Никита Высоцкий: «Я предполагал, что Безруков в роли моего отца вызовет большой негатив...»

Полгода назад на экраны вышел фильм «Высоцкий. Спасибо, что живой». И, сопровождаемый масштабной рекламной кампанией (а также пеленой критики и пересудов), установил в постсоветском прокате кассовые рекорды 2012-го. Гостивший недавно в Украине (в рамках кинофестиваля в Бердянске) Никита Высоцкий, сын легендарного барда и сценарист нашумевшей картины, в эксклюзивном интервью ZN.UA рассказал... Как приняли картину друзья отца и сын Марины Влади? Почему продюсеров не испугал Безруков? Какие страны закупили проект? Как отнеслась к этому творчеству мама Никиты, Людмила Абрамова?

- Никита, что было первичным - желание написать сценарий о Высоцком или же предложение Эрнста написать подобный сюжет, где хорошее КГБ отслеживает не совсем хорошего Владимира Семеновича?

- Эта история давно бродила во мне. Я не был ее свидетелем. Мне об этой злополучной поездке в Узбекистан на девять дней рассказал товарищ отца Всеволод Абдулов. С тех пор я этой историей жил. Но писать не решался. Пересказывал разным сценаристам. Один из них, русский американец, отреагировал: «Это твоя история. Сам и пиши».

А лет пять назад Константин Эрнст сказал: «Хочу сделать фильм о твоем отце». Снова всплыла в памяти эта история. Эрнст удивился неизвестному факту. И тут же предложил, чтоб я ее написал.

- Во всех интервью вашей матери Людмилы Абрамовой ощущается трепетное отношение к памяти Высоцкого. Как она отнеслась к вашему желанию экранизировать именно узбекский эпизод из жизни Владимира Семеновича?

- У меня двое сыновей. И знаете, когда я ходил в детский сад к ним на утренники, то что бы они ни делали - пели, танцевали - мне все нравилось, потому что это мои дети. Так же и моя мама. Она по-доброму отнеслась. Прочитала и сказала: «Хорошо».

Были люди, которые пытались вмешаться. Я даже учитывал какие-то пожелания. Но если бы старался всем угодить, я бы ничего не написал. Я ориентировался только на себя.

- Известно, что в свое время вы очень болезненно отреагировали на подробности, выплеснутые Мариной Влади в ее книге «Владимир, или Прерванный полет». Причем не ваша мама эту книгу критиковала, а именно вы…

- Да, я даже в суд хотел подать на Влади, но мама успокаивала. Она вообще не тот человек, который будет предъявлять претензии или на что-то жаловаться.

А как она отреагировала на появление Марины Влади в жизни отца? Ведь на самом деле не отец от нас ушел, а моя мама взяла нас - и ушла. И больше мы никогда к нему не возвращались.

Она просто поняла: так бывает, он полюбил другого человека. Она и интервью на эту тему не дает.

А про книгу Марины Влади мама в свое время сказала: «Она необъективна».

Так и Толстой говорил: «Я необъективен - и тем горжусь». Моя мама очень мудрый человек. Это я когда-то психанул, когда прочел первый перевод, и это при том, что он был очень смягчен. Юлия Абдулова понимала, что есть моменты, которые лучше обойти.

- Можете припомнить собственное самое яркое впечатление от соприкосновения с отцом?

- Не люблю вспоминать. На мой взгляд, самый гадкий жанр - это мемуары, воспоминания. Потому что люди, которые их пишут, в первую очередь вспоминают не о том, о ком пишут, а рассказывают о себе.

Я не люблю читать подобное. И не хотел бы уподобляться тому, что осуждаю сам. Поэтому в фильме я предпочел взять отстраненную от меня историю Всеволода Абдулова.

- Какое чувство - уже сегодня - вы испытываете к отцу?

- Он был и есть моим отцом. Он ушел, когда ему было только сорок два… Мне уже сорок восемь… А чувство такое: когда смотрю на фотографии или вижу его на экране, что он-то гораздо старше меня, хотя я уже старше его. Остальные ощущения, поверьте, такие же, как и у всех детей. Брал на руки, где-то шлепнул, однажды хорошенько отшлепал, когда полез на дерево. Просто не люблю вспоминать.

Если кому-то советовать что-либо почитать о Высоцком, то как более реальные воспоминания, на мой взгляд, это дневники Валерия Золотухина. Это самое созвучное описание отца с моими ощущениями. И пусть это банально, но самое объективное видение образа Высоцкого - это то, в чем он себя сам проявлял: его дневники, стихи, песни. Очень сложно писать о ком-то. Все писатели, начиная с Гомера, все равно пишут о себе.

- Тогда признайтесь, как много привнесли в сценарий «отсебятины»?

