КОНСТРУКТОР ДЛЯ ОКНА В ЖИЗНЬ

В киевском Музее русского искусства при содействии посольства Франции в Украине и Французского культурного центра открылась выставка яркого представителя французской постмодернистской живописи ХХ века Кристиана Цаймерта.

Кристиан Цаймерт родился в 1934 году в Париже. В Париже живет и работает. Вероисповедание европейца, патриота своей страны — момент глубоко интимный, не проходящий без осложнений для личности в любые времена. Преобладающая вера европейцев — христианство — в крайних своих проявлениях всегда отвергала мир. Художники же могут жить лишь за счет внешнего мира, объектами которого они манипулируют. Кристиан Цаймерт — целомудренен. Его искренняя любовь к внешнему миру чрезмерно глубока. Но, сталкиваясь с цинизмом этого мира, он пытается скрыть полновесную плоть собственной живописи, спрятать за непроницаемостью сарказма нежную любовь.

В своем искусстве Цаймерт достиг естественной органики обретения полотна, которая помимо воли автора ведет его к вершинам классицизма. Но боясь нарушить гармонию вечного, художник сознательно уступает место набору сиюминутных истин и языковых клише. К примеру, картина «Он всюду видел цыплят» (1991 год) посвящена Николя Пуссену — французскому живописцу XVII века, чье имя — часть истории мирового искусства. Но poussin по-французски означает «цыпленок». Пуссен писал свои работы, выстраивая многоплановую панораму из стаффажных фигур, как в театральном макете или в реальной режиссуре расставлял фигурки будущих персонажей своих картин. В лаконичных формах классицизма он камуфлировал сложную систему масонских доктрин, представлений о взаимоотношениях различных сфер бытия (полотно «Аркадские пастухи»). Но и Цаймерт, взяв за основу язык банальных истин масс-медиа, не способен скрыть своей приобщенности к миру вечных идей.

Кристиан Цаймерт относится к клану классиков, под реальность подстраивающих качество собственного таланта. Прекрасную академическую школу рисунка и живописного мастерства он осознанно адаптирует к практикам, популярным в искусстве второй половины ХХ века. Таков прием ready-made (с английского — «готовая вещь», «уже созданное») — введение в структуру художественного произведения тиражной вещи. Только в цаймертовском варианте, как отмечает французский критик Ален Авил в написанной три года назад монографии «Столетие Кристиана Цаймерта», это скорее ready-seen — уже виденное. Так реализуется стремление художника, который, по собственному признанию, стремится «запутывать дорожки» своего искусства, к тому, чтобы оно все-таки было понято. И понято именно сегодня, когда пытаться писать как Жан Огюст Доминик Энгр означало бы рассмешить критику, а повторять мастерство Пуссена столь же наивно, как быть ортодоксальным роялистом.

Духовная скромность Цаймерта и есть та субстанция, которая заставляет зрителя ощутить через банальные черты узнаваемых знаков непревзойденность великой сладости бытия. Неуничтожимой, непознаваемой и очевидной радости обретения мира через открытие секретов простых явлений и вещей.

Во вступительной статье изданного к выставке каталога (замечательно, что эта традиция возвращается в киевскую художественную жизнь) посол Франции в Украине Паскаль Фиесхи говорит: «Возможно, такая глубокая укорененность в пласты культуры и в коллективное подсознательное французов подтолкнуло некоторых критиков к мысли о том, что искусство Цаймерта не подлежит экспорту. Даже если уже было признано, что в рамках страны произведения Кристиана Цаймерта широко экспонируются, за рубежом, наверное, к нему еще не пришла слава, которой он достоин». Но талантливое искусство апеллирует не только к интеллекту с его стереотипами. И искусство Цаймерта, насыщенное, казалось бы, далекими от наших реалий интеллектуально-художественными аллюзиями, неожиданно оказывается в Киеве ближе и понятнее творчества американского мастера играть образами масс-медиа Энди Уорхола. Это обусловлено уважаемой Цаймертом дисциплиной — историей: при всей активности экспансии заокеанской массовой культуры в наше общество она не сравнима по силе воздействия с веками, формировавшими европейскую культуру. И даже находясь многие десятилетия ad marginem ее развития, мы имеем с ней единые корни.

Цаймерт идет к своему зрителю, он жаждет его, как каждый автор. Предполагаемая интеллектуальная игра понятий, смыслов слов, каламбуров — лишь символическая удочка рыбака в ожидании клева. Осознающего количественную и временную пропасть информации («Рыбная ловля в мутной воде», 1991 год).

Классика неотступно преследует Цаймерта. И если вдохновленные Шекспиром романтики XIX века без устали множили Офелий, мертво плывущих среди баснословных зарослей нимфей, камышей и незабудок, то Цаймерт продлевает этот ряд романтизма, текущего во времени. Но вместо парчи и жемчугов в воде его фантазий всплывают банки кока-колы, конфетти и другие субстанции «умирающей» цивилизации («Кувшинки и конфетти, Моне № 2», 1992 год, «Кувшинки и конфетти, Мостик № 1», 1991 год).

Он очень современен, Кристиан Цаймерт. Что бы ни говорили о том, что искусство новых технологий превратило живопись в отмирающий жанр, и как бы сам художник с этим не соглашался. По-своему его современность длят «восточные страны», о которых Кристиан Цаймерт «читал в газетах и верил в их существование». Страны, к которым относится наша, где искусство новых технологий непонятно обществу, до сих пор только открывающему для себя целые пласты художественной культуры минувшего века, десятилетия единственным дозволенным было реалистическое искусство. На излете эпохи постмодернизма мы все еще размышляем над авангардизмом, нефигуративом и прочими фактами модернизма, хоть и имеем целую школу, маркированную в мире как «украинский трансавангард». Восполнению этих своеобразных провалов в национальной художественной памяти способствуют выставки мастеров нереалистического искусства ХХ века — 1970-х, 1960-х, 1950-х годов. И представленные на киевской выставке работы Цаймерта, звезды 1970-х, из цикла «Провалы в памяти» («Провалы в памяти: кувшинчик Прайша», «Провалы в памяти: любовная линия из детского конструктора») приобретают в здешнем контексте новый оттенок ироничного звучания.

Однако основа современности художника и патриота Цаймерта в том, что апеллирует он не только к французу, но вообще к человеку главенствующей в современном мире цивилизации, на какой бы точке развития в ней ни находилось его общество. Изображая на полотне детали детского конструктора, художник словно приглашает зрителя к соучастию в игре с фрагментами бытия.