ХРАМ, КОТОРЫЙ ЗАДУМАЛ ВИГ

Перед тем как встретиться с героем этого интервью, я провел небольшое социологическое исследование, а вернее сказать, мини-опрос, предложив пятерым киевлянам, так либо иначе связанным с архитектурой и строительством, назвать тройку наиболее талантливых и популярных столичных зодчих. Во всех пяти ответах фигурировало имя Яноша Вига. Конечно, мнение пяти людей - не истина в последней инстанции. Хорошо понимаю, что репрезентативность моего опроса почти нулевая. И все-таки...

Говорят, об архитекторе многое могут рассказать дома, построенные по его проектам. О таланте, согласен, могут. Но, думаю, здания, даже самые оригинальные и запоминающиеся, почти ничего не сообщат о характере их создателя, его взглядах на жизнь, отношении к коллегам, планах, мечтах и многом другом. Обо всем этом корреспондент «Зеркала недели» беседует с действительным членом Украинской академии архитектуры, лауреатом Государственной премии по архитектуре, заслуженным архитектором Украины Яношем Вигом.

- Были ли в вашей семье люди, имеющие отношение к строительству или архитектуре? Что повлияло на ваш выбор, почему вы решили стать зодчим?

- Родился я в Ужгороде в 1947 году. Единственным человеком в нашей семье, причастным к строительству, был мой дедушка по материнской линии - человек в высшей степени оригинальный. Хорошо помню, как в начале октября он надевал белую рубашку и нарядный черный костюм. Дед считал, что нормальные люди поздней осенью и зимой не строят, и только в марте при хорошей погоде снова можно приступать к работе.

На выбор профессии повлияла мама. Я хорошо рисовал, и она хотела, чтобы ее сын приобщился к искусству. Именно с ее благословения я в 17 лет приехал в Киев и поступил в художественный институт на архитектурный факультет - в мастерскую профессора Добровольского. Это был вполне осознанный шаг.

- К какому типу людей вы себя относите: к тем, кто добивается всего легко, так сказать, играючи, - за счет везения и того особого куража, душевного подъема, которые время от времени посещают талантливого человека, или к профессионалам, достигающим успеха настойчивостью и упорным трудом?

- При любой одаренности, самом большом таланте без умения и желания трудиться ничего не выйдет. По моему глубокому убеждению, труд - высочайшее нравственное достояние талантливой души. Конечно, встречаются люди, которые предпочитают безжалостно эксплуатировать свой талант. Но долго это продолжаться не может, и рано или поздно кончается крахом. Только в процессе труда может возникнуть та особая легкость, если хотите, даже своеобразная профессиональная виртуозность, которые позволяют немного и «покуражиться». Но, повторяю, это возможно лишь при высочайшем профессионализме.

- Какие из своих осуществленных проектов вы считаете наиболее удачными?

- Назову лишь несколько таких работ. Это венгерское и французское посольства в Киеве - на улице Рейтарской, некоторые интерьеры Мариинского дворца, жилой дом на Львовской площади. Но по популярности у жителей столицы на первом месте, пожалуй, стоит нижняя станция фуникулера. Честно говоря, я и сам очень люблю данный объект, хотя он сравнительно небольшой и, как выражаются в профессиональной среде, мало насыщенный функциями. Как-то я решил просто так, для себя протестировать впечатления коллег и, проезжая мимо фуникулера с несколькими западными архитекторами, поинтересовался их мнением (не упоминая, разумеется, о своем авторстве). Это, безусловно, интересно, сказали они.

Но самая высокая награда за нижнюю станцию фуникулера мною получена от простого человека, не разбирающегося в тонкостях архитектуры, но сердцем чувствующего, что хорошо, а что плохо. Помню, я задержался на объекте накануне сдачи. Кроме нас с уборщицей, все ушли. Неожиданно она очень трогательно взяла меня за руку и тихо, почти шепотом сказала: «Вы так красиво все сделали. Это напоминает мне церковь». И знаете, никакие грамоты, звания и даже ордена не доставили бы мне большую радость, чем бесхитростные слова пожилой женщины.

