ЛЮБИМ ЛИ МЫ АМЕРИКУ? В СЕРЕДИНЕ ДЕКАБРЯ ВАШИНГТОН ГОТОВИЛСЯ К РОЖДЕСТВУ И СМОТРЕЛ ФИЛЬМЫ АЛЕКСАНДРА ДОВЖЕНКО

Впервые в Вашингтоне я побывал в ноябре 90-го года. Впечатления были ошеломляющие, и не только для меня: несколько дней кряду жена терзала меня распросами, несколько дней я почти без умолку рассказывал об американской столице, о Нью-Йорке и Бостоне… Воссоздавал едва ли не каждую минуту своего пребывания. И возвращения тоже. Какой показалась Москва — плохо освещенная Тьмутаракань после океана штатовских огней. На Киевском вокзале в той же столице нашей бывшей Родины мы с приятелем увидели так понравившийся нам оранж джюс (апельсиновый сок, проще говоря). И решительно встали в длиннющую очередь. Едва попробовав, с возмущением выплюнули — то было обыкновенное советское пойло для трудящихся. А мы его за сок имели.

Тогда в Киеве, в первый день по возвращении, я пошел в магазин и в гастрономе возле оперного театра испытал настоящий шок. На полках не было ничего — кроме трехлитровых банок с зелеными помидорами. Это после вашингтонских прилавков. У меня на глазах вскипели слезы, почувствовал себя едва ли не растоптанным. Вот в такие-то мгновения (а их были миллионы) и рушился Советский Союз — мы открывали науку жить по-человечески, мы жадно внимали миру, где человек и его потребности на первом месте, сначала девушки и парни, а уж потом самолеты и другие великие дела. И где если написано на чем-то, что это «сок» или «пиджак», то это они и есть. Нет подмены, все настоящее — вот главный, для меня, урок Америки.

Прошло двенадцать лет. Я снова, уже второй раз в этом году, лечу в Штаты (в мае побывал в Нью-Йорке). Линкольн-центр (special thanks Ричарду Пенья), компания Seagullfilms (спасибо бывшей киевлянке Алле Верлоцкой), наш Национальный центр Александра Довженко (он же государственный киноархив) при активном содействии Посольства Украины в США проводят ретроспективу фильмов великого украинского режиссера Довженко. Пересадка в Хельсинки с украинского рейса на иноземный, финнэйровский, уже не производит эффекта погружения в иные галактики (как было в том же 90-м). Стандарты общие, комфорт тоже, да и мы теперь уже не пугаемся всяких слов и не переглядываемся пугливо: вдруг что-то не так? Я заказываю традиционный свой джин с тоником, а не какой-то там примитивный алкоголь, и уверенно «бороздю» воздушный океан.

А в Вашингтоне тепло, и только кучки нестаявшего снега напоминают о недавнем катаклизме: чуть посыпало с неба, как дети не пошли в школы и жизнь превратилась в кратковременный кошмар. Но так бывает редко. Американская столица за истекшую дюжину лет практически не изменилась ни на йоту — в отличие от нашей. Я без труда узнавал все главные места и достопримечательности. В этот раз много бродил и простыми улочками и улицами — после Нью-Йорка они выглядели несколько простовато и провинциально. И слава Богу! Вообще, если Нью-Йорк по темпу и интенсивности жизни (в том числе культурной) во многом напоминает Москву, то Вашингтон ближе нашему Киеву: спокойно, чуть пресновато, душевно комфортно.

К тому же был канун католического Рождества и Нового года. Во многих домах (или же у входа в них) просвечивали огни елок — особенно красиво в тех случаях, когда планировка позволяла вынести их вперед, преподать. Украшение елок намного скромнее наших. Скромнее и главные елки страны: у Капитолия и на знаменитой лужайке президентского Белого дома (видел издалека). Наша на Майдане Незалежности и выше, и красивее. Хотя, разумеется, это дело вкуса.

Выставляются елки уже в начале декабря, а убираются в конце января. Отчего так рано и почему так поздно? Одна из сотрудниц украинского посольства предположила свою версию: американцы понимают, что главное не сам праздник, а подготовка к нему. Как в истинном творчестве главным является сам процесс, а не его результат. Наслаждение в том, чтобы ощущать — праздник всегда с тобой. Его откупоривают, как бутылку шампанского. Медленно, с удовольствием. А потом — бац, выстрел и шум в бокалах…

И все же ощущение постороннего — у нас насыщенность праздника выше. И в оформлении, и в психологической взвинченности. Госучреждения, дома, даже магазины украшены скромно — в основном елочными венками с красным бантом. Витрины не перестраиваются на новогодний лад, по крайней мере я этого не заметил. Барочная избыточность (укр. — надмірність) у нас в крови — видимо, так. А они — прагматичнее, это во-первых. А во-вторых, интенсивность жизни у них предполагается главным образом на личностном уровне, она не организуется извне. Запомнилось еще по 90-му году — я присутствовал на большой тусовке в каком-то клубе политического толка вечером, когда начала поступать информация о результатах выборов в сенат и конгресс. Несколько сот человек топтались в зале, переговариваясь друг с другом. И никаких массовиков-затейников, никаких усилий развлечь публику. Но всем было интересно, а тем, кого происходящее не интересовало, там просто не было.

