КАРЕНИН ИЗ ГРИМЕРКИ №2 ТВОРЧЕСКИЙ ПОРТРЕТ АКТЕРА АЛЕКСАНДРА ГАННОЧЕНКО

Какая главная задача театрального вуза? Выпустить профессионального актера? Это второстепенно. Главное — не испортить то, что доверчиво идет в педагогические руки. Именно за то, что его НЕ ИСПОРТИЛИ, Александр Ганноченко благодарен Харьковскому институту искусств, худруку курса Трохиму Карповичу Ольховскому, не привившему фальшивых понятий о театре, и актрисе Надежде Васильевне Богомоловой, привившей понятие профессии. С этой мощной прививкой в крови Александр Ганноченко покинул в 1973 году стены института, который оказался для него своеобразным Клондайком — здесь, у себя на курсе, он нашел свое золото — Светлану Золотько. К диплому прибавился еще один документ — о регистрации брака. С тех пор они не расставались.

АКТЕРЫ И РЕЖИССЕРЫ

Это была эпоха идеалистов. Только такой идеалист, как Владимир Николаевич Оглоблин, мог задумать в судопромышленном и неподъемном на серьезные творческие поступки (оставим в стороне певческую эстраду) городе Николаеве театр-лабораторию, по образцу театра Мильтиниса. Режиссер искал «своих» актеров. «Своими» были Владимир Ивченко, Павел Морозенко. Одним из «своих» стал Александр Ганноченко. Впервые в Украине Оглоблин поставил в этом театре Вампилова. Сильву в «Старшем сыне» играл Ганноченко. Позднее, в «Чудаках» Горького Александр сыграл неврастеничного Васю.

Потом — армия. Возвращаться в Николаев не имело смысла — Оглоблин был уже в Киеве.

Главному режиссеру симферопольского театра Новикову были присланы фотографии актерской четы Ганноченко-Золотько. Александр служил в Севастополе и заехал к Новикову — забрать фотографии. Новиков фото не отдал: «Больше никаких поисков! Кончайте армию и будете служить у меня!» Дали и комнату в коммунальной квартире — во дворе театра. Тринадцать лет в одном театре — много или мало? Здесь было море ролей! И Хлестаков, и Тузенбах, и Говоруха-Отрок в «Поющих песках» («Сорок первый»), и булгаковский Мастер, и Мыкола Задорожный из «Украденого щастя»... Ганноченко играл не меньше двадцати спектаклей в месяц.

— Александр Павлович, а как вы относитесь к тому, что сейчас в симферопольском театре Новиков поставил себе памятник?

— Ну, надо прощать людям их слабости... С возрастом ты перестаешь быть категоричным к коллегам по работе... Со временем мое отношение к Новикову изменилось. Он создал театр — и как здание, и как живой организм, он создал труппу... Ну а бюст... Пусть стоит, на здоровье... Может быть, после Новикова — все мы не вечны! — бюст и картины, изображающие его, снимут, лишь бы театр жил! Мы все — режиссеры, актеры — преходящи, театр — вечен!

Известно, что от актерской любви до актерской ненависти — один шаг. Тебе дали сегодня интересную роль — это твой лучший режиссер. Завтра роли не дали, а послезавтра не дали еще одну — это уже не режиссер, это ничтожество, это враг номер один, с ним надо бороться и его снимать! Режиссера снимают, дают нового, и все повторяется... Проработав в Симферополе чертову дюжину лет, я уходил потому, что был неудовлетворен творческой ситуацией в театре. Приемы известны. Известно, о чем и как будет ставить спектакль режиссер, он перестал быть загадкой! Режиссер всегда должен знать чуть-чуть больше, чем артист. На каждую репетицию он должен принести что-то неожиданное. Если этого не будет, за ним актеры просто не пойдут. Иногда актеры пугают: «Я уйду!» Их начинают уговаривать, и они остаются. Я же знал, что если приму решение об уходе, это будет уже окончательно. Я никого не собирался пугать. И когда этот вопрос назрел, мы ушли. Хотя нам обещали и звания, и квартиру...

