«Коні не винні». Новый фильм о Богдане Хмельницком как экологически чистый продукт

На ныне текущем Каннском кинофестивале Украину представляет палатка (общей площадью — 24 кв. м). В оной — представление о нашем современном кино. Это «представление» — глазами мирового кинобомонда — может оказаться феерическим… Учитывая список изобретений, среди которых лесби-ретро «Сафо» или кинопсиходелика по мотивам книги А. Турчинова. Или еще одна прелесть — премьерная лента Николая Павловича Мащенко «Богдан-Зиновий Хмельницкий» по мотивам отечественной истории 1648—1657 гг.

«Премьерная лента» в данном случае — определение не совсем верное, скорее, натянутое. Кажется, премьера картины-великомученицы тянется со дня ее запуска, потом плавно перетекает в орбиту «Молодости» (показ полуфабриката курам на смех), затем ожидание сериала «по мотивам». И вот на майские, наконец, отрапортовали всем Минкультом, утерев пот с усталого коллективного чела: «Фу-ты, наконец!» Фильм-долгострой, проэктировавшийся 12 лет, а еще семь лет снимавшийся, вроде доставлен гражданам и правительству с пылу, с жару. Только вот и пыл поостыл. И угли погасли (за столько-то лет!). И птичку жалко.

Минкульт — его позицию как «заказчика» объяснить можно — задумал демонстрацию «Хмельницкого» в формате «всеукраинской премьеры». Почти как когда-то в знойное советское время, когда пропагандистские агитки (наподобие «Победы» или «Европейской истории») также всесоюзно «премьерили» по городам-селам — на радость партии и горе народу.

С начала мая должен был двинуть и этот победный гетманский обоз. Но опять кто-то палку в колесо вставил. И после предвыборно-окрашенного сеанса в столичном кинотеатре «Украина» некоторые областные площади уж заждались мащенковской булавы… Оказалось, это прокатчики-диверсанты отказались пропагандировать фильм — ввиду «нерентабельности». В той же «Украине» утешились одним показом — и то для своих.

Несчастливо зачатый, этот поздний (и, возможно, последний) ребенок Николая Павловича и в большую-то (экранную) жизнь вступает под горькой планидой. Уж раздается кое-где сводное хоровое: «На что деньги потратили?» И злобные маленькие лебеди приготовились к половецким танцам на полях былых сражений.

И вот хоть поверьте, хоть проверьте, но именно это многострадальное кино, как никакое иное родное «премьерное», отчего-то тянет изо всех сил защищать от контратак и конной критической артиллерии. Грудью защищать! Не ругать громогласно, а журить по-семейному. Не потому что сражает художеством. А потому что в итоге побеждает простое человеческое сочувствие… К объекту. К субъекту. К прорабу. И к долгострою.

Это как в случае со Штирлицом, который жалел лишь стариков да детей. Здесь же — и почтенных лет мастер с былыми заслугами про Павку Корчагина. Тут же — и сугубо детская режиссерская интонация в трактовке наших трудных исторических коллизий: будто бы Минобразом заказанные движущиеся картинки к некоторым главам новейших учебников «Истории Украины» (разумеется, для младших классов). Если принимать «Хмельницкого» не как произведение экранного искусства, а сугубо производственный роман с продолжением (эти рукописи не горят!), то на полях кинотекста, несомненно, можно оставить немало субъективных заметок о…

О цели и средствах. «Богдан Зиновий-Хмельницкий» — редкая птица в украинском кино, которая перелетела не только за рамки бюджета, но и батально-красочно доказала, «на что потратили…».

