КСЕНИЯ МАРИНИНА — ЖИВАЯ ИСТОРИЯ КИНО

Всякий уважающий себя российский писатель вышел из гоголевской «Шинели». А все многочисленные передачи о кино нынешнего разноканального телевидения - «Кинематографъ» ли, иль «Новости кино», иль «Матадор», иль «Фабрика грез» - вышли из «Кинопанорамы». Ее создатель и главный режиссер, а нынче - художественный руководитель ТПО «Кинопанорама» Ксения Борисовна Маринина - живая история кинематографа. Шутка ли - за 30 с лишком лет через ее «руки» на ТВ прошли все знаменитости «важнейшего из искусств», со многими связала дружба. Представляете, сколько всего хранит ее память?

- «Кинопанораму» мы начали делать в 62-м году, - обстоятельно и неторопливо вспоминает Ксения Борисовна. - Помню, как обратились к зрителям с просьбой написать, поддерживают ли они нашу идею. На нас обрушился огромный поток писем, телеграмм: «Кинопанораме» - да!» В том же году мы получили и премию Союза журналистов за лучшую передачу года.

- У передачи было много разных ведущих. С кем из них вам работалось сложнее всего?

- Сорок ведущих прошло через «Кинопанораму» - самой удивительно! Были постоянные, были те, кто провел передачу лишь однажды, но совершенно блистательно - как, к примеру, Ростислав Янович Плятт. Были ведущие, которые провели одну программу и не столь восхитительно. Но я не могу сказать, что с кем-то было уж так трудно работать. Ведь в том и задача телевизионного режиссера, чтобы соотноситься с индивидуальностью человека, который пришел. Надо найти этой индивидуальности наиболее удобную для нее, естественную и выразительную форму.

Например, Алексей Яковлевич Каплер, имевший массу поклонников, «взял» исключительно тем, что во времена, когда все выступления на телевидении готовились по идеологически выверенной и дикторски выстроенной схеме, взял да и заговорил вдруг совершенно естественным, нормальным языком. «Ах, я что-то тут подзабыл, - мог сказать он в кадре, - но пока вам покажут отрывок из фильма, я посмотрю в свои записочки и вспомню...». Он был такой домашний, уютный, иногда почесывал голову, чего-то такое думал...

- Вы не боялись, что с таким необычным ведущим передачу могут закрыть?

- Счастье «Кинопанорамы» было в том, что нас мало контролировали. На самом деле. Благодаря этому на экран у нас попадало то, что в принципе попасть было не должно. Не могло попасть. В 63-м году мы, вопреки приказу, сохранили в передаче выступление Федерико Феллини, участвовавшего в Московском кинофестивале с «8 1/2». Для нас это был шаг отчаяния. Мы просто не могли изъять из программы, посвященной фестивалю, сообщение о Гран-при и интервью с его обладателем! Конечно, у нас было ощущение, что мы последний день работаем на телевидении, но «высшие» сферы не прореагировали, и нас даже не наказали.

- А кто давал распоряжение изъять непосредственно вам?

- Я не скажу. Считаю, что если уж называть, то надо было тогда, а не сейчас, когда можно говорить об этом, как бы гордясь своей смелостью.

До «Кинопанорамы» Ксения Борисовна прошла длинный и славный «боевой» путь. Решив в три года стать актрисой, окончила-таки перед самой войной актерское отделение Щепкинского училища. Работала в Малом театре, Театре киноактера... В знаменитом и тогда Ленкоме впервые попробовала себя и в качестве режиссера - исключительно в силу активности своей натуры. Так что в театр имени Пушкина пришла уже в новом для себя качестве. На телевидении же оказалась, после многих перипетий, в 57-м. Сначала программным режиссером, а когда организовался отдел кино (так это тогда называлось), пришла туда.

Да, еще играя в Ленкоме, Ксения Борисовна окончила режиссерский факультет ГИТИСа и - заочно - философский факультет МГУ. Ну просто было скучно не учиться!

- Ксения Борисовна, кто диктовал стиль и вкус «Кинопанорамы»?

- Во многом, естественно, личность ведущих, от которой никуда не денешься. Но никто из них никогда не делал так называемую черновую работу: саму подготовку интервью, выступлений, сюжетов.

- То есть, что и кого снимать - все-таки определяли вы?

- Конечно. А у ведущих обычно не возникало протестов.

- Но бывало и такое?

- Один из самых драматичных случаев произошел, как ни странно, с тем же Алексеем Яковлевичем Каплером. Он категорически отказался комментировать сюжет о замечательной актрисе Елене Кузьминой, супруге Михаила Ромма. У нее как раз в тот момент возникла с Михаилом Ильичем определенная конфликтная ситуация, и Каплер считал, что именно Елена Александровна виновата в разногласиях. Мы никак не могли подобного его отношения предполагать, сюжет сняли, а в эфир, в итоге, выпустить не могли.

- Случались ли в истории «Кинопанорамы» проколы: не удалось «раскрутить» гостя передачи, не удалось снять достаточно интересно сюжет?..

- Чтоб вообще в корзину - такого не было. Как-то мы готовили выступление Татьяны Лиозновой в связи с фильмом «Карнавал». У меня с ней был долгий-долгий разговор по телефону. Причем, свободна она только поздним вечером, так что беседовали мы, перезваниваясь, с 12-ти до 2-х часов ночи. И вот когда Татьяна Михайловна в пятый или шестой раз поменяла план своего монолога, она воскликнула: «Боже мой, ты уже столько лет имеешь с нами дело. Не представляю, как мы тебе не опротивели, не надоели, как вообще с нами можно работать?!» Но мне трудности, которые встречались, всегда казались естественными, которые надо просто преодолеть и все.

