Ленин у Жадана говорит по-украински

Сергей Жадан презентовал новый роман «Гімн демократичної молоді». Книга представляет собой шесть новелл, плотно переплетенных персонажами, — ты это выясняешь уже где-то ближе к середине, возможно тогда, когда в другом рассказе читаешь «брати Лихуї» и понимаешь, что это не может быть простым совпадением, как, например, «Віка» или «Горбань» (поскольку мало ли их, этих горбунов или Вик?), а «Лихуї» — случайно, это не те самые «Лихуї»? И вот эта интонация — с точки зрения коренного агрария, абсолютно невозможная для большого города, а с точки зрения жителя большого города — та же излюбленная реакция узнавания своих знакомых в героях чужих рассказов и ежедневных открытий; эта интонация о том, что, несмотря на высотки, троллейбусы и лифты, ты живешь на таком ограниченном клочке земли, где все люди — если не братья (в смысле «Лихуї»), то соседи, бывшие любовники, одноклассники и коллеги из одного профсоюза, и все «мечтою о мире живут». Собственно, именно эта интимная интонация узнавания своего в чужом в книге доминирует.

Как отмечено в аннотации, «Гімн демократичної молоді» — это «шість ліричних історій про розвиток середнього бізнесу в умовах формування відкритого суспільства; сюжет книги поєднує в собі ліричну оповідь з фаховими публіцистичними розвідками, присвяченими легалізації тіньового сектора економіки». Такую аннотацию мог написать только сам Жадан, да еще и приписать — «ідеальне читво для домогосподарок». И дело не в том, что эта книга не о бизнесе, не об открытом обществе и уж точно не о домохозяйках — хотя все это в ней есть: и история становления фирмы «Хауз оф зе дез: Велкам ту Юкрейн — ленд оф зе готік парадайз!», и поездка на очень научную конференцию «по ойкумені». Наверное, домохозяйки тоже есть — то есть вполне возможно, что некоторые из героинь в самом деле могут оказаться (или в ближайшем будущем — почему бы и нет — стать) домохозяйками, но дело не в этом, а в том, что кто, как не Жадан, умеет одной фразой доказать абсурдность конкретного? Ну той же аннотации, например.

Мой друг убежден, что самый лучший текст — это тот, который впаривает тебе тупейшую формулу, а ты воспринимаешь ее как открытие Я это называю: эстетика сильнее логики. Но оба эти высказывания — бледные попытки сформулировать, почему нынешний роман Жадана — самый лучший (используя терминологию моего друга) и почему при сравнении с этой прозой даже успех «Депеш Мод» кажется только разминкой. Хотя, в прагматическом плане, есть подозрение, что «Депеш Мод» навсегда останется самой известной книгой автора, но не потому, что «Гімн...» хуже, а потому, что стилистически сложнее. И совершеннее. В «Гімні...» (пардон за оказиональную, но, уверен, вполне предполагаемую автором омонимию) Жадан убеждает не словами, меньше всего — словами, а, скорее, интонациями, междустрочным пространством, паузами, разделительными знаками или же их отсутствием. Только он может сказать: «Тому що насправді ніхто не помирає від нестачі кисню, помирають саме від нестачі любові або нестачі бабок» — и ты ему веришь. Действительно, от нехватки кислорода — никто... Более того, ты будешь уверен в том, что на самом деле знаешь, что хотел тебе сказать этим автор. Не о кислороде, естественно. И, кажется, даже не о бабках.

В структурном плане каждая новелла (назовем их так, поскольку, если бы даже не были объединены в роман, главы — каждая сама по себе — ничего не теряют) — это история и формула, выведенная из этой истории. Формулы касаются самого важного: любви, доверия, смерти, отчаяния, деления людей по иерархии и того, как со всем этим жить. История каждого отдельного персонажа — это рассказ о том, что не бывает чужих историй (так же, как не бывает незнакомых людей). Потому что каждая чужая история оказывается ответом на твой вопрос. Основанием для твоих выводов. А каждое такое основание, каждый такой опыт, по словам одной из героинь Жадана, — как следы от пуль у тебя на теле: «завжди видно, скільки разів тебе хотіли убити».

«Гімн...» — несмотря на небольшой отрезок времени, прошедший после выхода «Анархії в Ukr» (осень 2005 г.), — вполне готовая, заново написанная, а не собранная из подходящих статей и недописанных кусков текстов проза. Впрочем, все, что вас восхищало в прежнем Жадане и о чем критик Александр Бойченко писал, как о том, что Жадану суждено стать «захриплим горлом свого часу», то есть проартикулировать современность; как о том, что именно ему удалось, казалось бы, невозможное — научить украинский народ украинскому языку хотя бы в художественной литературе (дескать, у него не только бандюки, но сам Ленин говорит по-украински так, что никаких подозрений в неестественности языка не возникает); как о том, что он пронзительный лирик, а потому даже самые пафосные моменты, когда он пишет «мы» и декларирует от лица этого «мы», что главное — дожить до старости, а также рассказывает, как это стоит сделать, — воспринимается как верлибры, прочитанные тебе на ухо, ну в крайнем случае — как Моррисон какой-нибудь или Курт Кобейн, — все это тоже есть в новом романе. Все эти гей-клубы «Буратино», фестивали «Вышитые рушнички», артели рэкетиров «Боксеры за справедливость», Билл и Моника, партии властей и партии гипсокартона и даже братья Коэны. Только когда Жадан цитирует поэзию Андрея Бондаря: «брати Коени — Ітан і Джоел — навчили мене не боятися крові» — и тут же рассказывает историю о братьях Лихуях, «які нормально стояли, а потім пішли по бізнесу», то ты готов рыдать: поскольку географическо-эстетическая погрешность «на український характер» может вполне просчитываться в лихуях, точнее — в том различии между Коэнами и Лихуями. Стоит только Жадану написать: «Боксери за справедливість» подивились на його руку, запитали, чи за справедливість він і чи за соціальну адаптацію, і, отримавши ствердну відповідь, взяли до себе», и этого лаконизма достаточно, чтобы ты представил себе диалог во всех подробностях. И, конечно, в «Гімні...» есть все о том, как тебе — нет, не научиться плавать в реке времени (твоего времени, умноженного на место твоего рождения), а просто выплыть, и о том, что выплывать придется всем вместе, как во время революции — с боксерами, проститутками, артистами цирка, геями, телеоператорами, юристами, анонимными алкоголиками, цыганами, футболистами и даже с заслуженной артисткой Беларуси Раисой Соломоновной. Поскольку, как сказал Жадан, «неважливо, що саме вони мають на увазі, говорячи цитатами з Євангелія, головне, що бог знає, звідки ця цитата».