- Часто ли случается, что проект, в который мастер вложил всю душу, работа самой высокой пробы, по независящим от него причинам остается невостребованной, как, например, ваш, ставший широко известным, замысел комплекса «Макулан», который должны были строить в центре Киева? Можно ли еще использовать данную работу или хотя бы ее фрагменты? Обидно, если подобный проект просто затеряется в архиве. Неужели огромный труд целого коллектива окажется никому не нужным?

- Увы, такое у нас бывает, и даже совсем нередко. Вы затронули очень больной вопрос. Когда один из моих коллег увидел, что спроектировали архитекторы, работающие по заказу ДЭО (первый вариант предусматривал 60 этажей, потом их количество понизили до 35-37), он с горькой иронией заметил: «А мы с тобой, Янош, были чрезвычайно скромными, когда предлагали всего 23 этажа». Кстати, именно за «чрезмерную высоту» наш проект в бытность градоначальником Л.Косаковского был отвергнут. И вот ведь что обидно. Даже Общество охраны памятников, ставшее инициатором отказа, потом любезно согласилось на все, что предлагала на данном участке фирма ДЭО. Конечно, мне бы хотелось, чтобы мы вернулись к некоторым основам «макулановского» проекта. Но, естественно, время скорректировало и его. Сегодня данную работу можно выполнить лучше. Думаю, было бы справедливым, чтобы судьба дала нам возможность еще раз потрудиться над проектом застройки бессарабского квартала.

- По-моему, отказ, о котором вы только что упомянули, помимо всего прочего, сильно задел вашу профессиональную гордость. Коллеги считают вас человеком честолюбивым. Помогает ли это достижению успехов на избранном поприще? И вообще, как вы полагаете, чрезмерное честолюбие - качество со знаком плюс или минус?

- Если я достаточно понимаю русский язык, честолюбие происходит от слова «честь». А коль так, рассуждать, много ее или мало, - бессмысленно. Слишком много чести быть не может. Но, помилуйте, коль честолюбие недостаток, что же тогда достоинство? И если отойти от филологических изысканий, то, по моему глубокому убеждению, данное качество - движущая сила порядочности и нравственности. Кто сказал, что пытаться достичь в своей сфере самых высоких результатов аморально? Мне кажется, настоящее, чистой воды честолюбие не совместимо с карьеризмом, стяжательством, стремлением выдвинуться за счет товарищей по работе, возвыситься на костях окружающих. Возвращаясь к этимологии, я приемлю здесь только «честь»...

- Говорят, гениальный итальянский модельер Джанни Версаче в быту был человеком довольно тяжелым, готовым по любому поводу, часто из-за чепухи затеять скандал. Да и у вашего учителя - известного киевского архитектора Авраама Милецкого, насколько я знаю, характер тоже был далеко не сахар. Влияет ли каким-то образом характер на творчество? Спрашиваю об этом по той причине, что, по отзывам знающих вас людей, вы, Янош Яношевич, тоже далеко не облако в штанах. Или все решает талант, и гениальный творец на чисто бытовом уровне вполне может быть, подобно Версаче, заурядным скандалистом?

- Каждый сложный человек сложен по-своему. Но, как мне кажется, многих творческих людей заставляет быть «тяжелыми» их талант. Иногда такие мятущиеся души сильно усложняют взаимоотношения с другими подобными душами, а также с близкими и вообще окружающими их людьми. Что же касается моего учителя Авраама Милецкого, то я вспоминаю один новогодний капустник, на котором мы, студенты, занимавшиеся в мастерской А.Добровольского, придумали такой лозунг, построенный на игре слов: «Добровольцы, авингардизм нас погубит!». Авой друзья и мы, молодежь (разумеется, за глаза), называли Милецкого, который вел в нашем институте другую мастерскую. Он был в те годы одним из самых ярких и талантливых архитекторов, и на некоторые его слабости коллеги и ученики просто не обращали внимание.