Характером Ксения Борисовна в маму, Ксению Данилович. Та была из белорусских крестьян, в 1914-м осиротела и сама, от солдатского костра к костру, пришла в Рязань, где нанялась санитаркой в госпиталь. Желание учиться заставило обивать пороги и привело-таки в Москву, на бесплатные фельдшерские курсы. В столице выжила чудом. Спасло то, что на курсах в ту пору училось много детей богатых и влиятельных родителей: все хотели помогать фронту. Дежурить по ночам в госпиталях они не хотели и платили Ксении Данилович по рублю, чтоб она делала это за них. Таким образом снимался и вопрос жилья...

Натура у госпожи Данилович была не только активная, но и легкая, как магнитом притягивающая к себе людей. Так что принята была она в самых известных домах Москвы. А мужем ее стал Борис Августович Гальгаар, титулованный дворянин, из петровских немцев. В 17-м перешел он на сторону революции, был красным командиром, затем - техническим директором Трехгорного пивоваренного завода. Ксения, в свою очередь, в советское время окончила - с дочерью на руках - мединститут.

Всей семьей обитали в большом доме, который после революции заселили прачками, дворниками... Встречаясь с ними во дворе, Борис Августович всегда снимал шляпу. Раскланивались и они, очень уважали его - и... регулярно писали доносы. Так что хотя родители, когда Ксении Борисовне было 5 лет, разошлись, это не мешало маме регулярно выручать супруга из очередной отсидки. «Более нелепого человека, чем твой отец, нет на свете», - говаривала она Ксении Борисовне...

- Ваш взгляд на нынешнюю ситуацию на ОРТ?

- К сожалению, перестройка телевещания привела на ОРТ слишком много новых людей, которых вряд ли можно назвать профессионалами.

- С чем вы это связываете?

- Естественно, с экономическими причинами. Раньше мы субсидировались государством, а теперь во многом зависим от коммерческих структур, которые зачастую диктуют вкусы и качество программ.

- Это относится и к «Кинопанораме»?

- В какой-то степени - да, но, слава Богу, пока коммерческие структуры, с которыми сотрудничаем мы, особо не вмешиваются в процесс создания передач.

- Сейчас изменился и стиль жизни людей творческих профессий. Презентации, пресс-коктейли, фуршеты, приемы... Вы комфортно себя чувствуете в нынешней тусовке?

- Нет, совсем не комфортно. Люди моего поколения привыкли к другому подходу. Сейчас ведь нет требований к профессионализму и качеству работы - режиссеров, актеров... Этим лишь прикрываются, на самом же деле нынешние требования продиктованы совсем другими причинами - мне, например, это совершенно ясно. Но говорить об этом, как-то бороться - сегодня бессмысленно и бесполезно. Поэтому надо как-то в новой атмосфере продолжать трудиться, не теряя себя и своего творческого достоинства.

- У вас есть особые симпатии в кино?

- Любимый режиссер - Никита Михалков. Не могу остаться равнодушной и к некоторым вещам, сделанным Феллини. Но я странный человек и, рискуя навлечь на себя хмыки, скажу, что больше всего мне нравятся его «Дорога» и «Ночи Кабирии» - при всем понимании значительности и «8 1/2» и «Сладкой жизни»...

- А в чем еще вы «странный человек» для окружающих?

- Если бы я знала! Скажу единственное: на своем примере я вижу, насколько неадекватно к сущности человека судят о нем окружающие. И объяснить им что-то невозможно...

- По-моему, вам грех жаловаться. Своей дружбой и вниманием вас дарили люди действительно великие. Вот, скажем, висит у вас в доме прекрасная фотография Фаины Раневской с очень теплой надписью, обращенной к вам. Чему вас научили встречи с подобными личностями?

- Марья Петровна Максакова, например, первой дала мне понять необходимость не только уважения, но и очень большого терпения к людям. Удивительный она была человек, очень верующий, никогда не высказывающий ни малейшего возмущения чем бы то ни было.

Фаина Раневская научила остроте и небанальности подхода ко всему. О чем бы ни говорила, ни размышляла, она всегда выдавала такое необычное и точное заключение, такой яркий образ... Я еще застала и общалась с Галиной Неждановой, или та же Серафима Бирман - это же невероятно какое яркое явление, недооцененное... Она была народной артисткой РСФСР, а Ростислав Янович Плятт однажды на вечере в Доме актеров так представил ее публике: «Я открываю вечер актрисы, у которой единственное звание - Серафима Бирман».

- Ксения Борисовна, ваши слабости?

- Их очень много и я постоянно мучаюсь. Во-первых, я бываю недостаточно терпеливой. Когда меня осеняет какая-то идея, я как бы забываю, что нужно время, чтобы окружающие в эту самую идею вникли, оценили.

Во-вторых, я не всегда успеваю следить за движением времени, иногда опаздываю - а это очень опасно. Мне хотелось бы гораздо больше прочесть, гораздо больше иметь времени подумать... Из-за вечного «некогда» очень многого не знаешь, не успеваешь узнать. А я сейчас вступила в такой период, когда мне нужно понять, чего я не сделала. Это гораздо важнее, чем понять, что сделала. Потому что кое-что я еще успею исправить...