— А самому никогда не хотелось стать режиссером?

— Нет. Никогда. Очень ценю эту профессию и считаю ее безумно сложной. Я с определенным скептицизмом отношусь к тому, что актеры берутся за режиссуру. Мне кажется, они не постигают глубину этой профессии. Нужно обладать совершенно другим интеллектом и другим видением жизни!

Оглоблин приезжал и в Симферополь — на постановки, а когда принял киевский «Молодежный театр», пригласил Александра и Светлану к себе. Александр дебютировал в пьесе Винниченко «Пригвождені» (потом по этому спектаклю был отснят видеотелефильм «Жах»).

Многие в девяностые годы открыли для себя Винниченко как автора. Если бы его ставили раньше, у нас была бы другая драматургия, в Украине был бы другой театр — не такой, как сейчас, лучше, интереснее... Это была работа над серьезной драматургией с серьезным режиссером...

Когда ситуация в «Молодежном театре» изменилась, супруги перешли к Митницкому.

— Удавалось ли сыграть интересную роль в кино?

— Нет. Я не знаю, в чем причина. В кино важен типаж, фактура. Наверно, лицом не вышел...

— Почему же, мне ваше лицо кажется весьма необычным, нестандартным, информационным...

— Ну, это потому, что ты ближе меня знаешь... У меня путь в любом театре всегда был непрост... В Симферополе первые два-три года ко мне привыкали, ничего не давали, да и здесь, на Левом берегу, не все сразу было гладко... Актеру нужно дождаться своего часа. В кино, как нигде, встречают по одежке.

— А хотелось?

— Да, конечно, как же не хотелось... Ведь профессия актерская чем манит? Не деньгами, а популярностью, известностью. Владеть умами — вот что нас тянет в эту профессию! А съемки... Здесь, в Киеве, была бы возможность сниматься, если стучаться в дверь. Ведь дверь открывается только тогда, когда в нее стучишься. В силу характера не бегаю по киностудии, не предлагаю себя. Отношусь к этому скептически.

Московский режиссер Владимир Салюк ставил «За закрытыми дверями» Сартра:

— Мы с ним поняли друг друга. Я доволен этой работой. С Митницким был очень плодотворный совместный труд в спектакле «Майн кампф», где я играл старого еврея Лобковца. Как-то одна актриса сказала: «Ты же постоянно занят у Митницкого!» Нет, я не постоянно занят — я постоянно ввожусь! Как в роль «гения», «аристократа духа» Александрова в «Живом трупе». Затем — «Жених из Иерусалима», где играю Саймона. Работу над спектаклем начинал один режиссер, заканчивал Митницкий. Все сошлось: хорошая драматургия, хорошие партнеры, хороший режиссер. Этот спектакль не похож на работы наших молодых режиссеров, хотя они и ученики Митницкого. Им сложно постичь этот психологический театр. Мне кажется, ближе всех к Митницкому по психологии стоят работы режиссера Лисовца...

И АДМИНИСТРАТОР, И БИЗНЕСМЕН

— Заранее знал, Каренина в этом театре, кроме меня, играть некому, хотя мне еще никто ничего не предлагал. Это лучшая роль в пьесе, в романе... Самая глубокая...

— Я уже говорил актерам о своем восхищении от подобного точного попадания. Ваше умение мыслить глобально, ваши организационные навыки очень хорошо ложатся на роль.

— Да, организовать людей не всем дано. Еще с молодых лет меня заинтересовали административные вопросы. Вдруг понял, что люди все могут делать сами, их надо только организовать.

— А если бы вам дали власть, дали управление культурой?

— Я бы не смог ее поднять. Слишком большие деньги за этим стоят, чтобы один человек смог что-то изменить...

— А если бы вас вдруг сделали министром культуры?

— Отказался бы. Министр культуры — это не администратор, не бизнесмен. Это человек с высоким интеллектуальным гуманитарным уровнем, это философ культуры, который может определить ее развитие в приоритетных направлениях. Министру культуры нужно не направлять культуру, а опекать ее. При его бережном отношении пусть рядом растут и сорняк, и роза. А народ сам разберется, что ему нужно.

