ПАПА ТЕТИ ДЯДИ ФЕДОРА СЧИТАЕТ: КОГДА ВСЕ ЛЮДИ БУДУТ ЖИТЬ, КАК ИМ УДОБНО, ТО И СТРАНЕ БУДЕТ УДОБНО

Поделиться
С Эдуардом Николаевичем Успенским мы встретились в радиостудии, где шла очередная запись программы «В нашу гавань заходили корабли»...

С Эдуардом Николаевичем Успенским мы встретились в радиостудии, где шла очередная запись программы «В нашу гавань заходили корабли». Что за чудная атмосфера царит в студии! Приходят звезды первой величины и академики, люди с улицы. Их объединяет одно желание — славно пообщаться и спеть песни своего двора, от тридцатых до семидесятых. Только моя полная фотографическая бездарность, — я напрочь запорола пленку, — не позволила показать, как здорово этим людям в этой студии, как радостно работает творческая группа программы.

А душа «Гавани...» — писатель Эдуард Успенский, подаривший нам и нашим детям такой мир домашней доброты в своих книжках, где даже отрицательные персонажи пакостят как-то по-доброму, и жить с ними рядом не страшно, а весело.

— Эдуард Николаевич, детская литература — это призвание, самовыражение или возможность уйти от действительности?

— Ни то, ни другое, ни третье. Это проповедь, по-моему. По крайней мере, в моем исполнении. Кто-то избрал детскую литературу как средство информации и рассказывает о каких-то проблемах, зарабатывая на этом. Специально говорят якобы детским языком, якобы простые вещи, но при этом скучно. Мозгов что ли не хватает для выхода на взрослую литературу? Переводчики, обладающие высоким мастерством, работают в детской литературе, потому что им хочется передать детям что-то очень важное. А я занимаюсь проповедью. Как человек делает табуретки, машины, какие-то приборы тонкие, я делаю детскую литературу. Знаю, что она будет нужна, будет развлекать, помогать, воспитывать.

— Когда вы начинали и все вас полюбили, кроме официоза, — это была даже не проповедь, это была другая жизнь. Вы создали для этого свой, отдельный от социума микромир?

— Да, но весь фокус в том, что наша жизнь безумно политизирована, просто безумно. Государство вмешивается через телевизор, через какие-то магнитофоны нелепые, через подписку. Все должны были выписывать одни и те же газеты. Доклад Брежнева печатался и в «Литературной газете», и в «Мурзилке», и в «Известиях» — где угодно. И жизнь тогда была немыслима без этих сумасшедших, безумных условий. Есть понятие — семья. Есть понятие — хорошая жизнь — дружная, веселая, интересная: домашний театр, о котором все забыли; можно дома выпускать семейную стенгазету; можно всем вместе ходить на лыжах, и я, наверное, старался показать людям, что есть другая возможность существовать. Я, где мог, препятствовал этой политизации. Считался полуантисоветским писателем, потому что не было у меня никаких пионерских организаций, партийных людей, но были папа, мама и всякие хорошие события. Хотелось проповедовать вкус к интересной жизни.

— А сегодня вы политизированный человек?

— Я политизирован, как любой другой гражданин нашей страны, и вроде политизация проникла в мои книги. Вот сейчас написал про дельфинов, из которых делают шпионов, а они не хотят этим заниматься. Еще написал книжку «Тетя дяди Федора». Но все равно мои герои живут жизнью человеческой, естественной. Они стараются жить интересно, для них эта политика — как ураган, как плохой дождь, как плохая погода, с которой надо считаться. Но такой политизации книги, где бы я призывал к строительствам капитализмов или социализмов всяких, у меня нет.

— Идет повальное разрушение человеческих связей и, наверное, еще труднее проповедовать семьи и какие-то добрые начала?

— Безусловно. Пошлейшее телевидение. Пошлейшие лжеамериканские мультфильмы, сделанные где-нибудь в Гонконге или на Тайване, детективы омерзительные с убийствами. С экрана идет поток пошлости и негатива: такие песни, как «Сим-Сим, откройся, Сим-Сим, отдайся...» или «Ты меня хочешь, гад!..», дурацкого вида клипы, которые, кстати, вообще не являются национальным видом искусства. Все это внедряется в семью, разрушает ее, ставит с ног на голову: интересы семейные — детей, родителей — перепутывает, разделяет, разобщает. Трудно сейчас семью объединить. Именно потому в ближайшие дни мы начинаем мощную кампанию, надеюсь, что она будет мощной, по русификации (не по национальному признаку!), возвращению традиций семейных: веселых, занимательных, от народных игр до домашнего пения. Короче, через телевидение, которое разрушало, мы будем восстанавливать семью и традиции. Очень рассчитываю на Сагалаева, который обещал поддержку. У меня такое впечатление, что на наше ТВ проникли люди, которые специально разрушают страну. Думаю, что с ними столкнусь и буду знать тогда поименно.

