественно украинский, но можно наткнуться на материалы на русском языке и набранные украинской latynkoju), авторской (от уже упомянутых Бодрияра с Лаканом до маргинальных поэтов), даже шрифтовой (она, правда, скорее раздражает). Журнал не цензурирует ненормативную лексику, оставляя ее на усмотрение самих авторов.

Эта же пестрота касается и качества самих текстов — в отличие от «Критики», в «Ї» встречаются откровенно слабые материалы, хотя они, к счастью, не в большинстве. Потребность заполнить триста или около того страниц и неразработанность определенных тем украинскими исследователями иногда проявляется в перенасыщенности журнала текстами западных авторов.

Но как бы то ни было, «Ї» остается мощным (не единственным ли?) форпостом среди украинских культурологических журналов. Ниже рассмотрим уже литературные.

«Четвер»

Начать именно с «Четверга» стоит уже хотя бы потому, что среди всех литературных журналов он создал наиболее жизнеспособный автомиф о собственной популярности. Усилиями своего неизменного и неутомимого редактора — писателя Юрия Издрыка, фигуры незаурядной, журнал приобрел славу принесшего в свое время постмодернизм на просторы Украины, и сейчас продолжает освещать актуальные события отечественной литературной нивы.

Среди всех журналов, рассмотренных в статье, «Четвер» самый нестабильный и ненормированный — с точки зрения регулярности, полиграфического формата, объема (последний номер был, пожалуй, самым толстым за всю его историю — четыреста страниц, зато самый тонкий не был объемнее номера «ПіКу»), по выбору авторов и принципом наполнения. Журнал не отказывается от монотематических номеров, но здесь, в отличие от «Ї», тема служит скорее поводом, а не критерием.

Гордо самоназван «часописом текстів і візії». Тексты прежде всего литературные, хотя в свое время случалась и критика. Визия, опять же таки, в лучшие времена представляла собой интересные эксперименты с визуальной поэзией, но в последнем номере от нее остался пшик — банальные иллюстрации (или небанальные, но все-таки иллюстрации — не более).

В последнее время можно заметить (если не считать номер, полностью посвященный Владимиру Диброве), что «Четвер» уделяет внимание прежде всего молодым и самым молодым авторам — не зря же «Культ» Любка Дереша впервые увидел свет именно на страницах «Четверга».

Вряд ли такой урожай молодых имен можно считать совпадением: скорее всего, Издрык сделал ставку на преобразование журнала в платформу для молодых авторов.

Позиция понятная и вообще достойна одобрения, но имеет неминуемые недостатки, и это прежде всего уровень самих текстов — как известно, немногие сразу начинают с гениальных произведений.

Хотя нельзя сказать, что «Четвер» окончательно отрекся от «старшего» поколения, тем более что он и по сей день сохраняет имидж глашатая «станіславського феномену» (хотя с таким же успехом этим «титулом» можно наградить «Ї»). Собственно, это, как и мифическую суперпопулярность «Четверга», можно отнести на счет одной довольно болезненной темы.

Я имею в виду агрессивность галицкого художественного, прежде всего литературного, дискурса. Речь идет не только о «Четверге» и литературно-художественных журналах вообще, но и о специализированной прессе. Если проанализировать чаще всего упоминавшиеся персоналии, события, книжные события и даже язык, а для литературных текстов — описываемые реалии, нельзя не заметить эдакого деликатного сведения Украины — в художественной плоскости — к ее западной части (зачастую Галичине), с вкраплениями «региональных» Харькова с каким-то Жаданом или Киева с какой-то Забужко. Такое впечатление, что литературу делают «там», чуть ли не за железным занавесом, а в центральную Украину лишь экспортируют для потребления.

Делается это не путем отрицания или отбрасывания, а через банальное игнорирование одних информационных поводов в пользу других. Именно об этом, а не о глобализации, обиженно писал «выброшенный за пределы» этого дискурса Павел Вольвач: «Вихід у світ кількасторінкової збірочки наближених до так званого станіславського феномену оголошується трохи не літподією року, тоді як книга видатного поета Василя Голобородька «Слова у вишиваних сорочках» мала дві-три рецензії, та й ті трохи не у «Носівських вістях».

Я не хочу упрекать «Четвер» или прочие упомянутые журналы в пангалицизме или галицком сепаратизме (например, в «Ї» попадались довольно критические материалы по поводу стереотипов взаимовосприятия «західняків» и «східняків»), а тем более разводить теорию «галицкого заговора». Однако нельзя не замечать, что этот дискурс становится господствующим, с неминуемым превращением всех прочих в маргинальные — и, признаюсь, мне трудно определить, объясняется это чрезмерной агрессивностью одних или вялостью других.

«Кур’єр Кривбасу»

Журнал, обреченный на маргинальность, даже несмотря на скромно указанный тираж в две тысячи экземпляров (тиражи остальных упомянутых журналов редакторы оберегают как военную тайну). Отчасти из-за «невзрачного» названия, от которого, что греха таить, все-таки несет советчиной. И к тому же абсолютно бесперспективно определен профиль издания — «література, культурологія, політика, народознавство». Как известно, после «Дискурсу модернізму» любое слово с корнем «народ» способно вызывать у украинского интеллектуала в лучшем случае ироничную усмешку. Да и журналу иногда нравится поэкспериментировать с читателями, например, публикуя роман Григория Штоня.

Хотя на самом деле журнал максимально плюралистичен: на его полосах шестидесятники (Михайлина Коцюбинская, Роман Корогодский, Иван Дзюба) уживаются с «молодим і нахабним» Игорем Бондарем-Терещенко, галичане с харьковчанами, а «материкові» украинцы с диаспорными авторами. Иное дело, что широта спектра объясняется не только толерантностью, но и отсутствием четкой концепции деятельности. И ко всему «криворізькість» журнала реализована крайне примитивно — с тем же народоведением.

Однако весьма легкомысленно было бы вешать на журнал вообще (как и на старшее поколение литераторов и критиков) ярлык провинциальности и забитости, ведь это означало бы причислить к таковым Эмму Андиевскую, Валерия Шевчука, Владимира Цыбулько, Марьяна Савку, а за компанию еще и Кортасара, тексты которых появляются в журнале.

Однако стремление издания сохранять имидж толстого литературного журнала по советскому образцу и недостаток системности в наполнении обрекают его на перманентную вторичность.

Кстати, с «Кур’єром Кривбасу» вы получаете бесплатный довесок в виде ауповской газеты «Література плюс», превратившейся теперь во вкладыш в журнале — эдакий литературный вариант «2 в 1».