Актер Алексей Серебряков: «Нынешняя Россия — это бесконечная и беспросветная глупость»

На Второй Киевский международный кинофестиваль на денек заглянул Алексей Серебряков, актер, которого по праву считают одним из главных лиц современного российского кино наряду с Евгением Мироновым, Владимиром Машковым, Сергеем Маковецким... Серебряков снялся во многих знаковых картинах последнего времени: «Штрафбат», «Груз 200», «Обитаемый остров», «Перегон», «9 рота». А начал сниматься еще ребенком, сыграв «сына Ады Роговцевой» в сериале «Вечный зов», затем суворовца в популярном фильме «Алые погоны». На нынешнем фестивале Алексей представил премьеру — «Иванов» (по мотивам пьесы А.Чехова), где и играет Иванова, роль, которая когда-то была в репертуаре многих выдающихся театральных артистов.

— Алексей, что в вашем Иванове более всего «от» самого Антона Павловича? От его личности и судьбы?

— Антон Павлович — гений. Это аксиома. Он каким-то образом сумел с помощью слов выразить трагедию человека в нашем мире. Чехов написал несколько пьес. И вывел едва ли не гамлетовского героя — человека, который пытается определить, в каком он взаимодействии с окружающим миром. Драматургия Чехова живет, имеет разные интерпретации, ощущенческие категории. А картина «Иванов» — лишь попытка режиссера Дубровицкого реализовать некоторые ощущения героя: почему в 40 лет тебе невыносимо отвратительно от того, что тебя окружает? И даже сам себе ты невыносим.

— Вы начали сниматься еще в детстве. Какие детские киноуроки вы перенесли уже в свое взрослое кино?

— Ощущение одно — надо вставать рано, чтобы в семь утра оказаться на съемочной площадке! Поверьте, романтики здесь нет. Лишь ожидание, терпение. Это те ощущения, которые с детства перенес в свою взрослую жизнь.

— Чем запомнилась работа в Украине над фильмом о суворовцах «Алые погоны»?

— Тогда я был 14-летним мальчиком. Жизнь только открывалась! Вокруг меня — мои друзья. Мы замечательно проводили здесь время. Вот этим запомнился.

— А как оцениваете уже свой недавний скандальный фильм «Груз 200» Алексея Балабанова, где вы сыграли угрюмого хуторянина Алексея?

— По-моему, роль неплохо сыграл. А фильм, без сомнения, событие. Это серьезное кино, пытающееся осмыслить то, что происходит на территории страны Россия, в которой я живу. Это вневременное кино. Его можно будет смотреть и через 20, и через 50 лет.

Да, отнюдь не исторический фильм. Но картина рассказывает о стране, в которой живу и я. Хочу надеяться, что в Украине в этом смысле не так. У вас все-таки солнышка побольше! Растет все лучше, еда вкуснее. Не готов давать характеристики «национальному сознанию», но если бы попытался, то охарактеризовал нынешнее наше состояние в России как бесконечную и беспросветную глупость.

— Помогает ли кино подобное «Грузу» раскрытию чистоты, моральности в человеке?

— Не уверен, что искусство вообще чему-нибудь учит, чему-то помогает. Помогать должны врачи и учителя. А искусство лишь констатирует и наглядно демонстрирует те боли и болезни, которые у нас имеются. Да, может быть, часть зрительской аудитории и зависима от того, что видит на экране, — и что-то приобретает в виде осмысления.

Но если ты сидишь с попкорном, то вряд ли что-то приобретаешь кроме калорий. И, наоборот: если читаешь не только Маринину, но и Достоевского, то такое кино, как «Груз 200», станет для тебя существенным внешним раздражителем по поводу того, где и как ты живешь.

— Что было самым трудным во время съемок «Штрафбата»?

— Как правило, на всех съемках одна и та же проблема — ожидание команды «Мотор!» Это данность моей работы — снимаешься пять минут, потом ожидаешь 1 час и 5 минут, потом этот цикл повторяется. Маковецкий сказал: когда он играл попа, то для того, чтобы покурить, снимал рясу. Сомневаюсь, что это было на самом деле. Нет, конечно, это всего лишь выполнение работы, не более того, и способ зарабатывания денег тем, что тебе дано.

— Стала ли для вас тема этого сериала неким откровением, какие новые факты уже в процессе работы над фильмом вы для себя почерпнули?

— Для меня — нет. Потому что много читал книг. Но, надеюсь, что для кого-то из зрителей это было откровением: та война не такая однозначная, как подавалась в советский период.

И не такая она однозначная, как представляется сейчас новейшим любителям патриотического воспитания. На самом деле то была чудовищная трагедия народа, рожденная власть держащими, схватка даже не империй, а двух великих личностей, попросту мерзавцев, Гитлера и Сталина. А страдали простые люди.

