Семейный театр. Федор Стригун: «Сколько же нам, украинцам, можно плакать? »

Национальный академический украинский драматический театр имени Марии Заньковецкой празднует свое 90-летие. Ирония судьбы: один из известнейших отечественных театров рожден в аду октябрьского переворота. Творческая судьба заньковчан богата яркими событиями, громкими премьерами. В разное время именно этот театр дарил нашей культуре такие уникальные сценические фигуры, как Борис Романицкий, Сергей Данченко, Богдан Ступка. Уже более двадцати лет театром руководит Федор Стригун — народный артист Украины, без преувеличения, живая легенда. Соглашаясь на это «юбилейное интервью», Федор Николаевич пошутил: «Не очень хочу, чтобы к нам на торжества приехал президент, потому что все будут прыгать вокруг него, а о нашем празднике забудут. Есть еще один опасный человечек — Богдан Ступка, мой друг... Его сумасшедшая популярность тоже может задавить наше 90-летие! Ну вы же понимаете, что все это не всерьез?».

«Именно город формирует театр»

— Федор Николаевич, а если всерьез — как вы себя чувствуете в свои девяносто?

— Очень хорошо. Поскольку обставился молодыми талантливыми актерами. Вижу перспективу. Вижу и столетие театра. Может, меня уже не будет... Но знаю, что будет этот театр — с позицией, национально глубоким украинским репертуаром.

— Я слышала от многих людей — и тех, которые по сей день на заньковецкой сцене, и перешедших в другие театры, что у вас чрезвычайно теплая, семейная атмосфера. Как удается такую атмосферу сохранить?

— Есть антрепризные театры: сошлись — разошлись. А есть такие, которые называют театр-семья. Это то же самое, что монастырь. У людей нашего театра одна группа крови: мы придерживаемся одной творческой линии, исповедуем одинаковые принципы. Я в семейный театр верю! Бывает, приходит талантливый актер. Поработал сезон, и его уже нет. А есть люди, которые долго присматриваются, долго вживаются, а потом становятся заньковчанами — раз и навсегда.

Например, мы с Таисией Литвиненко стали заньковчанами сезонов за пять. Приняли веру, стиль игры, манеру общения, деликатность в отношениях между людьми... Кстати, в нашем театре работало много супружеских пар: Владимир Данченко — Вера Полинская, Борис Романицкий — Надежда Доценко, Владимир Аркушенко — Любовь Каганова, Януш Юхницкий — Любовь Лев, Вадим Яковенко — Галина Давыдова, Борис Тягно — Анна Босенко. Наконец, Федор Стригун — Таисия Литвиненко!

Я всегда интересуюсь личной жизнью своих актеров. Если у актрисы муж актер, обязательно беру его в театр. Иначе и быть не может!

— Почему? Люди приходят в театр и уходят из него. Меняются и руководители...

— ...А между нами всеми царит большое доверие. Такая семейная обстановка в театре — с самого начала... А сейчас это уже устоявшийся стиль и образ жизни, дух взаимоотношений людей, объединенных одной целью.

Пожалуй, еще тогда, в
1917-м, наш театр образовался именно на национально-демократических основах. И это не пустые слова. Для Винниченко, Марьяненко, Саксаганского, Заньковецкой, Романицкого, Яременко, Любарт, Корольчука служение именно такому театру было смыслом жизни.

Сохранил коллектив Борис Васильевич Романицкий. Театр должен быть понятным людям. Есть же такая формула: «Видим, слышим и понимаем». Только при таких условиях актерский труд находит отзыв в сердце зрителя. Говорят, что чем дальше актеры от людей, тем ближе люди к театру. Неправда! Люди к театру тогда ближе, когда они его понимают и любят.

Большое счастье, что в 1944 году этот театр приехал во Львов. Стать театром столицы Западной Украины — большая честь. И очень трудно было заньковчанам завоевать здешнего капризного зрителя. Но труд и репертуар способствовали тому, что львовяне нас полюбили. Формируют театр не только режиссер и актеры, но и город. А Львов — город высокоинтеллектуальный, имеет хорошие художественные традиции.

