Мир без Бога от Шмитта

Увидела свет новая книга малой прозы Эрика-Эмманюэля Шмитта "Концерт пам'яті янгола" ("Видавництво Анетти Антоненко"), украинский перевод - Ивана Рябчия.

Люди Шмитта - трансгрессия, они живут в измерениях свето-тени, но не являются черными или светлыми, они колеблются, находясь на неустойчивой грани, называющейся "тело". Они едят, чувствуют страсти, рожают... свободны!

Шмитт в послесловии пишет, что для него эти истории - о границах свободы в человеке. "Эти повествования пробегают по извилистым тропам существования, побуждая к осмыслению того, куда ведут: к свободе или к детерминизму? Свободны мы или нет? Этот вопрос значительно живее ответа - и переживет ответы на остальные вопросы. Потому что мне кажется нечестным, бесцеремонным и неразумным утверждать что-то с полной уверенностью. Когда мы общаемся, колеблемся, делаем выбор, то якобы чувствуем себя свободными. Но разве это ощущение не является иллюзией?"

Учитывая весь тот мир, который изображает Э.-Э. Шмитт, можно ли вообще надеяться на что-то святое и светлое?

У Шмитта специфическая манера письма. Он, конструируя текст так, словно вот-вот должно произойти что-то светлое, на самом деле разрушает ожидания.

Не скажу, что Шмитту удается представить психологизированные детали мира, о котором пишет. Его лучшие детали - "идейные", они несут семиотическую нагрузку и совокупно создают в восприятии читателей обманчивый мир, завернутый в скорлупу комфорта, в котором вместе с тем существует сплетничество, в котором человек живет инстинктивными мотивами, и ничто светлое не способно на него повлиять. Не мог бы Крис обуздать себя и не бежать за сокровищами, а вернуться к Акселю, чтобы спасти? Или человек запрограммирован на то, чтобы ситуациях на грани поступать подло, цинично, вероломно? Понимаю, что все эти понятия на самом деле могут казаться пустым звуком в трешевом мире, где царит хамство, эгоистическое потребление и пошлость, где инстинкт довлеет над разумом света. Шмитт умеет сконструировать сложные ситуации, в которые в целом веришь (у меня сомнение вызывает разве что новелла "Поверенння", поскольку не могу представить ситуацию, чтобы отец мог забыть об одной из своих дочерей, - а если и мог, то тогда правомерно говорить уже о совершенно иной психологии "отцовства").

Э.-Э. Шмитт прекрасно справляется с идеями, но ему стоило бы больше внимания уделять смакованию описываемого. Отчасти предложения кажутся слишком холодными, они констатационны, аффирмативны, но в них нет внимания к деталям, скрывающимся от читателя. Наоборот, Шмитт оголяет вещи и показывает то, что оголилось, вынося его на первый план. Такая стратегия письма, бесспорно, имеет право на жизнь. Мне же временами было недостаточно описаний того, как идет по улицам Мари Морестье, и что в этот миг о ней говорят другие.

В мире, в котором живут герои драматических историй Шмитта, нет Бога. Долго не понимал, что объединяет эти новеллы. Святая Рита, как заявлено в аннотации? Мне кажется, что центральной линией всех экзистенциальных, психологических, идентичностных перерождений и коллизий, с которыми имеем дело, возникает сама жизнь без Бога, мир без "всевидящего ока", и прежде всего без веры в то, что с твоей души потом спросят обо всех добрых и плохих поступках, тобой совершенных. Такая мысль не посещает ни одного из героев, даже тех, кто знает о своем близком физическом конце. Те, о ком пишет Шмитт, живут по законам инстинктивной воли, их религия - это потребление, удовлетворение, победы.

Герои живут в мире, где есть священники, церкви, службы, миряне, но на самом деле между Богом и людьми здесь непреодолимая стена. В первой истории об отравительнице Мари Морестье Бог вроде и толкает героиню к перерождению, однако в финале читатель понимает, что все это зря, ее душой руководит вовсе не Бог и не Свет Правды. Страшная, агрессивная, монструозная человеческая натура побеждает. Мари вроде и готова принять разгрешение, готова рассказать полиции о преступлениях прошлого, но едва объект ее желания исчезает, она перестает испытывать какую-либо потребность в установлении справедливости. Она же была готова сделать это ради того, кого полюбила, но в центре ее любви - страсть и желание быть святой для себя и его. Ее любовью руководит не Бог, а эгоизм, стремление быть святой в собственных глазах.

Во всех новеллах, в сущности, или побеждает тьма, или же путь к призрачному покою и стабильности пролегает через такие темные глубины человека, которые отнюдь не дают оснований верить в чудо. Кажется, что президент Франции, попав под влияние всепобеждающей любви своей жены, преодолевает сокрытую в нем червоточину. Но такая победа после смерти любимого человека - всего лишь мираж, призрачный идеал, достигаемый мысленно, имагинативно, но не по существу.

После смерти жены Анри Абрикосов создает культ той, которая оставила после себе книгу о самом лучшем, самом любящем в мире мужчине. Но на самом деле в этом культе, как и в любом другом (вспомните только одноименный американский сериал о последователях Эдгара По), нет истинной веры, вырастающей из любви, вместо этого есть животное служение, инстинктивная преданность на грани с фанатизмом, когда скрываются барьеры между теми категориями, которые, с точки зрения здорового смысла, кажутся недопустимыми: ради культа можно и убить. И я не уверен, не способен ли Анри убивать и далее, потому что фактически все его победы на президентских выборах "обязаны" несчастным случаям, устроенным им самим, чтобы манипулировать общественным мнением и мнением медиа. Сначала он предстал супергероем, который гонится за нападавшим, но все же возвращается к авто, чтобы спасти водителя. Впоследствии побеждает вторично, но за счет жизни собственной жены, которая прекрасно знает о животной сущности мужа. Почему же тогда пишет свои мемуары, подыгрывая монстру, осознавая, что он - убийца, который должен был бы ответить за преступления?

Что ж, знаковые новеллы: они показывают кризис человека, кризис философии (метафизики, в частности), кризис религии, кризис, кризис морали... В чем Шмитт мастер, так это в том, что умеет прекрасно писать о человеке. И все его новеллы антропологические и антропоцентрические. В отличие от многих философов наших дней, он никогда не выносит вопрос о человеке за скобки. Его интересует показ поступков, интересует, что происходит в героях, которые все инфицированы вирусом нарциссизма. Эпизод, когда Крис рассматривает собственное тело и любуется им, - образцовый.

Шмитт представлен максимально доступно, - правда, переводчик Иван Рябчий - профессиональный, один из лучших творцов украинского тела для современных франкоязычных литератур, - любит употреблять слова из категории "забытых" (как "трапунок"), силком изъятых из узуса украинского языка. Он хочет актуализировать в нашей речи собственно украинские лексемы, которые в свое время были изъяты. Перевод художественно одухотворен, в отличие от того мира, в котором живут герои.

Самое большое открытие Шмитта, как по мне, в том, что у этих героев есть душа. Они живые. Но писатель показывает не черно-белую душу, и в ней побеждает злость, инстинкт самосохранения, похотливость, амбиции, словом - стремление быть "человеком".