«ЧАЙКИ» В ЭПОХУ БЕЗВРЕМЕНЬЯ

Поделиться
Интеллигентный врач из Таганрога, ставший классиком мировой литературы, несмотря на прижизненное признание, до конца своих дней тяжко переживал оглушительный провал «Чайки» в Александринке...

Интеллигентный врач из Таганрога, ставший классиком мировой литературы, несмотря на прижизненное признание, до конца своих дней тяжко переживал оглушительный провал «Чайки» в Александринке. Тайна этого неуспеха так же загадочна, как и последующие триумфы. Как и сама пьеса, к которой обращаются все новые поколения режиссеров во всем мире. Как и то, что никто не считается с обозначенным автором жанром, трактуя «Чайку», в зависимости от собственного мировосприятия, то комедией, то трагифарсом, то драмой, то трагедией.

Классической пьеса стала еще при жизни автора, после знаменитой постановки основоположника психологического театра - Станиславского, и стала эмблемой МХАТа. Еще ничто не предвещало кровавых событий жестокого двадцатого века, а интеллигенция, наиболее подверженный геноциду класс общества, приняла мятущихся героев в свой круг, страдая горькой судьбой Нины Заречной.

МХАТовская постановка на долгие годы стала эталонной, а многочисленные интерпретации, поставленные разными режиссерами в разных уголках мира, оставались за пределами интересов советского театроведения. Не стану утомлять широкого читателя специфической статистикой, обращусь лишь к постановкам, сделанным, на мой взгляд, на сломе времен.

Показанная на стыке 60-70-х «Чайка» Олега Ефремова своими поникшими крыльями подводила горький итог «шестидесятников», предвещая подступающую неподвижность застоя. И вот - новое обращение к чеховской пьесе в конце ХХ века, почти в аккурат печальному столетнему юбилею провала первой постановки. К «Чайке» обращается Марк Захаров в «Ленкоме» и Иосиф Райхегауз в своем театре «Школа современной пьесы». И если для ленкомовского метра это первая «Чайка», то руководитель Театра на Трубной в течение нескольких лет ставил этот спектакль то в Америке, то в Израиле, готовясь к выходу на родную сцену.

Жесткий Захаров в своем спектакле препарирует души героев, вскрывая их пустоту и никчемность. Заречная у него (Александра Захарова) вовсе не трагическая героиня, а сломленная жизнью провинциальная дурочка, обожженная призывным блеском чужой славы. Жалкий, стареющий, модный беллетрист Тригорин (Олег Янковский) и не пытается жить собственными страстями, погуливая на разновеликом поводке Аркадиной (Инна Чурикова). И Треплев (Дмитрий Певцов) уходит из жизни не потому, что душа умирает в этом ватном мире лжи, а потому что осознает свою несостоятельность. Спектакль очень современен, оформление сцены напоминает гладенькую компьютерную картинку, и очень страшен своей всеобщей нелюбовью. Его символ - отлично сделанное птичье чучело, вызывающее содрогание у не лишенного творческого начала Тригорина.

В спектакле же Райхельгауза полуодетый статист возит по залу чайку на колесиках. Она беззвучно открывает клюв и громко хлопает крыльями. В этой любопытнейшей, названной московской критикой «постпостмодернистской» постановке все словно понарошку, ведь все действие происходит в коридоре, образованном сидящей по обе его стороны публикой. Это пространство выстроено художником спектакля Б.Лысиковым, словно предполагает жизнь на обочине. Актерский дебют молодого режиссера Шамирова в роли Треплева, на мой взгляд, удачен. Его Треплев - человек, живущий в отличном, чем у остальных, внутреннем ритме. Это ритм одаренного человека, ритм Нового Искусства. Спектакль в спектакле, сделанный им, где Нина Заречная (Елена Ксенофонтова) «танцует» известный монолог «Люди, звери, орлы и куропатки…», - эксцентричен, но напрочь лишен привычного привкуса псевдодекадентства. А бедная Нина ни в жизни, ни на сцене не подозревает, что у формы обязательно должно быть и содержание. Она, на мой взгляд, собирательный портрет современных парвеню, девочек из многочисленных надоевших реклам. Аркадина (Татьяна Васильева), Дорн (Лев Дуров), Сорин (Михаил Глузский), мастерски исполняя свои роли, намеренно уходят на второй план, подчеркивая тем самым главную идею спектакля - дорогу молодым. Поэтому в конце, когда, как и положено, стреляет заявленное в первом акте ружье, не верится, что Треплев умер. Он просто пережидает слякотную осень, свернувшись по-детски калачиком за занавесью дачного театра.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме