БЕЛОСТОЛБОВСКИЙ БЛОКНОТ НЕ ЗАКРЫТ…

В подмосковных Белых Столбах, в Госфильмофонде, крупнейшем киноархиве мира, уже в шестой раз состоялся фестиваль. Его название в точности повторяет имя населенного пункта — здесь и вправду было бело, светло и местами даже солнечно. Киноведы, журналисты и режиссеры в охотку смотрели старые архивные фильмы, неторопливо хаживали «тропою любви» посреди студеных снежных сугробов и наперегонки хвалили фестиваль. Даже пожаловавший в один из дней Никита Михалков и тот расщедрился и произнес нечто вроде «для нас важнейшим… полезнейшим является…». Словом, аура доброты и взаимной любви царили здесь, что в общем-то не очень похоже на всегда зубастых, острых и не всегда жалующих друг друга москвичей, коих тут было большинство.

Как всегда устроители предложили весьма разнообразную программу, извлекая из архивного небытия фильмы и выстраивая из них нетривиальные композиции. Тем более что тут неизменно следуют правилу показывать иногда не то что подзабытые, а фактически неизвестные картины. К примеру, 100-летний юбилей знаменитейшей актрисы Любови Орловой почтили фильмом «Одна семья», 43-го года. Его запретили — по одной из версий товарищ Сталин посчитал эту работу слишком слабой и потому грозящей непререкаемому авторитету его любимцев, товарищей Орловой и Григория Александрова (кроме него над картиной работали еще два азербайджанских режиссера).

Драматургия тут и впрямь наивняк, простодушием разит за версту. А режиссура — Голливудом («Кончился голливудский блокнот!» — так откликнулся на картину Сергей Эйзенштейн). Рассказ о том, как танкист-азербайджанец Наджар во время войны получает однодневный отпуск и проводит его в близлежащем городе. Ищет он одну семью, а попадает в другую. В ней живет симпатичная девушка Катя, которую играет 40-летняя Орлова. «Вера в исключительность собственных внешних данных и своего творческого дара», по определению авторов фестивального каталога, была у нее сокрушительной. Но что же тут плохого? Ничего. Катя тут больше в роли слушательницы, ее, собственно, не очень-то и запоминаешь, как это ни странно. Вот мать Наджара, которая на буровой посреди ревущего моря вкалывает (вместо сына), или жена водолаза, который ныряет под пылающую водную поверхность (нефть разлилась — это главный аттракцион фильма), дабы заделать отверстие, — их помнишь. А Орлову нет. Какая-то странно чужая она в этом бушующем море несчастий и бед, усиленных голливудскими фильтрами.

Вот Лени Рифеншталь в фильме «Голубой свет» (ею же и поставленному совместно с Бела Балашем в 1932 году, то есть буквально накануне своего исторического решения обслужить нацистов своим «Триумфом воли») работает гораздо прицельнее. Картина в чем-то напоминает купринскую «Олесю» и все тут немного похоже на привычный нам украинский романтический антураж с некоторыми этнографическими подробностями. Героиню считают колдуньей и всячески преследуют. А она оказывается ранимой и беззащитной, в ней присутствует нечто личностное. В самом же фильме — нечто непередаваемо стильное, сохраняющее аромат великого немецкого кино 20-х годов.

Ни в одном справочнике не упомянут фильм знаменитого российского режиссера Бориса Барнета «Новгородцы» (1942, Алма-Ата). Судя по всему, картину оценили как абсолютную неудачу и задвинули подальше. Между тем, несмотря на рыхлость драматургии Алексея Каплера и Петра Павленко, фильм вовсе не плох. Почти откровенная условность — актеры играют (именно так) весело, концертно и с удовольствием, перед нами смесь мюзикла (поют, правда, уж слишком много), комедии и приключения. С неба в партизанский отряд падает французский летчик Клод (наш Виктор Добровольский). Его сбили, когда он искал засекреченный немецкий аэродром. Клод чинит самолет, напевает песенки, влюбляется в славную девушку Катю (Елена Сипавина), а партизаны ищут, и конечно находят вражеский объект. Все это сделано с барнетовским неподражаемым артистизмом, и, собственно, фильм об этом — как веселые и талантливые люди побеждают мрачных бездарных уродов.

