О ТЕХ, КТО НЕ ВЕРНЕТСЯ 10 ЛЕТ НАЗАД БЫЛА ОСНОВАНА ФУНДАЦИЯ «МАРТИРОЛОГ УКРАИНЫ»

Говорят, что настоящие интеллигенты — деятели искусства, науки, культуры — всегда в оппозиции к правящему режиму. Даже когда сами они считают себя непричастными к политике — об их оппозиционности режим вспоминает сам.

153 коротких эссе о трагических судьбах украинских писателей, ставших жертвами сталинских репрессий, вошли в книгу памяти «З порога смерті». Книга увидела свет в 1991 году благодаря тщательной архивной работе писателей и журналистов — членов комиссии СПУ «Мемориал», возглавляемой писателем Олексой Мусиенко.

Это было только начало работы. Перед основанной 31 марта 1992 года благотворительной фундацией «Мартиролог Украины», которую также возглавил О.Мусиенко, стояла более широкая задача: вспомнить жертв всех карательных режимов, в свое время бывших у власти в Украине: от царских и австро-цесарских репрессий, белого и красного террора до гитлеровской оккупации, хрущевской «оттепели», брежневского «застоя». И не только писателей, но и деятелей культуры и науки, журналистов, женщин, детей, потерявших родителей... За десять лет «Мартиролог» подготовил двухтомник «Олтар скорботи», материалы к женскому мартирологу «Тернова ружа» и книге памяти украинской журналистики, выпустил в свет книгу «Чорні тюльпани», где вспомнили украинцев, погибших в Афганистане.

Планов было больше, чем материальных возможностей для их реализации; впрочем, проводилась эта неблагодарная и психологически тяжелая работа практически на энтузиазме. Но в последний день февраля этого года главного энтузиаста дела Олексы Григорьевича Мусиенко не стало.

Олекса Григорьевич Мусиенко

(25.02.1935 — 28.02.2002)

Родился в селе Большая Павловка Зиньковского района на Полтавщине. В годы сталинского террора потерял всю семью: отец, мать, дед, старшая сестра и четыре дяди были репрессированы. Оказался в спецпатронате для детей «врагов народа».

Закончил школу с золотой медалью, поступил на первый набор факультета журналистики Киевского университета им. Т.Шевченко. Закончив учебу с красным дипломом, пошел в газетную журналистику, был редактором газеты «Київський комсомолець», потом работал в издательстве «Радянський письменник». Написал в соавторстве с Иваном Головченко историко-документальные романы «Золоті ворота», «Чорне сонце», «Білий морок», «Голубий берег».

Был секретарем приемной комиссии Союза писателей, а со временем занялся исключительно творческой работой, издал книги «Багряна вежа», «Перевал», «Спалах», сборники эссе «Пересвіти», «Український етноцид». В 1990 году возглавил комиссию СПУ «Мемориал», а с 1992-го — фундацию «Мартиролог Украины».

«Сотни человеческих трагедий прошли через его руки»

— Он неожиданно умер, — рассказывает вдова Олексы Мусиенко Галина Петровна. — В тот вечер наша дочь вернулась из командировки и позвонила, что она уже в Киеве. Я зашла к нему в кабинет, сказала: «Оксанка уже дома, не волнуйся, ложись спать». Он ответил: «Все, скоро лягу». В половине седьмого утра я обнаружила, что его уже нет.

Врачи сказали, что у него сгорело сердце. Я думаю, это связано с тем, что он все время работал с очень тяжелым материалом. Он не писал о том, как цветут розы и кто кого любит. Сотни человеческих трагедий прошли через его руки.

— Отец ушел из жизни раньше времени, ему только исполнилось 67 лет, — Оксана Алексеевна, рассказывая об отце, до сих пор не может сдержать слезы. — На его похоронах один писатель сказал: «Он с собой забрал зиму». Это правда: его никогда не покидала зима в сердце, связанная с его детством.

Он часто мысленно возвращался к тем временам. В два года остался сиротой, а когда ему было шесть с половиной лет, началась война. Дети из спецпатронатов были брошены на произвол судьбы. Зимой 41-го эти дети, никому не нужные, объединялись в группы и искали какую-то возможность выжить. С тех времен у отца под сердцем остался шрам: когда детей прогоняли от поездов, его ударили штыком. Как он выжил — неизвестно. Может, это была одна из причин, что у него не выдержало сердце.