А потратили, по некоторым сведениям, около 12 миллионов гривен. Только разве это предел для полноценной битвы под Берестечком? И тут уж Николай Павлович действительно представил отчет по полной программе. Это же не какая-нибудь лесбийская чепуха с пятью миллионами зелени и ломанным грошем реальной стоимости. Тут подлинное костюмное пиршество. Если не духа, то для глаза. Степи и реки, дворцы и хижины, полки и ватаги, взрывы (на воде и на суше), вельможи и простолюдины, десятки удачно повешенных и сотни задорно сражающихся. Семь лет съемочных мытарств «отмыты» Мащенко в жирные, наполненные, декорированные кадры. Все как когда-то — в лучших домах украинского советского кино. И все как на ратных полях — люди в приличной амуниции, а кони с пристойной сбруей.

Люди и кони в этом кино смешиваются регулярно. Но отделить одних от других представляется возможным. Так как после «коней» — длинных автономных эпизодов боев-скачек сразу же следуют медлительные суверенные «люди» — их пафосные тирады (тоже из учебников, видимо) про погубителей-ляхов и землю родную.

Чтобы никто ни в чем не запутался, Мащенко упредительно в первых же «строках» фильма фиксирует: «У 1648 році гетьман України Богдан Хмельницький розпочав визвольну війну проти польського поневолення…» В данном случае его интересуют осада Збаража и битва под Берестечком. Это, так сказать, внешняя цель. Внутренний же мотив авторского интереса именно к этим боям давно минувших дней несколько закамуфлирован. И дело тут, на мой взгляд, уже в современных исторических причинах и следствиях.

Фильм про Богдана мыслился «при Кучме», оплодотворялся «при Януковиче», завершался «при Ющенко». И как итог — идеологическая нервозность картины.

Вроде поляки — заклятые враги (тогда), но ведь и закадычные друзья (нынче). Поэтому неприкрыто желание режиссера «угадать букву» момента текущего. А так как в итоге воды утекло немало, давно известно уже и само слово... В первой части — еще «при Кучме» — казаки Мащенко поляков проклинают и убивают, а польский изверг Вышневецкий кромсает свежеизготовленную бандуру на глазах кобзаря — это одна из ключевых метафор. В части же последующей — ее доснимали «при Ющенко» — Хмельницкий «кум» самому королю (польскому): речи их сладкие, а взгляды братские. В итоге гетман совсем разошелся, устроив танец с саблями прямо на польском королевском столе. «Так пошто же рубили друг друга?!» — спрашивается в задачке для младших классов.

О кастинге. В роли Хмельницкого должен был сниматься Богдан Ступка. Но его в те годы заангажировал Юрий Ильенко на «Мазепу». И Мащенко выбрал талантливого актера Владимира Абазопуло из театра им. Ивана Франко. Это гибкий артист, который взрос на репертуаре Сергея Данченко. Ему по плечу острые стили и жанры. Присутствие Абазопуло в «Хмельницком» предполагало движение фильма в интересном направлении. То есть не за «булавой», а за характером неоднозначного гетмана. Оставалась лишь самая малость — написать диалоги, «сконструировать» ситуации и выписать тот самый характер. Одним словом, создать сценарий.

Сценарий сочинили (Н.Мащенко совместно с бывшим студийным парторгом). Но его драматургическое качество до такой степени занятное, что давнишнее произведение А.Корнейчука о том же гетмане кажется трагедией Шекспира. Основы нет. Актеру опереться не на что. Живые люди, как мне кажется, не должны говорить языком оперных либретто. И Абазопуло лишь попеременно меняет на лице маски — печали, гнева, радости…. в седле, в хоромах, в церкви.

О жанре. Вроде «исторические хроники». Только эта хроникальность размыта невыстроенностью, раздрызганностью и композиционной рыхлостью ленты, которая течет из ниоткуда в никуда. Мащенко вроде бы снимает то «батальный фильм», то полит­корректную «дружбу народов», то «фильм-портрет» исторического деятеля. И ни один из «жанров» не выстреливает.

Фольк-«портрет» Хмельницкого, кстати, в 1941-м задушевно создал Игорь Савченко. Время уценило ту картину. Но образ Хмельницкого, созданный Николаем Мордвиновым, надолго врезался в память — со всеми деталями. Для полноценного же «портрета» режиссеру Мащенко как раз и не достает деталей. Какой характер был у этого человека? Что гетман любил (кроме булавы)? Каковы его привычки, манеры?