А вот фильм «Шли солдаты» (1958 г.) другого классика, Леонида Трауберга, откровенно разочаровал. Про октябрь 17-го года, про то, как солдаты (а в ролях тут Сергей Бондарчук, Эраст Гарин, Михаил Ульянов, Олег Ефремов) бросают фронт и идут в Питер добывать мир. И в дороге каждый раз убеждаются, какими великими мыслителями и политиками являются большевики. Фальшь откровенная и неприкрытая, хорошие актеры выглядят ряжеными (Бондарчук в первую очередь), их пластика соответственно приобретает черты театральной бравурности, неестественности.

Как боролись с подобной эстетикой в 50-е годы, продемонстрировал фильм «Любовь в городе». Один из столпов итальянского неореализма, сценарист Чезаре Дзаваттини (ему в этом году тоже стукнет 100 лет), предложил идею киногазеты. Это как бы собрание различных по жанру, но непременно стилизованных под документ историй о проявлениях любви в большом городе. В режиссерах тут Федерико Феллини, Микеланджело Антониони, Дино Ризи и другие, и все это в большинстве случаев выглядит и сегодня достаточно свежо и интересно. Лишний раз подумалось о том, что наши нынешние молодые чаще всего избегают вот такого почти прямого взгляда на жизнь, предпочитая уходить в жанр, стилизацию, постмодерное гримасничанье…

Ставшие привычными на «Белых Столбах» «Конфронтации» (в одной программе сталкиваются различные киноверсии одного и то же исторического материала) освещали расовые проблемы (самым интересным, пожалуй, был знаменитый фильм Гуалтьеро Якопетти и Франко Проспери «Прощай, Африка»
65-го года), сексуальную толерантность (о нетрадиционных ориентациях в любовной сфере в кино прошедших десятилетий), Китай времен Мао… В последнем разделе очень смешной показалась французская картина 74-го года «Китайцы в Париже» Жана Янна. Армия Китая оккупирует столицу Франции и начинает решительную борьбу с буржуазной распущенностью: отбирает автомобили, запрещает питие и прочие излишества… Однако мало-помалу микробы западной прогнившей цивилизации начинают терзать здоровое тело Народной армии, которая вынуждена пусть и организованно, однако бесповоротно покинуть пределы европейского государства. В финале смеховое зеркало оборачивается в сторону самих французов — группа псевдоосвободителей, не сделавшая даже пары выстрелов, присваивает себе лавры победителей. Впрочем, только ли над французами смеемся мы в этом месте живого и остроумного фильма?

О толерантности в сфере секса рассказали несколько картин. В их числе и немецкий фильм «Иначе, чем другие» Рихарда Освальда 1918 года. На фестивале его показали с субтитрами на украинском языке. Наш кинематограф в 20-е годы обладал достаточной суверенностью, закупал и прокатывал ленты вот такого, в те времена довольно смелого, содержания. Впрочем, художественные достоинства фильма более чем скромны, он просто показывает, как нехорошо поступают некоторые взрослые мальчики.

Лучшим же здесь был фильм выдающегося американца Уильяма Уайлера «Громкий час» (1961), авторимейк картины «Эти трое» 38-го года. Двух учительниц пансионата для девочек обвиняют в лесбийстве. Слух пустила самая вредная и хулиганистая девчонка, в отместку за воспитательные действия. Родители мгновенно разбирают детей по домам. Почти сложившаяся личная жизнь Кэрен (отличная работа знаменитой Одри Хепберн), собравшейся замуж за хорошего парня по имени Джозеф, рушится. Кажется, что нам рассказывают про самолет, невесть откуда взявшийся, таранящий прочное и красивое сооружение.

И вдруг поворот. Дыма без огня не бывает. И хотя подруги оправданы, хотя доказано, что трижды это был гнусный поклеп, Марта (Ширли МакЛейн) неожиданно признается в своих чувствах Кэрен. И накладывает на себя руки. Суд общества еще как-то можно выдержать, а вот свой собственный…

Показали и две совсем новые российские картины. Первая — «Федот-стрелец» Сергея Овчарова по известной поэме Леонида Филатова. Получилось довольно хило. Возможно, из-за просчетов в работе звукооператора: замечательный текст почти не слышен. Второй фильм, увы, был продемонстрирован в незаконченном виде — «Река» Алексея Балабанова из-за гибели исполнительницы главной роли никогда не будет завершена. Но даже и в таком виде картина впечатляет: жизнь якутов в конце девятнадцатого века прописана с жесткой кинематографической правдивостью, без мелодраматических слез, обнажая в людях что-то одновременно страшное и прекрасное…

Быть может, так и следует снимать по-русски? Над этой проблемой (как снимать именно по-русски) битых два с половиной часа мучились участники «круглого стола». Впрочем, об этом я расскажу подробнее в другой раз.