И потом есть еще одно очень простое объяснение: католическое Рождество далеко не для всех американцев является праздником. Евреи, китайцы, арабы, православные украинцы и русские — дети разных народов и религий, поэтому здесь и не пытаются придать празднику некую всеобщую обязательность. То, что по советской традиции продолжает бытовать в Украине. У нас, если большинство — так обязательно агрессивное, которое пытается мести всех и вся одной метелкой. Потому по-прежнему у нас праздник один для всех, хотя небольшие подвижки все же есть.

Не особо ощущалось предновогодие и на телевидении. Тридцать каналов, которые я имел возможность «листать» по вечерам, показались мне однообразными и пресными. В отличие от нас фильмов у них почти не показывают (за это нужно платить денежки: кабельное ТВ), и это вещь позитивная. Но взамен сплошные говорящие головы. Скучно! Вы думаете, шучу? Нисколько. Я попросил у нескольких украинцев, постоянно живущих в США, подтвердить или опровергнуть мои телевпечатления. Они согласились: смотреть почти что нечего. Иногда они, бедолаги, смотрят кассеты, доставленные из Украины. Дожили…

Вообще, какого-то особого предпраздничного оживления на улицах я не заметил. Но это не критерий, на американской улице себя не показывают. Помнится, поначалу, давно еще, меня мучило одно странное ощущение: что-то не так, а что? Потом понял: здесь никто из прохожих не рассматривает тебя, смотрит мимо. Ты в автономном полете. У нас не то — здесь рассматривают, ты интересен. Как говорит один мой знакомый: село оно и есть село. Тут театральность на порядок выше, каждого пытаются сделать прозрачным. Хотя и у нас много чего изменилось в этом плане.

Не видно на улицах и красивых женщин. У нас ослепнуть можно от их обилия, особенно весной и летом, в Вашингтоне же все больше невзрачные толстушки (несмотря на борьбу с весом многие американцы не худенькие, и это мягко говоря). Объяснение может быть только одно: американские красавицы пешком не ходят. Едва не написал, что их возят. Упаси бог, у них симметрическое равноправие, и женщины сами садятся за руль. В любом случае они не дополняют праздник, как у нас, где едва ли не каждая стремится в праздники выглядеть как можно более эффектно. Тем самым потрафляя мужскому эгоизму, не отстаивая себя как неповторимую личность. Если честно, наш вариант мне нравится больше. Хотя уже подрастает молодое поколение, которое ближе западным поведенческим стандартам.

Не оттого ли у них немало достаточно блеклых, невыразительных магазинов? Ведь последние созданы для женщин (ой, снова крамольные вещи говорю, не дай бог попасться на глаза феминисткам), и если для последних сие некая обыденность, то это заметно. К тому же американская консервативность. Зайдя в Нью-Йорке в магазин, я застыл от удивления — передо мной был районный универмаг моего детства, где-то начала 60-х. Каково? Кто никогда не был в Америке, наверняка не поверит.

В Вашингтоне у нас (мы ездили вместе с генеральным директором нашего центра Владимиром Мандрыкой) был и свой праздник — упомянутая выше ретроспектива фильмов Довженко. Начавшись в Нью-Йорке, она финиширует теперь в американской столице. В знаменитой National Gallery of Arts (это нечто вроде штатовского Эрмитажа), где есть и киноархив, и программа кинопоказов. В середине декабря во время показа фильма «Земля» состоялось официальное представление ретроспективы.

Надо отдать должное ее устроителям: довольно мощная реклама, публикации в прессе — все это обеспечивает аншлаг в зале где-то на 500 мест. Картина шла под оригинальную музыку, сочиненную и замечательно исполненную оркестром из Бостона Alloy Orchestra. Превосходной была и речь украинского посла Константина Грищенко. А после показа состоялась полуторачасовая дискуссия со зрителями, которую вели автор этих строк и американский киновед, профессор Бирмингемского университета Джордж Либер (недавно вышла его книга о Довженко). Высказывались различные точки зрения, в том числе и такая: украинский режиссер был пособником сталинского режима... В тот же день одна из самых влиятельных газет, Washington Post, напечатала письмо ученого Майкла Чепмена, в котором высказана еще более резкая оценка жизни и творчества Довженко. Он сопоставлялся с певцами нацизма, ему вменялись в вину трагедии украинского народа, случившиеся с ним в 30—40-е годы. Я написал свое письмо в ту же газету, где обосновал куда более взвешенный взгляд: Довженко разделял некоторые утопии интеллектуалов своего поколения и в какой-то степени являлся участником и соавтором идеологем, которые использовали затем в целях, далеких от замыслов их создателей. Да и оценивать его нужно прежде всего как художника...

И вот я снова дома. Жена не задает по поводу Америки ни одного вопроса — так, словно я смотался на пару дней в Жмеринку. Захожу в гастроном и уже без слез смотрю на наши прилавки — ей-богу, ассортимент у нас не хуже, хоть убейте меня на этом самом месте. А продукты вкуснее! И женщины красивее.

В Америке мне все же не хватило праздника. У нас его больше. Там работают интенсивнее. И рациональнее. Это так. А в остальном... Я люблю Америку, но никогда не стал бы жить там. Равно как и в любой другой стране. Украина — лучшее место на Земле. Факт для меня непреложный. И с этим светлым чувством я перейду черту Нового года. И вас призываю к тому же.