«Франковцы только деньги зарабатывают на украинском языке»

— Сохранилось такое понятие, как «театр реалистический», общепонятный, народный. Остаются репертуарные традиции. В нашем театре было четыре постановки «Гайдамаков» в разном прочтении: Лесь Курбас поставил в 1925-м, Василий Харченко — в 1939-м, Владимир Грипич — в 1963-м и я — в 1989-м. Разве это не верность традициям? Ни один из украинских театров не может этим похвастаться. Более того, к юбилею Тараса Шевченко в 1961 году все театры поставили «Невольника» Марка Кропивницкого по Шевченко. Сыграли до десяти спектаклей, то есть на следующий сезон этих спектаклей уже не было. А у нас «Невольник» шел до 1975 года, пока не умер исполнитель главной роли Василий Яременко. И мы не хотели вводить другого актера.

— За время независимости появилось очень много новых театров, в том числе во Львове, которые постоянно экспериментируют. А почему заньковчане не экспериментируют?

— Потому что дорого обходятся эти эксперименты.

— В каком смысле дорого — финансово?

— И финансово — тоже.

— А почему вы не поставите своих актеров, например, на ходули?

— Я не придерживаюсь этих принципов. Ходули — это эксцентрика. И место ей — в цирке. Кстати, мы себя никому не противопоставляем. Как не противопоставлял себя и театр ПрикВО или ТЮЗ. Я пересмотрел некоторые спектакли новых театров. Не вижу там ничего экспериментального. Считаю, что я сегодня больше экспериментирую, ставя в драматическом театре оперетту «Сильва». Или что-то на камерной сцене.

— К слову, чем вас привлекла именно оперетта? Вы ее так красиво анонсировали: «Брызги шампанского»...

— У меня уже был опыт работы в этом жанре, когда ставил «Шарику» и «Гуцулку Ксеню» Ярослава Барнича. Считаю, что оперетты Барнича перекликаются с произведениями Имре Кальмана. Кроме того, я обратился к постановке именно зарубежной классики, потому что нет современных сценаристов, которые бы написали достойное либретто. Сейчас все тексты сводятся преимущественно к «Дай в руку, дай в руку...». Или «Будем мочить в сортире». И на этом точка! Разве можно это петь? Нет Игоря Билозира, нет Владимира Ивасюка. Нет Шамо, Майбороды, Билаша... И сколько бы кто о себе ни говорил: «Я талантливый!», все — бездарны! Поэтому и ставлю изысканное музыкальное произведение Имре Кальмана. Меня привлекло и то, что в оперетте всегда побеждают любовь, добро, человечность, глубина чувств. А нам в Украине как раз этого не хватает. Это довольно экспериментальное представление. «Удастся ли нашему теляти да волка поймати?» — именно так я отношусь к постановке «Сильвы». И абсолютно уверен в успехе. Поскольку львовяне любят этот жанр.

— Режиссер Вадим Сикорский недавно предложил львовскому зрителю в Музее идей спектакль «Монологи вагины»... Сам Вадим отметил, что это качественный литературный материал. Так почему же тогда он поставил «Монологи» не в вашем театре?

— Во-первых, он не спрашивал у меня разрешения на постановку этой пьесы. Во-вторых, даже если бы и попросил, я не пустил бы. Этого не может быть на нашей сцене.

— Почему?

— Потому что мне это противно. В конце концов, возможно, заньковчане и отличаются от остальных театров тем, что никогда не снимают штаны на сцене ради того, чтобы пришел зритель. Я вообще верен принципу моего педагога: человеческие недостатки не должны быть предметом искусства! Уже столько было на украинских сценах этих экспериментов! Единственное, чего не было... Даже если закончится Вселенная, до этого так никто и не докопается... До глубины человеческой души. Это и есть самый интересный «ход» для театра, для режиссера, для человечества. А самым ценным для театра является актер — как индивидуальность.

— Не сравнивали своих актеров с актерами других театров? Чем актер театра Заньковецкой отличается, скажем, от актера-франковца?

— Э-э-э... Это же сразу видно! У нас совсем другой язык. Потому что в театре имени Франко за кулисами и в быту разговаривают исключительно по-русски, а на сцене — по-украински. Они только деньги зарабатывают на украинском языке! И это ощущается именно на сцене. Неживой язык! Даже если к ним приходит актер, который никогда не разговаривал по-русски, они его быстренько научат.

— И Ступку научили?

— Не-е-т!!! Бодю — никогда!

«Немцев ждем!»

— Сколько у вас сейчас в действующем репертуаре спектаклей?

— Много. Тридцать два. Мы ведь репертуарный театр. Все спектакли даже не успеваем прокатать. И списывать жаль.

— Есть ли спектакли, которые зритель не воспринимает?

— Бывают... Например, пьеса Мыколы Кулиша «Народный Малахий». Спектакль хороший, но зритель на него не идет. Мы сыграли двадцать раз и... Хотя ездили с ним в Москву, и там он шел на ура. Повезли на фестиваль в Херсон — то же самое. А во Львове почему-то восприняли как советский спектакль.

— А назовите самый популярный спектакль, то есть кассовый хит.

— Как это ни странно — «Неаполь — город Золушек» Надежды Ковалик. Всегда идет с переаншлагом. Кстати, читаю еще одну пьесу Надежды — «Несамовиті». Правда, не уверен, буду ли ставить эту вещь... Возможно, на камерной сцене.

— Уже много лет идут разговоры о ремонте театра. Наконец-то, вижу, служебный вход начали ремонтировать. Значит, что-то делается?

— Еще как делается. То потолок упадет, то лестница завалится... Комиссии к нам постоянно ходят. Планы постоянно меняют.

— Вы снова шутите?

— Не шучу! Просто мы никому не нужны. Если немцам нужно было сделать варьете в
1943-м, так они его в этом доме и сделали. Несмотря на то, что были разбиты под Сталинградом. Мы и сейчас живем с тем ремонтом — спасибо немцам. Поэтому всегда говорю, и на коллегии в Министерстве культуры об этом сказал: «Немцев ждем!». Не хотите немцев, можно обратиться к полякам. И те сделают! Еще и вложат свои деньги. Возможно, заберут примыкающие помещения, но сделают! Чтя память Скарбко! А во Львове театр никому не нужен. Я совсем не чувствую, что театр Заньковецкой — это национальный театр Украины. Честно! В Донецке театр чудесно отремонтировали. С оперой — так же. И в Одессе оперный привели в порядок. А во Львове власть повернулась к нам спиной. Все только и думают, как построить сынам виллы на Днепре. И в нашем городе им дворцы небольшие тоже не помешают! А мы их избираем... Зачем их так часто менять? Может, если одного держать, так уже наелся бы. Не верю я ни одному руководителю — ни в области, ни в городе. Даже главе государственной администрации. Не верю!

— Вы прямо как Станиславский...

— К сожалению, наши руководители не любят Львов, не любят украинцев во Львове. Ведь не делают того, что должны делать. Сейчас каждый думает, как бы побольше украсть, подгрести под себя. Так что же — «цель оправдывает средства»? Мы теряем человечность, совестливость. И уже давно забыли: ничто так не питает нравственность, как искусство. Люди без искусства — не люди. Моя мама в самые трудные годы, даже во время войны, ежегодно к Пасхе рисовала на печке зубчики и хмель. Даже по соседям ходила, заглядывала, кто как покрасил, брала взаймы краску, чтобы и себе сделать как можно лучше... Красивые были и грабли, и колесо, и бочка... Огород — это тоже искусство! Мама моя, когда умирала, очень беспокоилась: кто же огородом будет заниматься, ведь она его целых пятьдесят лет лелеяла... Сейчас, когда вижу, что происходит вокруг... никого не уважаю!

— Так уж и никого?

— Разве что президента. Но с той бандой, которая его окружает, он ничего не сделает. Как только у него появляется какая-то живая мысль, они ее тут же уничтожают. Черный молох над Украиной. Все потеряли совесть. Я, наверное, скоро возьму пластиковую бутылку, налью туда бензина, пойду в мэрию и так жахну, что мэрия разлетится. И в облсовет пойду! Сколько же нам, украинцам, плакать? Нужно брать бензин, кирпич и идти бить. Тогда, может, возьмутся за ум? А иначе ничего в государстве не получится. У нас рабская психология. Мы никогда о себе не заявляли как о достойных людях. И Украине, как оказалось, не нужна украинская культура. Не нужен украинский театр! Не нужны талантливые журналисты, а вот купленные — нужны! Я говорю это потому, что одной ногой уже «там»... И живу уже другой жизнью. Поэтому и говорю о наболевшем. Уважайте прежде всего себя, свою культуру. А потом уж любите других. А мы постоянно примеряем на себя чужой армяк. Почему-то стесняемся своей одежды и оселедца. А вот шотландцы не стесняются в юбке ходить и одним местом светить. Извините за эмоции... Но, как говорил покойный Виталий Розстальный, «я бы не матерился, если бы мне это не болело!». Самое страшное — разочароваться. Мы начинаем разочаровываться в природе, потому что испортили ее. Разочаровываемся и в природе человеческой — дружбе, любви. И в политике — сплошное разочарование. Но самое страшное, что мы потеряли совесть. Потому что ласка и любовь даже зверям не чужда. Знаете, у меня такой коллектив большой... И я их всех очень люблю. Часто забываю неприятное, помню только хорошее. Если буду помнить плохое, то разрушу себя изнутри. А я этого боюсь. Творческий человек всегда должен удивляться миру. Его все должно удивлять. Даже подлость.