Что скрывать, я тоже не из самых легких людей. Но характер характеру рознь. Даже когда они «трудные». Одно дело, если человек просто бузит, склочничает и вредничает, не дает нормально жить ни себе, ни другим. И совсем иное, если определенные сложности вызывает ваше настойчивое стремление быть честным и порядочным, не идти на компромиссы с совестью. Вспомните, очень тяжелыми людьми окружающие считали маршала Георгия Жукова и авиаконструктора Олега Антонова. Ну и что из того? Высокого и благородного в них было во сто крат больше. Учтите еще и то, что «тяжелым» быть совсем нелегко: это постоянное душевное самосъедение.

- Когда заходит речь о выдающихся памятниках архитектуры, скептики с усмешкой замечают, что в Киеве их почти нет. Он-де в основном выезжает за счет живописного рельефа и зелени. Нашу столицу, говорят они, в данном отношении, к сожалению, не сравнишь ни с Парижем, ни с Мадридом, ни с Санкт-Петербургом. Вы с ними согласны?

- Они абсолютно не правы. Киев в отношении зодчества прекрасный город. Здесь замечательная архитектура начала века сочетается с великолепным модерном и так называемой архитектурой подрядчиков. Профессор Добровольский называл так интереснейшие здания, появившиеся в результате одного из строительных бумов, которые наша столица пережила в начале нынешнего столетия. В те годы здесь работали столь блистательные профессионалы-исполнители, что даже при более чем легком вмешательстве знаменитых архитекторов того времени - Николаева, Спаро и Краузе, они буквально творили чудеса.

Я очень люблю улицы Архитектора Городецкого, Пушкинскую, Рейтарскую, Олеся Гончара. Здесь столько интересного, разумного и красивого! Если вы наблюдательны и неравнодушны к прекрасному, непременно будете приходить сюда снова и снова. Повторяю, в Киеве масса великолепных зданий, но, к великому сожалению, большинство их погублено. Причем самым примитивным образом. Гуляя по городу, так и не могу привыкнуть к ужасным балконам-самоделкам, которыми изуродованы все фасады замечательных памятников архитектуры. Смотришь на убогие застекленные коробки из алюминия, дерева и пластика, и становится до боли обидно за наших высокоталантливых предшественников.

Не могу понять, почему этого безобразия не замечают (или делают вид, что не видят) те должностные лица, обязанность которых «следить и не пущать». Почему молчит Общество охраны памятников? Следует безжалостно снимать подобные уродливые самоделки и строго спрашивать с их владельцев, столь наплевательски относящихся к прекрасному городу, в котором они живут. Мне даже кажется, что такая операция могла бы стать одним из источников пополнения городской казны. Вот уж где штрафы будут только во благо.

- Уже несколько лет у нас ведутся горячие споры о том, нужно ли в центральной части Киева возводить ультрасовременные здания, нарушающие исторически сложившийся облик города, и, в частности, высотные пятизвездочные гостиницы. Какова ваша точка зрения? Разумно ли законсервировать на столетия целые районы столицы?

- Думаю, не разумно. Убежден, ультрасовременные сооружения можно размещать в любой части города. С одним непременным условием: они должны создаваться талантливыми людьми, выдающимися зодчими. Иными словами, вопрос не в том, что строить, а всегда лишь в том, как это делать. Город не может быть застывшим и мертвым. Это живой организм. Он непрерывно развивается. Иначе мы с вами жили бы в глубокой провинции. Возможно, то, что я скажу, звучит несколько фантастически, однако новые и старые здания, как молодые люди и старики, должны уметь говорить друг с другом. Если такое сделать профессионально, заговорит весь город. Впрочем, это будет даже не речь, а скорее музыка.

