«FATA MORGANA» ДЕРЕВЯННЫХ ЦЕРКВЕЙ

Старые деревянные церкви Карпат, щедро разбросанные нашими пращурами по склонам гор, — это больше, чем культовые сооружения. Они — история народа, неотъемлемая часть пейзажа. Тем не менее сейчас эта история буквально рушится под ногами современности, и дерево, из которого сооружены церкви, не выдерживает поединка с человеком.

Карпатские склоны украшают деревянные церкви. Большинство из них датируется XVII — XVIII ст., хотя история их строительства уходит в более отдаленные времена Даниила Романовича (1204—1264), князя волынского и галицкого. И до сих пор бытуют разные мнения по поводу происхождения трехдельной деревянной церкви. Некоторые исследователи выводят строительную трехдельную линию бабинец-нава-алтарь еще из языческих и раннехристианских прототипов или из трехчастного крестьянского жилища давних времен. Другие авторы указывают на влияние Византии, а также Армении и Молдовы. Однако очень важен тот факт, что эта давняя форма планирования церквей приобрела устойчивые аутентичные признаки и почти в неизменном виде дошла до нашего времени.

В 1803 году Синод Российской православной церкви запретил строительство рубленых церквей украинского типа, а вскоре, в
1839-м, запретил Украинскую католическую церковь. Упразднение в 1840 году цехов на Правобережье отрицательно сказалось на профессиональном умении плотников, и содержание и ремонт рубленых храмов все более приходили в упадок.

ХХ столетие проявило настоящий вандализм ко всей церковной культуре и к деревянным церквям в частности. Но самое обидное, что деятели Церкви тоже активно участвовали в уничтожении памятников искусства культового характера. Так, в 1908 году Николай Макаренко скорбел, что «представители Церкви — священнослужители и высшая иерархическая власть энергично воюют с немногими уцелевшими памятниками искусства и с успехом достигают желаемых результатов: храмы перестраивают, детали меняют на современные, живопись перерисовывают заново, старую посуду продают и меняют на новую, ризы и шитье продается на выжигание золота и серебра, а имеющие меньшую материальную ценность, с благословения высшего начальства, сжигают, чем довольны и настоятели, и власть».

Польский историк архитектуры Ришард Бриковский в 1957 году писал: «Много карпатских церквей оставлены без охраны и какого-либо их использования, этим они наиболее подвергаются осквернению и уничтожению. Эти здания «снабжают» строительным материалом или дровами разных случайных «опекунов», особенно хозяйства в системе государственных полеводческих хозяйств, на территории которых они стоят. Церкви часто разрушают просто ради удовольствия разрушения, а также потому, что ищут спрятанные «сокровища». Прежде всего нужно позаботиться о сохранении церквей в незаселенных и заброшенных местностях, поскольку там есть наиболее древние и самые ценные памятники ХVI и XVII столетий».

24 августа 1963 года Совет Министров Украинской ССР издал постановление «Об упорядочении дела учета и охраны памятников архитектуры на территориях Украинской ССР». Археолог Михаил Брайчевский, комментируя некоторые детали этого постановления, напишет, что в 1961—1963 годах около 35% ценных исторических памятников Украины сняты с реестра памятников архитектуры. Григорий Логвин, исследователь украинского искусства, продолжит комментарий и напишет, что после того, как некоторые архитектурные памятники изъяли из реестра, Закарпатский облисполком быстро принял решение о том, чтобы все изъятые объекты сразу были разобраны.

Эти ужасные факты нашей истории, казалось бы, не нужно ворошить, отмахнувшись от советского прошлого. Однако в последние десятилетия история деревянных церквей Карпат становится еще более страшной.

30 ноября 1989 года Совет по делам религии при Совете Министров УССР сделал заявление о регистрации религиозных общин греко-католиков. И броуновское движение относительно распределения церквей, их имущества началось с небывалой активностью, притом столь же активно продолжался процесс разорения чудом сохраненных давних памятников архитектуры.

Сейчас в Карпатах греко-католическому приходу принадлежат преимущественно вновь сооруженные деревянные церкви. А Православная церковь Киевского патриархата занимает давние церкви. Однако неконтролированность движения памятников сакрального искусства достигла своего апогея.

Например, Введенская церковь 1759 года из села Розтоки. Григорий Логвин писал, что она «является одним из лучших и наиболее совершенных памятников закарпатской школы деревянной архитектуры», «живопись икон также относится к высшим достижениям местных художников». Еще несколько лет назад эта церковь и впрямь имела сочный резной иконостас, на месте которого сегодня гнетущая пустота, а сквозь выбитые окна врывается снег и ветер. По пересказам жителей села, старый иконостас разобрали и перенесли в новую церковь. Однако не надо хорошо разбираться в искусстве, чтобы убедиться: иконостас новой церкви — ее ровесник. А на вопрос, где же старый, как в сказке о королевиче Елисее, отвечают... Луна, Ветер...

В этом плане Успенской церкви из села Среднее Студеное повезло немного больше. Она действующая. А эстетические кошмары сегодняшнего дня поражают. Поражают тем, что утрачена культура восприятия традиционного сакрального искусства. Старое дерево стен в бабинце покрывает линолеум с рисунком под мрамор, иконостас украшают польско-турецкие искусственные цветы, салфетки, фонарики. Крыша церкви, вместо обычного для этой местности теса, покрыта, как страшным грубым панцирем, листовым железом. Прикрыв старое дерево железом, хозяева не сняли проблему его сохранения, а наоборот: во влажном климате Карпат оно практически обречено постоянно находиться в сырости.

Волна собирания металлолома коснулась и деревянных церквей, с которых довольно быстро исчезли металлические таблички с надписями «Памятник архитектуры», а те, которые не успели снять грабители, священнослужители держат в алтарях.

Ситуация со старыми деревянными церквями столь серьезна, что мы оказались перед проблемой — можно ли этот процесс уничтожения на всех уровнях как-нибудь пресечь. Поскольку в ближайшее время можем неожиданно обнаружить: что-то очень важное и до боли привычное в карпатских ландшафтах уже не существует. И время настолько спрессовалось, что уже годы, а не десятилетия могут отделять нас от этой трагедии окончательного уничтожения.

Слова Александра Довженко «Мы вечные юноши в истории», очевидно, можно использовать в качестве диагноза нации: хронический инфантилизм. За ним следуют более страшные болезни.