О заградотрядах я знал. О приказе расстреливать тех, кто бежит с поля боя, — знал. О том, что штрафные батальоны и роты с саперными лопатами бежали на пулеметы — знал. Знал, что люди погибали сотнями, тысячами там, где не надо было погибать. Даже если просто сопоставить цифры, то становится понятно, что воевали мы не умением, а человеческой кровью, жизнями. Для меня все это не было откровением. Хотя картина «Штрафбат» с профессиональной точки зрения — не шедевр, но мысль там, без сомнения, присутствует.

— Часто вас приглашают сниматься в нынешнее долгоиграющее 100—200-серийное мыло?

— Нет! Меня не приглашают, о чем иногда сильно «сожалею». Шучу. Потому что в сериалы не пойду.

— Вы даже не рассматриваете подобные предложения как вид заработка?

— Есть разные категории — «артист сериала» и «артист кино». Например, в Америке артисты сериалов очень популярны, даже не менее, чем артисты кино. Просто сериальные артисты работают 200 дней в году, а киношные — 15. А денег получают примерно одинаково.

— Есть ли кинопредложения, от которых вы отказались, а потом пожалели?

— Не было… Я достаточно серьезно подхожу к тому, чем занимаюсь. Да, есть фильмы, о которых могу сказать: если бы не необходимость зарабатывать, то я бы в них не снимался. Но сказать, что жалею, нет.

— Вы не состоите на службе ни в каком репертуарном театре?

— На службе не состою. Но моя трудовая книжка в театре «Ленком». Поэтому номинально являюсь артистом этого театра. Но зарплату там не получаю. «Ленком» пока не предложил мне работы, которая бы меня к чему-нибудь обязывала.

И вообще не хожу в театры. Потому что у меня трое детей, и нет никакой возможности сказать им вечером: «Ребята, я сегодня иду в театр! А вы как хотите…»

Да, дети мои еще маленькие. Вожу их на сказки, детские мюзиклы. Вынужден «терпеть» все это. Сижу и терплю… Когда подрастут до 13—14—15, то смогу с ними ходить. Но пока что я совершенно не вовлечен в театральную ситуацию. Да и телевизор смотреть не получается. Не то чтобы я специально повесил на него замок. Просто некогда. Мое общение со СМИ ограничивается радио «Эхо Москвы» и «Вести» — в машине. Это две радиостанции, которые слушаю.

— После какого фильма вы почувствовали: зритель, наконец, меня узнал…

— Да что вы?! Я вовсе не считаю себя «лицом» российского кинематографа. Первая заметная популярность пришла с картиной «Фанат». Фильм вышел еще в 1990-м. Потом была популярность «Бандитского Петербурга».

Знаете, в популярности есть свои «плюсы» и «минусы». «Плюс» заключается в том, что, когда нужно, ты можешь пробиться в кабинет и получить справку. А «минус» — обязанность обниматься с незнакомыми людьми и ждать, когда сработает фотоаппарат. Или же терпеть похлопывания по плечу и достаточно панибратское обращение. Это, конечно, раздражает. Но сейчас я в том возрасте, когда, слава Богу, уже не хлопают по плечу.

Популярность — это, конечно, «зоопарк» (не очень приятный момент). Когда иду в супермаркет покупать продукты и на меня пялятся, это начинает раздражать. Но что поделаешь? Ведь это один из сопутствующих элементов профессии.

— У вас не было дилеммы: актерство или другая дорога в жизни?

— Подобной дилеммы не было. Уже к окончанию школы сыграл шесть главных ролей в кино. Меня туда «затащило». И все попытки уйти из этой профессии, к сожалению, потерпели фиаско. Да, пытался уйти, но все равно в тот момент, когда говорил себе: «Все, хватит!», возникала работа, о которой я думал: «Ладно, в последний раз…»

И этот «последний раз» продолжается и доныне…

— С каким персонажем вас чаще всего идентифицируют зрители?

— Иногда меня узнают и говорят: «Ой, а я вас помню еще по «Алым погонам»!» Я думаю: «Боже мой, ведь больше тридцати лет прошло…» Получается, что за эти годы ничего не сделал? У каждого зрителя по-своему: когда вышел «Фанат», то все мои сверстники и молодые люди, как правило, смотрели этот фильм. А после «Афганского излома» меня узнавали все афганцы…

— А с кем из коллег-актеров вы бы легко согласились «пойти в разведку»?

— С кем угодно могу «пойти в разведку». А если об актерской дружбе, то она действительно существует. Мой самый близкий друг — Леонид Громов, является крестным отцом моих троих детей. Мы с ним дружим больше двадцати лет. Это доказывает: актерская дружба все-таки существует. Хотя назвать его успешным, по сравнению с моей ситуацией, сложно. Поверьте, актерская среда разнообразна, как и любая другая сфера — журналистика, медицина, металлургия. Среди актеров тоже есть люди, которые понимают, что это лишь работа, а жизнь важнее того, что они демонстрируют на экране.