Меня одно удивляет: как отец не ожесточился. У него были силы верить в людей, хотя его всю жизнь предавали, и часто приближенные к нему люди. Он никогда ни перед кем не оправдывался, он просто шел. Писал книги, а с 1992 года нашел себя, занявшись «Мартирологом Украины». Он говорил, что книги еще напишутся, а людей, которых не стало, никто не вспомнит, ведь это неприбыльное дело, которое могут делать только те, у кого болит что-то в душе.

Подробнее о том, как возникла идея создания «Мартиролога», рассказывает Галина Петровна Мусиенко:

— Когда мой муж понял, что никогда уже не пойдет служить, на каждом шагу сталкиваясь с предательством и неискренностью, он решил последние годы жизни посвятить тому, чтобы донести до нашего народа имена уничтоженных: начиная от белого террора и до брежневского. Ведь иногда нас упрекают, что в Украине нет литературы, искусства, кино должного уровня. Олекса Григорьевич хотел показать, что этому есть глубокая причина: цвет украинской нации планомерно истребляли. Он говорил, что чувствует огромный долг перед своим отцом, дедом, дядями, сестрой, которых уничтожили.

В архивах он нашел дело своего отца. Нашел фотографию, сделанную в тюрьме, — с порванными ушами, разбитым лицом — и она все время стояла у него в кабинете возле книг. Я спрашивала: «Зачем ты ставишь эту фотографию? — «Потому что, глядя на отца, я понимаю, что должен, даже не имея поддержки, стиснуть зубы и сделать все для увековечения памяти безвинно погибших».

Он подобрал коллектив писателей, журналистов, историков, которые работали фактически за доброе слово. Поначалу составляли списки — через знакомых, через архивы. После выхода первой книжки «З порога смерті» в адрес «Мартиролога» пришло много писем: не вспомнили такого-то писателя. Олекса Григорьевич давал задания своим «однокашникам» из «Мартиролога», они отсылали письма в СБУ, чтобы получить доступ к архивам. Писались эссе, и все они ложились на стол моего мужа, который очень тщательно их редактировал. А многие эссе написал лично.

При содействии Министерства обороны была издана книга «Чорні тюльпани» — книга памяти украинских ребят, погибших в Афганистане. Эта книга не для продажи, она через военкоматы рассылалась близким погибших во все города и села Украины.

Двухтомник «Олтар скорботи»: первый том — книга памяти писателей, второй — деятелей культуры, — фактически уже готов. Если в предыдущей книге писателей было 153, то ныне их будет 365. Мы с Галиной Каплюк, аспиранткой Киевского университета, должны сверить, кто из авторов эссе жив, а кто уже умер, и указать это в книге. Ведь том, посвященный писателям, был готов года два назад. Олекса Григорьевич хотел издать оба тома вместе, и он лежал. Потом не было средств на издание: ему обещали помощь и там, и тут, но обещания оставались обещаниями. Я думаю, месяца через два этот двухтомник будет готов к печати. Останется только найти средства.

Еще были планы сделать мартиролог научных работников, а также детей, отцы которых были уничтожены. Отдельно — мартиролог «Тернова ружа», посвященный незаслуженно осужденным и уничтоженным женщинам, — он уже на 80 процентов готов. Еще — мартиролог журналистов, он сделан процентов на 60.

Я надеюсь, что люди, занимавшиеся этим делом бесплатно, не отойдут от него, не предадут идею. Придется и мне приложить немало усилий, ведь нужно связаться с этими людьми, перерегистрировать «Мартиролог», поставить кого-то во главе. Олекса Григорьевич был уникальным человеком: он жил этим. Может, и найдется второй такой человек, не знаю. Думаю, что дело будет завершено.

После «Мартиролога» Олекса планировал обязательно написать о своем детстве, о родителях, о голодоморе в Украине, о 37-м годе. Я ему говорила: «Леша, побереги себя. Если напишешь — отыщем мы средства на издание или нет — для внуков, для правнуков, пусть будет память». Он собирался. Он не планировал умирать.