В качестве примера приведу застройку Вены, Парижа, Мадрида, Праги, Будапешта. Оставить ультрасовременные сооружения - наш долг перед следующими поколениями. Увы, в Киеве их можно перечесть по пальцам. Что же касается высотных зданий, то я не хотел бы рассматривать наш древний город как некое американизированное урбанистическое пространство со сверхвысокими сооружениями. Мне ближе позиции тех, кто тяготеет к европейской культуре и умеренной высоте зданий. Но это, разумеется, не значит, что в отдельных градостроительных узлах и точках не может быть высотных домов, скажем, имеющих 40-45 этажей. Главное условие - все должно быть градостроительно осознано, проанализировано и выверено. Крайности архитектуре противопоказаны. Необходим взвешенный подход с точки зрения искусства и технических возможностей. Иначе хрупкое равновесие очень легко разрушить.

- Мне довелось неоднократно слышать, что, мол, прославиться, сделать имя, работая в «провинциальном» Киеве, вдали от законодателей архитектурных мод, чрезвычайно трудно, а точнее сказать, почти невозможно. Для этого-де необходимо, чтобы по твоим проектам строили в Барселоне, Монреале или в Нью-Йорке. Как вы считаете, может ли в современной Украине появиться второй Корбюзье?

- Человека красит не место. Талантливый, трудолюбивый архитектор, овладевший всеми секретами своей профессии, способен создать выдающееся произведение где угодно. Иное дело, что за границей потребность в подобных высококлассных проектах значительно выше, чем в Украине. Да и вкусы заказчиков за рубежом во многих случаях тоже, пожалуй, выше. Но если перед талантливым человеком талантливо поставлена цель, то место не имеет никакого значения. От всей души надеюсь дожить до того времени, когда будет осуществлено то, что могут создать некоторые из моих коллег-зодчих. Наша страна от этого станет только интереснее и богаче. Талантами Украина не бедна. Но многие предпочитают работать за рубежом, где капиталовложения не проблема. Не забывайте, что архитекторы крепко-накрепко связаны со строительством.

- Мастер вашего уровня, работая в развитой капиталистической стране, в деньгах, по-видимому, не нуждался бы. Но ведь быть состоятельным не плохо, поди, и дома - у нас в Украине?

- Быть богатым приятно в богатом государстве. У нас же подобная ноша сильно давит на плечи. Ведь среднего класса в Украине практически нет, и 13 процентов мультисостоятельных людей выступают в роли эдаких белых ворон, вызывая не только раздражение, но и откровенное чувство ненависти...

- Сегодня многие рассуждают о принципиальности, но когда откровенность и прямота грозит собственной карьере, предпочитают промолчать. Вы скажете высокому начальнику, что он не прав, если будете знать: сразу последуют серьезные неприятности по работе?

- Чуть раньше я вам честно признался, что у меня тяжелый характер. Так вот, это выражается, в частности, и в том, что я могу возразить руководителю самого высокого ранга. Конечно, в подобной ситуации бывало очень неприятно и мне, и моему оппоненту, но я все равно говорю то, что думаю. К счастью, иногда встречаю у людей, наделенных властью, понимание и даже поддержку: сначала на меня обижаются, а потом соглашаются, что я все-таки прав. Но, конечно, мне случалось получать за свой «оппортунизм» и шишки. Один раз даже был уволен с работы, предварительно схлопотав два выговора.

В 1987 году меня пригласили «на ковер» руководители народного контроля. А нужно сказать, тогда развернулась кампания борьбы за экономию строительных материалов. Мне инкриминировалось, что, согласно моему проекту, при строительстве жилого дома на Львовской площади будет перерасходовано 22 тонны металла. Конечно, я с этим не согласился, ибо как профессионал прекрасно знал, что под облицовку и штукатурку необходим конструктив-арматура, сетки и т.д. Но меня никто не слушал - такой была партийная линия. Со сметной стоимости строительства 22 тонны металла исключили, несмотря на мои возражения. Помню, я тогда сказал этим пекущимся о народном добре товарищам, что если убрать конструктив, дом потом сам сбросит с себя облицовку.