— Я знаю, что вам предлагали стать «играющим» директором театра и вы отказались.

— Да... Актерство плюс бизнес на плечах, плюс директорство — это немного чересчур. С моей стороны было бы рискованно и наивно. Директор должен понимать, что театр — не его кошелек, из которого он будет выколачивать «бабки». Нужно знать кучу нормативных актов и постоянно отчитываться за свою работу перед вышестоящими — это бы сковывало меня. Я привык к свободному полету.

— Для меня бизнес и театр — «две вещи несовместные»... Как вам удается это совместить?

— Сейчас занимаюсь мебельным производством от безысходности — надо кормить семью. Пока мы конкурентоспособны на этом рынке, мобильны, и цены наши ниже, чем у больших фирм, поэтому, надеюсь, для нас найдется своя ниша. Самое главное — чтобы люди не чувствовали себя обманутыми. Чтобы вместе с мебелью у них осталась добрая память о нас... Своим партнерам по бизнесу никогда не говорю, что работаю в театре. Но иногда происходят и узнавания: «А-а! Мы же были вчера на вашем спектакле!!!» Они уже убеждены, что это я содержу театр.

— Бизнес не мешает творчеству?

— Конечно мешает. Что мы выплескиваем за рампу? Энергию! Та, которую трачу на бизнес, воруется у меня-актера, в театр приношу ее меньше. Художник не должен отвлекаться, он должен заниматься только творчеством. У бизнеса масса проблем. Но учитывая, что без театра не могу, приходится совмещать. И если бы был поставлен перед выбором — театр или бизнес? — боюсь, что выбрал бы... театр.

— Вы в театре уже более четверти века, а звание пришло недавно...

— Ой, звание — это такая ерунда! Меня выдвигали трижды.

— «Заслуженный артист Америки Джек Николсон!»

— Смешно все это... Давно уже пора отменить, но... пока живем в этой стае, приходится подчиняться общим правилам, чтобы не становиться в позу. Вижу негативный факт и в том, что за счет этого наживаются другие люди — те, которые эти звания распределяют.

— Вы с Львом Сомовым недавно получили премию — статуэтку «Бедный Йорик» за лучшее партнерство в спектакле «Прихоти Марианны» Мюссе...

— Да, вот это мне нравится! Независимая комиссия отобрала то, что ей понравилось... Часто «за кадром» остается интереснейший ввод. Я бы учредил премию не за «лучшую роль в премьере», а за «лучшую роль в текущем репертуаре»! Ты можешь сыграть премьеру, а потом эта роль набирает, набирает — и становится явлением!

Чего только не было на моей памяти в театре! Было и такое, что актер вместо двери уходил в камин... А на спектакле «Заговор императрицы», когда Гришку Распутина травят пирожными в замке князя Юсупова, затем расстреливают, а потом привязывают к ногам гири и топят в Неве, было такое, что актеру заменили гири из папье-маше на настоящие. И так вот несчастный актер, пыжась из последних сил, вытаскивал на сцену тридцать два килограмма! И было то, что потрясает: актер на сцене получил инсульт, доиграл до конца спектакля, сказал весь текст, а уже за кулисами у него отнялся язык и его парализовало... Что это за сила? Был такой актер в Симферополе — Герман Петрович Апитин, с фактурой, как у Менглета. Как все актеры, которым уже за пятьдесят, он небрежно относился к тексту и плохо запоминал его и мизансцены. Как это порой нервировало на репетициях: «Герман Петрович, ну что же вы?..», на что следовал невозмутимый ответ: «Са-а-ша, перестаньте!..» Но как бы он ни говорил, близко к тексту автора или далеко, стоило ему появиться на сцене — все зрители следили уже только за ним! Что это за волшебство профессии?

— Как вы определите главную задачу актера, его миссию?

— Как бы «высоко» это ни звучало — сделать мир лучше. И я уверен, что те люди, которые приходят на мои спектакли, стали чуточку лучше.