«Он отдал мне всю душу»

Оксане и ее матери остался огромный архив, разобрать который пока не хватает физических и моральных сил. А еще — воспоминания. Не только о «писателе и общественном деятеле», как пишут в некрологах, а прежде всего о человеке, муже и отце.

— Как-то во время застолья он шутки ради сказал, — вспоминает Галина Петровна, — «Оксаночка, я пью за тебя все горькое, чтобы тебе осталось только сладкое». Всю жизнь он руководствовался этим принципом. Он не умел сюсюкать, но очень любил Оксану. С трех лет начал учить ее истории, читал ей мифы и легенды Древней Греции. Когда дочь немножко подросла, стал много рассказывать ей из истории Украины: о казачестве, о гетманщине — у нас было очень много литературы такого плана.

Олекса был требовательным отцом. Он мог бранить ее даже за то, что она некрасиво пишет, и сейчас у Оксаны очень красивый почерк, который не отличить от отцовского. Он хорошо рисовал и беспокоился о том, чтобы она тоже рисовала. Ходил с ней в театры. Нашей внучке сейчас восемь лет, он и ее водил по Киеву, рассказывал его историю. И все мечтал: вот Галочка подрастет, и мы начнем с ней ходить в театры.

Он очень беспокоился о том, чтобы Оксана выросла образованным человеком и гражданином. Я помню, когда вышла статья Дзюбы «Інтернаціоналізм чи русифікація», дочка была еще маленькой, но он все же читал ей эту статью.

— На первом курсе, — продолжает Оксана, — когда в 83-м году я рассказала на семинаре о коллективизации, о голодоморе в Украине, о людях, которых тут погибло более шести миллионов, стоял вопрос об исключении меня из комсомола и отчислении из института. Я позвонила из Москвы домой, и отец сразу спросил: «Что у тебя случилось?» Он всегда чувствовал, когда у меня что-то случалось.

Мне посчастливилось встретить в жизни настоящего мужчину — моего отца. В праздники он всегда встанет утром, принесет цветы. Сильный, мужественный. Он всегда помогал людям: устроиться на работу, издать книгу, получить гонорар, поступить в университет. А мне говорил: «Единственный человек, которому я никогда не помогал, — это ты. Ты можешь сама». Эти слова — «ты можешь сама» — стали для меня жизненным девизом.

Я могу долго вспоминать различные эпизоды. В детстве всех нас обижают, нет ничего более жестокого, чем детский коллектив. Я говорила отцу: «Я их побью». Он отвечал: «Не бей. Заставь себя уважать». — «Как?» — «Учись лучше всех. Заставь уважать твою голову. Когда ты будешь им нужна, они сами тебя будут защищать». И в самом деле, ребята меня защищали. Мне всегда было комфортно в мужском коллективе. И увлечения у меня были мужские: я с малых лет ходила на шахматы. Помню, лучшим подарком на Восьмое марта для меня было, когда я в одиннадцать лет выиграла у отца в шахматы. И сегодня эти «шахматы» нужны мне каждый день, потому что постоянно нужно делать свои шаги в партии, которую играет с тобой судьба.

Сейчас я в очередной раз перечитываю его книги. Отца уже нет, поэтому могу сказать: нечасто мне встречались такие произведения, а читала я очень много. Для меня существует один непревзойденный новеллист — Цвейг. Я бы сказала, что отец — Цвейг украинской литературы. У него есть душа в каждом слове.

В его книге «Золоті ворота» есть слова о том, что люди — как падающие звезды. Они сгорают, и на Земле ничего от них не остается. И только очень немногим удается оставить после себя след. Мне кажется, отцу это удалось.

Когда мне было года три-четыре, он пел мне песню, которую сам написал:

Моя донечко маленька,

Я віддам тобі всі сили,

Я віддам тобі всю душу,

Лиш була би ти щаслива...

Мне кажется, в этих словах — все его отношение ко мне. Он мне отдал всю душу, все, что мог.

Отец очень боялся за людей, которых любил. Он очень много работал в архивах, видел, что делали с людьми в застенках, и невольно начинал смотреть на этот мир со страхом: что ждет его близких. Он сердился, что моя доченька очень привязана к маме, потому что редко ее видит. Говорил мне: «Не привязывай слишком сильно к себе ребенка. Сильная любовь — это сильная радость, но и очень сильная боль». Сейчас я это понимаю.