- Конечно это история, основанная на реальных событиях, которая меня взволновала, показалась важной. Но это не документальное кино, а художественное. Это моя фантазия, а не чья-то. Я же сын от отца своего. Известно, что когда у него спрашивали: «Почему пишите о войне, хотя не воевали, или об альпинистах, хотя им никогда не были?» (Кроме всего прочего отец боялся высоты, у него голова кружилась…) Он отвечал, как ответили бы многие, что в художественном творчестве правды процентов десять, остальное - фантазия, вымысел. Без этого нет творчества.

Это разные вещи: сама жизнь и взгляд на нее. Ведь одного и того же события может быть совершенно разное видение.

Когда отца не стало, очень близкие ему люди, не только Сева Абдулов, много говорили со мной. Были честны и откровенны. Я переполнялся их воспоминаниями и ощущениями. Так что это не исключительно «мое» ощущение отца. Оно возникло и под влиянием их рассказов. Говорят, он был смешливым, веселым, где-то безбашенным. И я помню его таким. Сейчас меня многие упрекают, что я сделал его мрачным. Но нужно понимать, люди меняются в силу разных обстоятельств. В картине показан другой, разрушительный, последний период жизни отца.

- Друзья Владимира Семеновича не отвернулись от вас после премьеры?

- А чего им отворачиваться? Кто хотел, тот отвернулся давным-давно… А кто хотел, тот остался. Я, конечно, понимаю, что им непросто смотреть этот фильм. Я пригласил на премьеру друзей Высоцкого. Собрались после. Все молчали. Было видно, что их взволновал фильм. Но ощущалось, что со многим они не согласны. Они не хотели говорить, не хотели огорчать. Это нормально.

Вадим Туманов сказал за всех: «Ребята, это не наше кино!» Но были и те, кто благодарил. Мне была очень важна оценка Пьера Оссейна, среднего сына Марины Влади. Он посмотрел картину и принял ее. Сделал какие-то замечания. Но мне были дороги его слова: «Да, он такой...» Хотя многие ждали совсем другого фильма.

- Вам изначально предписывалась задача сделать фильм для «другого» поколения? Для тех, кто в кинотеатре потребляет сначала поп-корн, а уже затем, возможно, саму историю...

- Да, на сегодня это самый кассовый фильм. И мы ставили перед собой именно такую задачу. У нас была возможность сделать арт-хаусную картину, которая мало кому будет нужна. Но мы знали, что Высоцкий популярен и любим огромным количеством людей. И мы хотели сделать картину «для всех». Не для себя, не для внутреннего пользования, не фестивальную, а для народа. Потому что для тех, кто говорит на русском языке, это кумир и народный герой.

Нельзя было, не имело смысла делать картину без ориентации на массовость. Она должна была быть кассовой. Другое дело, что она сама по себе дорогая. Лента сделана за очень приличные деньги, а прокат ее пока только закрыл наши расходы. Прибыль есть, но не ощутимая. Успешный прокат, в том числе и на Украине порадовал. Картина не делалась «ради прибыли». Но мы рассчитывали на успешность.

- Фильм прокатывается по просторам бывшего Союза и постсоциалистических стран?

- Взяли в прокат Чехия, Голландия, Германия, Австрия. Переводили на немецкий. Я ездил представлять картину и узнал, что фирма-прокатчик, которая купила на нее права (с немецким переводом и дубляжом), сделала семьдесят копий! Это достаточно дорого и немало. На английский субтитровали - двадцать пять - тридцать, все остальное, поскольку ею занималась немецкая компания, дублировали немецкие актеры.

- Фигура Безрукова в этом проекте - ваше решение? Как вы отреагировали на его попытку сыграть Высоцкого?

- Спокойно. Это не было продуманным пиар-ходом. Мы не глупее кинокритиков и понимали: Сережа, играющий Высоцкого, вызовет большой негатив. Потому что он уже сыграл Есенина, Пушкина, Иешуа. И так далее.

Есть такой анекдот: Безруков умирает и небеса в полном замешательстве, куда его отправить… Выбегает Пушкин: «Оставьте, он мой!» С ним спорит Есенин. Тут же раздвигаются облака: «Не трогайте его! Я заберу его к себе!», поскольку он играл образ Христа.

Мы это понимали. И не хотели, чтоб нас осуждали. И Безруков среди прочих хорошо попробовался на роль. Причем пробы длились несколько месяцев. И он пробовался наряду с другими (поверьте, совсем неплохими) актерами. Вначале мы не хотели фамилию Безрукова афишировать. И он был согласен на это. Но потом, когда уже пошел материал… Люди смотрели не на игру, а оценивали грим. А этого не хотелось. Ведь смысл в том, чтобы оценили образ, а не актерский пот и старания.

Было обидно, когда показывали какие-то куски и спрашивали - какой эпизод кому понравился - люди играли в игру: похож - не похож. И то, что недавно объявили Безрукова, как исполнителя роли Высоцкого - это не мое решение. Это решение наших продюсеров Эрнста и Максимова. Они решили: надо сказать. Я тоже чувствовал перед Сережей неудобство. В том смысле, что это большая его работа, с которой он справился…