Так и получилось. Работы велись при пятнадцатиградусном морозе: дом непременно нужно было сдать к декабрю. Природу не обманешь - плитка начала осыпаться. - В этом месте мой собеседник неожиданно рассмеялся. - Как тут не вспомнить моего деда, утверждавшего, что нормальные люди зимой не строят. Под давлением партийных органов и вышестоящего начальства я был уволен с работы. Но это сделали скорее условно. Уважая меня как человека и профессионала, руководители «Киевпроекта» тут же подписали приказ о восстановлении разжалованного архитектора в прежней должности.

Много неприятных моментов мне пришлось пережить и воюя с начальством при строительстве так называемого «дворянского гнезда» в Старонаводницкой балке. Я был автором проекта, и каждую пятницу меня вызывали на разбор полетов. А сейчас, к моему несчастью, руководители разных рангов, получившие здесь квартиры, сами уродуют собственные дома, застекляя балконы и устанавливая в самых неподходящих местах всевозможные телевизионные антенны. Поэтому хочу обратиться к ним через вашу газету: господа, пожалейте прекрасный город, в котором вы живете.

- Недавно во время телеинтервью известную в прошлом певицу спросили, есть ли у нас в Украине исполнители, которых можно сравнить со знаменитым испанским тенором Хосе Каррерасом. Таких у нас нет и никогда не было, ответила она. Многих эти слова задели своей несправедливостью. Ведь даже сам Каррерас считает одним из выдающихся современных теноров нашего соотечественника Анатолия Соловьяненко. Как вы полагаете, зависть, недоброжелательность, неуважение к коллегам были в крови у творческих людей еще со времен Адама или это плоды нашего недавнего общественного устройства, издержки советского образа жизни?

- Думаю, зависть существует столько же, сколько и само человечество. Но, конечно же, ложь, лицемерие и двуличие для этого мерзкого качества лучшая питательная среда. Зависть стара, как мир. В качестве примера приведу знаменитую словесную дуэль Микеланджело и Леонардо да Винчи. В великолепном итальянском фильме она выглядела так. Разъяренный Микеланджело, согнув в дугу арматуру, бросил ее Леонардо со словами «Разогни!». На что тот ответил: «Зачем же я буду делать прямым то, что ты сделал кривым?».

Сила человека в том, чтобы, чувствуя в себе позывы зависти, задавить их на корню. Как ни печально, в нашей среде этой пакости живется совсем неплохо. В моем понимании завидовать - значит, увидев нечто хорошее, честно себе сказать: как здорово это сделано. И сознавать, что ты хотел бы (и мог!) выполнить данную работу еще лучше.

- В архитектурных кругах считают, что у вас есть основания завидовать своему главному «конкуренту» Александру Комаровскому, а у него - вам.

- Мы с Сашей однокашники и друзья, прошли с ним рядом, плечо к плечу всю нашу творческую жизнь. Я искренне радуюсь его успехам. И хотел бы кое-что делать так же, как он. Льщу себе надеждой, что и Комаровский хотел бы что-то сделать, как я.

- Говорят, что архитектура - это застывшая музыка. Ну а если взять незастывшую, кто из композиторов вас вдохновляет? Работаете ли под музыку? Кого предпочитаете - Моцарта или Макаревича?

- Во время работы мне больше нужна тишина. Она для меня тоже проявление музыки. А вообще предпочитаю Моцарта. Хотя Макаревич по профессии архитектор, и он нравится тоже. Мне еще с детства запала в душу музыка Баха. Я слушал ее в костеле, куда меня приводили на мессу. С тех пор получаю огромное удовольствие, когда под сводами храма раздаются торжественно-величественные звуки органа.

- Чем вы объясняете тот факт, что среди выдающихся архитекторов мира нет женщин? Что это, сугубо мужская профессия?

- Женщины-архитекторы работают во многих странах, хотя их, конечно, значительно меньше, чем представителей сильного пола. Но, видимо, есть одна сторона профессии, которая не позволяет женщинам достичь здесь выдающихся результатов. Как это ни кажется странным, наша работа требует огромных затрат физического труда. Дело в том, что самые выдающиеся зодчие все свои замыслы доводили до конца непосредственно на стройках, часто вступая в отнюдь непростые отношения и с представителями правительства, и с городской администрацией, и с профсоюзами, и с менеджерами различных фирм.

Да мало ли какие еще проблемы приходится решать архитектору в процессе воплощения его идей. Думаю, что великий Оскар Нимеер, спроектировавший один из самых прекрасных городов мира - Бразилию, помимо того, что он являлся гениальным зодчим, непревзойденным творцом, был еще и строителем, и администратором, и государственным деятелем.

Много ли есть женщин, по плечу которым такой сплав, способных заниматься столь тяжелым и часто неблагодарным трудом? Чисто женская иррациональность, прекрасно развитая интуиция, особый склад ума очень удачно вписываются в ту область нашей профессии, которая связана непосредственно с искусством. Что же касается ее точности, рациональности, умения завершить процесс, довести дело до конца - это прерогатива мужчин. Сочетать такие качества представительницам прекрасного пола, к сожалению, слишком трудно.

- Янош Яношевич, а что вы предпочитаете видеть в близкой женщине - обаяние, шарм, мягкость или целеустремленность, силу воли, цепкий ум? Ведь, если я правильно понял ваш предыдущий ответ, вы полагаете, что сплав подобных свойств - явление чрезвычайно редкое.

- Больше всего ценю в женщине ее умение, а точнее, даже талант любить. Без этого прекрасного качества я бы, пожалуй, просто не смог воспринимать все остальные ее достоинства. Конечно, хотелось бы - уже с высоты прожитых лет, - чтобы та единственная и неповторимая, о которой вы говорите, была бы и умна, и нежна, и красива, и умела поддержать тебя в трудный момент жизни, что особенно важно в нашей сложной профессии (трудных моментов у архитектора хоть отбавляй). Но все зависит от первого и самого главного качества. Остальное, как говорится, приложится.

- Насколько мне известно, вы отец очень красивой дочери. Кто она по профессии?

- Выбор пока не сделан. Но дочь закончила Киевскую художественную школу, и весьма вероятно, что из всех муз она выберет музу архитектуры.

- Но ведь вы сами только что убедительно доказывали, что эта профессия не для женщин.

- Дочь - человек талантливый. Однако, вы правы, на наших стройплощадках чувствовала бы себя неуютно. Мы надеемся, что она станет архитектором-дизайнером и займется интерьерами. Это женщине подходит значительно больше.

- У вас есть мечта, осуществление которой принесло бы большую радость - и в чисто человеческом, и в профессиональном плане?

- Очень хотелось бы построить две церкви. Сначала ту, которая когда-то стояла возле моего дома на улице Стретенской. К слову заметить, мне совершенно непонятна политика строительства храмов в нашем городе. Сейчас появляется много новых церквей в различных микрорайонах. Но, по-моему, сначала следовало бы восстановить все те храмы, которые были уничтожены в советское время, а уж потом приступать к возведению новых.

Когда разговор заходит о современных церквах, я вспоминаю ту, которую спроектировал знаменитый итальянский архитектор Микелуччи на дороге Солнца между Венецией и Флоренцией. Она сделана в иррациональном конструктиве, свободна от всяких канонов и не похожа ни на одно подобное сооружение в мире. Моя заветная мечта, воссоздав Стретенскую церковь, построить где-то в центральной части Киева новый, совершенно современный храм - абсолютно не связанный с привычными, традиционными представлениями о том, какой должна быть церковь.