БОЖЕСТВЕННОЕ, НО ОДИНОЧЕСТВО

Синдром «датских» мероприятий не отпускает наше искусство. И хотя спектакль Национального театра им.И.Франко «Божественна самотність» А.Денисенко напрочь лишен «этой» пафосности, его премьера состоялась в день рождения Т.Г.Шевченко — 9 марта.

В пьесе современного драматурга гений украинского народа великий Кобзарь рассматривается не с далекой выси пьедестала. Снятый с него воображением автора поэт оказывается среди нас, и создатели спектакля делают попытку представить его обыкновенным человеком, с присущими последнему желаниями, страстями и стремлениями. Выбрав из обширной и многонаселенной пьесы лишь несколько персонажей и главную сюжетную линию — историю несостоявшейся женитьбы Шевченко на Ликере Полусмаковой, режиссер спектакля Александр Белозуб, желая уйти от постановки очередного мифа, к нему же и приходит. Создавая, правда, не миф, а образно-поэтическую притчу о творце, искусстве, окружающем мире. Вертится круг сцены — то ли заведенный волчок, то ли карусель (сценография А.Александровича-Дочевского). Гонимый роком, по кругу несется Шевченко. Что это за движение? Вперед, на месте? Нет, скорее кругами ада и в поисках ответа — какой страшнее, тот, что внутри, или тот, что окружает, — эмоциональное поле спектакля. В сценографии, интеллектуально-лаконичной и образной, есть деталь, воспринимающаяся как символ отношения последующих поколений к наследию прошлого. К эскизам, картинам Шевченко, изображения которых возникают на заднике сцены, словно припечатаны круглым клеймом стилизованные инвентарные номера. Вот так бесстрастно классифицированы все периоды жизни, все описано, занесено в реестры, на каждый женский портрет прикреплен свой номер. Этот порядковый номер — наше отношение, а ведь за каждый полотном, каждой строчкой Шевченко, его жизнь, его душа. И вслед за Кобзарем, страдающим от фальши и неискренности, восстает режиссер против казенного, отстраненно-возвышенного, граничащего с безразличием, отношения к нашему знаменитому земляку.

Перед Петром Панчуком, исполнителем роли Шевченко, стояла достаточно непростая задача постараться и не «заземлить» образ, и не сделать его пафосно-величественным. Актеру удается выдержать баланс чувств, в Шевченко-Ланчуке поэт противится тому ненатуральному, ужасающему, что окружает его, страдает от понимания, что жизнь может превратиться в плохой водевиль. Актер владеет искренними интонациями, органично передает внутренний надлом — пластикой, словом. Нет никого рядом, кто мог бы понять, кто бы захотел понять. От отчаянья — дружба с приставленным к нему Честаховским (А.Гнатюк). От отчаянья — возможность увидеть в тупой, развратной Ликере (Н.Корпан) богиню, достойную любви. Но все же есть та единственная, идеальная, которая живет в мечтах Шевченко, которую он искал всю жизнь ее образ проходит через все произведения поэта. В спектакле Тарас Григорьевич назвал ее «Та, що сама» (О.Батько). Сцены с недостижимой любовью самые романтические по сценическому решению и пронзительные по ощущению вселенской несправедливости — такую любовь не получил тот, кто более других был ее достоин.

Люди, привыкшие видеть в личности Шевченко лишь парадный портрет светоча нации, возможно, и не согласятся с подачей такого сценического Кобзаря. Режиссер А.Белозуб и создатели спектакля, используя современный театральный язык, захотели рассказать о таком Шевченко, который жил творчеством и был земным человеком, страдал от хамства, мог выпить кварту горилки, был желанным гостем петербургских салонов и схимником в своей художественной келье. Он любил мечту, искал женщину, наивно полагая, что можно найти мечту. Но он точно знал, как она выглядит, ее черты он рисовал, ей посвящал поэзии. Творил, желал, искал, но все равно оставался одинок.