— Федор Николаевич, вы недавно гастролировали в Киеве. Как принимали заньковчан в столице? Не было ли намеков на «провинциальность»?

— Что касается нашего последнего пребывания в Киеве, то я не считаю те гастроли «праздничными». Вообще было бы очень хорошо, если бы театр Заньковецкой каждые пять лет отчитывался в Киеве. Как, в конце концов, раньше и было. Потому что теперь у нас только краткосрочные нерегулярные выезды. Хотелось бы повезти в столицу «Шарику», «Гуцулку Ксеню», «Гамлета»... Чтобы показать молодежь и последние наши спектакли. Помню прошедшие с большим успехом гастроли 1957 года. И в 1969-м был настоящий триумф. Зрители после спектакля не расходились, стояли живой цепью от театра Франко до Крещатика. То же повторилось и в 1989 году, когда мы привезли в Киев «Марусю Чурай» и за месяц сыграли ее с переаншлагами раз десять. Поскольку живой дух национальной основы театра уже везде был утрачен. А в театре Заньковецкой он сохранился. Вообще под старость я понял одну вещь... Не важно, где ты играешь, не имеет значения, перед кем ты играешь... В Москве, в Мостисках или в Новгороде. Зритель — всегда зритель.

— Хотите что-нибудь пожелать себе и своим актерам в юбилей театра?

— Хочу... Единственное... Чтобы никогда зритель не отворачивался от украинского театра. Чтобы люди всегда знали, кто такие заньковчане. И чтобы заньковчане гордились тем, что родом из нашего театра.

Страницы истории

Официальный год рождения театра — 1917-й. Первый свой спектакль («Пригвожденные» Винниченко) актеры сыграли 16 сентября. Позднее театр переименовывают в Государственный народный театр, Украинский народный театр, Народный театр... В 1922-м это — Государственный драматический народный театр Губполитпросвещения, потом — Театр им. М.Заньковецкой.

Труппа месяцами работала в Чернигове, Кременчуге, Харькове, Запорожье, Днепропетровске, Полтаве, Луганске, Кривом Роге. С 1931-го заньковчане получают прописку в Запорожье. Во время Великой Отечественной театр эвакуируют на Кубань, потом — в Тобольск, дальше — в Кузбасс... В 1944-м коллектив переезжает во Львов.

В 1972 году театр получил звание академического, в 2002-м — статус национального.

В разные годы здесь работали В.Сумской, Г.Опанасенко, Б.Кох, Б.Анткив, А.Гринько, В.Глухый, Л.Кадырова, Б.Ступка, В.Розстальный, А.Хостикоев. Сейчас в трупе 62 актера, среди которых Т.Литвиненко, Л.Каганова, К.Хомяк, Б.Мирус, П.Бенюк, Е.Федорченко, О.Гуменецкая, А.Корниенко, О.Кузьменко, Л.Никончук, А.Сотникова, И.Швайковская, С.Максимчук, Я.Юхницкий и другие известные актеры.

Сколько спектаклей поставлено за 90 лет, даже трудно сосчитать. В разные годы зрителям предлагали за сезон от двух до тринадцати премьер. С труппой работали режиссеры П.Саксаганский, Л.Курбас, Б.Романицкий, О.Корольчук, Б.Тягно, О.Рипко, А.Горчинский, С.Данченко и другие. Сегодня — Ф.Стригун, А.Бабенко и В.Сикорский.

В репертуаре сейчас — 32 спектакля. На гастрольной карте последних лет — Великобритания, Канада, США, Польша, Словакия. Театр много гастролирует и в Украине.