Все эти вещи для подобного ответственного кино весьма значимые, драматургией предусматриваемые. Это совсем не ерунда.

Кроме прочего, и это чувствуется, над Мащенко дамокловым мечом висела необходимость «оттрактовать» Богдана так, чтобы он всем безумно понравился. И Качиньским, и Ющенко, и Путину (на русский дублировали тоже).

А «всем понравиться» иногда получается лишь в детском кино, которому все лидеры покорны.

К тому же Мащенко, в отличие от Ежи Гоффмана, скажем, никогда не числился в сонме знатных кинобаталистов. В режиссерах-романтиках — да. А вот способности полноценно, метафорично, панорамно и увлекательно поставить «бои без правил» (и с оными) — это не у всех. Этот дар был у Бондарчука (старшего). Эти наклонности сегодня заметны у Бодрова (старшего) — фильм «Монгол». Для «батальности» Мащенко как раз и не достает «птичьего полета»: умения воспарить «над» и увидеть в толпе каждое отдельное лицо (с идеей фильма в придачу).

И видим — в итоге — все тех же коней, людей, элементы костюмов. Двенадцать миллионов, однако.

На мой взгляд, Николай Павлович из числа тех режиссеров, которым, чтобы сделать относительно удачное кино, надо непременно безоглядно влюбиться, воспламениться, обмануться.

Вот, обманувшись, искренне любил в свое время комсомольца Корчагина — и получилась заметная экранизация романа «Как закалялась сталь»: совсем не фальшивая, а пронизанная горечью и фанатской одержимостью.

Обожал роман Этель Лилиан Войнич — и вышел пристойный «Овод» с классическим Монтанелли, сыгранным Бондарчуком.

Горел общественной идеей (как бы к ней ни относились) — и рождались талантливые «Комиссары» с Мыколайчуком, Степанковым и Кадочниковой.

Для Мащенко — и в этом, видимо, его творческий фатум — интересны «байронические» личности и страсти. Интересно само горение, а не процесс подбрасывания хвороста в пламя.

Но тут уж, простите: сам сочинял — сам и хворост носил. И за 12-то лет платоническая любовь к гетману обернулась каким-то принудительным сожительством — по «заказу» Минкульта. И оба они — гетман и режиссер — очевидно, за столько-то времени уж так опостылели друг другу, что ждать устали, пока экранный Хмельницкий напоследок взмахнет булавой… И наконец укажет нам путь истинный… Нет, не в Московию (как на популярном памятнике в столице). А в Галичину — так у Николая Павловича в финальном откровении: «Братове, у цю тяжку мить Україна дивиться на нас заплаканими очима…»

О пользе для общества. Ожидать переполненных залов или же фестивального урожая от этой картины — нелепо, смешно, безрассудно. Не нужно! У каждого кино своя миссия. У этого тоже — и она выполнима. Очередная попытка (после «Мазепы») взлелеять кассовый «национальный блокбастер» — друзьям на радость, а врагам на зло — к сожалению, снова только попытка. Хотя и добросовестно исполненная почтенным ветераном украинского советского телевизионного кино. И исключительно как терпимого качества телефильм — серий на три материала хватит — наш «Хмельницкий» смело может скакать навстречу «новой эре» родного кино. А оно, кино, по мнению первого вице-премьера и одновременно кандидата в мэры, обязано быть «экологически чистым»!

Фильм Мащенко, между прочим, тоже без глютамината натрия. И даже без кустарных компьютерных эффектов. Без вкуса, без запаха. Зато разноцветный. Этот фильм художественно целомудрен, идеологически безопасен, экологически безвреден. Значит, важную «букву» нового правительственного курса Николай Павлович снова вовремя угадал, не споткнувшись на лошади.