— Мой сын, я сама, да и многие в нашей стране выросли на вашей «АБВГДЕЙКЕ». Я, например, чувствовала, когда вы ее любили и когда от нее отошли.

— Не отходил я, меня просто выгнали оттуда. Писал первые передачи, когда работали Таня Непомнящая, Фарада, Точилин — хорошие, шикарные актеры. Нам давали самые плохие студии, самые плохие и дешевые костюмы и подгоняли нас, когда какой-нибудь космонавт приезжал, но жизнь била ключом. Мы работали, приходила уборщица, оставалась в студии, пожарник — тоже, и, заканчивая запись, были окружены людьми, как на стадионе, — это безумно интересно. Потом меня выгнали, тот же принцип: взяли мои песни, набрали других актеров, сами стали писать — все чиновники бросились зарабатывать деньги, — опошлили и погубили передачу.

— Вы успеваете писать, у вас издательство, задумали новую программу на ТВ, ведете радиопередачу «В нашу гавань заходили корабли», когда и как все успеваете?

— Не знаю, куда девать свободное время. Сделал бы еще в десять раз больше, но, к сожалению, как большевики мне не давали особенно развернуться, так и сегодняшние власти. Все дается диким трудом, поэтому вынужден иногда сидеть и работать за письменным столом, чтобы время заполнить.

— На быт время остается или он вас совсем не интересует?

— Несмотря на то, что у меня есть секретарь, и даже родители, и жена, и двое детей, и теща, — все равно невозможно отгородиться от советской действительности. Нужно и продукты покупать, и машину порой самому чинить, и проблема получения какой-нибудь справки... Все равно трудно, приходится тратить время на пустяки. Пример? Для техосмотра машины, безумие какое-то, надо взять справку из психдиспансера, что ты нормальный, из тубдиспансера, чего-то еще, потом все оплатить, потом записаться в очередь, в день, когда тебя поставят, прийти, — осмотрят номер твоего двигателя и уходят. А я на этом теряю три-четыре дня. Такая вот страна, и почти ничего не меняется.

— Но вы избрали себе роль проповедника, а она ведь заключается в том, чтобы этот мир как-то изменить?

— Не надо из меня делать идиота. Бог его знает, когда-то я бросил все свои книжки ради «АБВГДЕЙКИ». Мне казалось, что я могу сделать намного больше, потому что аудитория колоссальная. Когда уже программа была не моя, один хороший человек сказал: «Вот ты сделал «АБВГДЕЙКУ» она работала год, а книга хорошая будет работать, может быть, пятьдесят лет и принесет больше пользы». Поэтому изменить что-то смогу, если буду работать много-много лет.

— Эдуард Николаевич, как вы начинали, традиции семьи?

— Думаю, они мне мало помогли, потому что отец умер рано, в семье появился отчим, т.е. такой традиционной семьи, которая дает культуру, у меня не было. Разве что бабушка, она была удивительным человеком и оказала на меня огромное влияние. Она рассказывала про купеческую жизнь в маленьком провинциальном городке, про обычаи... Потом студенческий театр у нас был в МАИ, мы писали сценки, а наши друзья играли их. Школьные стенгазеты и работа вожатым в девятом-десятом классе как-то заразили меня.

— Какое сегодня из множества ваших дел — основное для вас?

— Что самое интересное на сегодняшний день — то и есть. Это, по-моему, глупость говорить: «Главное в моей жизни — поднять наше телевидение!». Да пропади оно пропадом, если оно само не хочет. Я буду делать свое дело. Чиновника я не переделаю, как и систему чиновничества вообще. Когда все люди будут жить, как им удобно, то и стране будет удобно.

Поставив точку в разговоре с Эдуардом Николаевичем, я стала прощаться.

— Светлана, — сказал Успенский, — о каком прощании идет речь? А петь кто будет?

И я нахально запела, а несравненная Кира Смирнова без снисхождения подыграла на гитаре. За что ей огромное спасибо.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме