ТУЗЛА ИЗНУТРИ УЧАСТНИК ВСЕХ УКРАИНСКО-РОССИЙСКИХ ПЕРЕГОВОРОВ ПО ТУЗЛЕ СЕРГЕЙ КУНИЦЫН СЧИТАЕТ, ЧТО ВЛАДИМИРА ПУТИНА ДЕЗИНФОРМИРОВАЛИ КРАСНОДАРЦЫ

Председатель Совета министров Крыма Сергей Куницын известен своим активным участием в разрешении проблемы Тузлы во всех украинско-российских переговорах в Москве, в Киеве, он проводил переговоры между регионами в Краснодаре и в Крыму. В надежде, что ему, наблюдавшему проблему изнутри, известно больше, чем многим сторонним наблюдателям, мы решили поговорить более откровенно. Публикуем беседу нашего крымского корреспондента с Сергеем Куницыным.

— Сергей Владимирович, вы знаете и лицевую, и закулисную сторону проблемы, имели возможность прочувствовать настроение и в Москве, и в Краснодаре. Скажите, в чем секретный замысел, внутренние пружины этой провокации с дамбой и кто его автор?

— Для многих, и для меня в том числе, действия России были совершенно неожиданными и сначала непонятными. И я, человек, который находился в эпицентре интриги, проанализировав все документы, поучаствовав во всех переговорах в Москве и в Киеве, поговорив со многими участниками событий, что называется, по душам, могу сказать — в этом был только политический замысел. Хотя реального смысла даже в области политики у такого решения не было. Все проблемы, которые беспокоят Россию в регионе Азова и Керчи, решаемы за столом переговоров и без подобных эксцессов, но события на Тузле сделали переговоры еще более сложными.

— Известно ли кем и как принималось решение?

— Политическое решение принималось на самом верху, но дело в том, что инициатива исходила из Краснодарского края. Настойчиво требуя такого шага, краснодарцы практически дезинформировали президента России Владимира Путина. Они горячо убеждали его, что «Тузла наша!» и что у них есть все документы по этому вопросу. Очевидно, что тогда высшее руководство России не вдавалось в детали — какие именно документы, о чем они говорят? И какие документы есть при этом у Украины? Соблазняли российское руководство четыре вещи. Во-первых, на первый взгляд казалось: раз был перешеек, раз была коса — это доказывает, что Тузла часть Тамани. Из вертолета президенту России это казалось особенно наглядным, недаром в Киев глава МИД России привез космические снимки. Во-вторых, соблазняла поверхностная легкость решения проблемы. Они думали: засыплем, и никаких сложностей не возникнет. В-третьих, Россию подталкивали и дополнительные обстоятельства: они понимали, что выдвижение по сути территориальных претензий должно оказать давление на переговоры по Азову и сделать Украину более уступчивой. В-четвертых, россияне попадали как бы в свою стихию: натиск, давление, конфликт — это их стиль, так были решены многие проблемы россиян. Авантюра с дамбой полностью отвечала политическим стереотипам политиков типа Рогозина, Затулина, Жириновского. Не секрет, что и другие деятели надеялись на формирование с помощью дамбы своего определенного имиджа перед будущими выборами. В-пятых, россияне пытались также проверить Украину на прочность, ее реакцию, ее способность действовать эффективно и адекватно условиям, хотя я считаю, что здесь Россией допущена стратегическая ошибка на каком бы уровне ни было принято это решение. И Украина уже не та, что была раньше, и Крым не тот. Я на данном этапе даже не представляю, как может быть проголосовано решение о ратификации ЕЭП в украинском парламенте…

Строительство началось 18 сентября. Украина в первые дни молчала. Россияне сначала приняли это за доказательство своего успеха. И только после того как разгорелся скандал, стали искать документы, даже не представляя, что именно надо искать. На переговорах они говорили о том, что у них есть бухгалтерские книги по выплате зарплаты работникам рыбзавода, который находился до войны на Тузле, но в глаза мы этих книг так и не увидели, хотя, естественно, что до передачи Тузлы Украине такие книги были, и где-то, возможно, они есть и теперь, но это ничего не доказывает. Мы предъявили более веские доказательства: дежурную карту, участие жителей Тузлы в украинских выборах, собственность на те предприятия, которые там сейчас размещены, об этом много писали, не буду на этом останавливаться…

— Правда ли, что верхний эшелон политиков России начинает «отыгрывать ситуацию назад»?

— Да, я думаю, что сейчас уже все эшелоны власти в России начинают отыгрывать ситуацию назад и пытаются каким-то образом ее сгладить, выйти из нее, максимально сохранив пристойное лицо. На мой взгляд, очевидного выигрыша у России нет. А потери реальные…

— Можно ли было на переговорах по каким-то признакам определить: российская сторона чувствует, что она не права?

— В Москве это не чувствовалось. Там была крайне жесткая позиция, давление по всем линиям. После Киева и Симферополя, когда оказалось, что в руках россиян никаких документов нет, что отказ от сотрудничества принес одни потери, это чувствуется. Ситуация не в пользу россиян, и они хотят выйти из нее с наименьшими потерями…

— Какова действительная роль краснодарских властей в этой авантюре? Например, их губернатор Александр Ткачев в Краснодаре говорит одно, в Москве — другое, в Крыму — третье, на экране российского телевизора он самоуверенный и жесткий, а в Крыму мы его видели виноватым и осторожным. «Это шоу надо кончать», — говорил тот человек, который вначале так рьяно отстаивал необходимость строительства…

— Ткачев три недели не отзывался на мои звонки. В последние дни перед отъездом в Москву я даже послал ему телеграмму с уведомлением о вручении: «Предлагаю, мол, встретиться на суше, на море, в воде Черного или Азовского морей, на лодках, на острове, на дамбе, по вашему выбору…». Но он уходил от ответа, и эти действия губернатора говорили, что не все так просто, тем более мы были до того хорошо знакомы. И только когда я в Москве в ответ на заявление Михаила Касьянова, что это все осуществляется местными органами власти, сказал ему: «Михаил Михайлович, если там губернатор все это делает, а я не могу с ним ни встретиться, ни переговорить, несмотря на наличие соглашения о сотрудничестве между нами, так посодействуйте в том, чтобы мы встретились…», Касьянов заметил: «Я не могу ему приказать, но я попрошу его, чтобы он с вами встретился, это не нормально, если так…». И не успел я долететь из Москвы, как Ткачев уже трижды звонил мне. Я тут же созвонился с ним, и мы договорились о встрече.

Сегодня, после наших встреч, он также понял, что «ситуация слишком тонко разыграна», и сказал: «Москва, может быть, и далеко, а мы соседи!» Они поняли, что фактически подставили друг друга: сначала они дезинформировали центр, а теперь центр свалил всю вину на краевое руководство.

Если бы существовал вот этот обоюдный ручей взаимоотношений, может быть, и дамба бы не появилась, может быть, губернатор Краснодарского края никогда бы не посоветовал Владимиру Путину насыпать дамбу или попытался бы его отговорить, зная, что у нас эффективное экономическое сотрудничество. Но этого не было, причем не по нашей вине. Переговоры дали большую пользу. Скажу только, что раньше в Крыму и Краснодаре были единые хозяйственные комплексы эфиромасличного и рисового производства, но сейчас они разделены: у нас осталось научная база эфиромасла, у них семеноводство и НИИ рисоводства, у них потрясающие наработки по зерновому хозяйству (вы помните славу краснодарских сортов пшеницы?), нам это надо использовать теперь на взаимовыгодных условиях. Им очень понравился наш опыт функционирования ТПР, у них этого нет, и они об этом только мечтают. А курорт, лечебная база, туризм, морские исследования — вряд ли нам следует тут искать пути каждому свои, лучше работать совместно.

—Раньше вы называли этот проект «большой глупостью». В чем конкретно она, по-вашему, заключается?

— С политической точки зрения глупость в том, что Россия и Украина сесть за стол переговоров по Азову могли бы и без этой истории. С экономической точки зрения эта авантюра не имеет оснований, ибо Россия в действительности платит за проход своих судов по Керченскому проливу всего 1,2—1,4 миллиона долларов в год, а не сотни миллионов, как утверждали их пропагандисты. И что — это цена украинско-российской дружбы? Да там в эту дамбу уже вложено больше, и еще будет вложено неизвестно сколько.

Теперь об экологии. Я инженер-строитель, технолог, шесть лет проработал в системе водного хозяйства, принимал участие в сооружении Северо-Крымского канала, а это сложнейшее гидротехническое сооружение, и я знаю повадки воды. Я родился и вырос возле залива Кара-Богаз-Гол на Каспии. В то время ученые хотели побороться с обмелением залива, и его перекрыли дамбой, примерно такой же, как насыпали краснодарцы. После этого начались катастрофические явления: море поднялось, залив стал высыхать, начались пылевые бури, а это привело к заболеваниям дыхательных путей у людей целых населенных пунктов. И эту дамбу впоследствии взорвали, но залив этим уже не спасли. Я просто глубоко убежден: когда соседи нам говорят, что дамба это хорошо и она снимет разрушительные процессы на Тамани, то не думаю, что это так. Разрушительные процессы идут не только на Тамани, у нас ведь тоже и Азовское, и Черное моря размывают берега, и мы при этом также проводим берегоукрепительные работы, но мы не строим дамбы на четыре километра в море, мы строим берегозащитные сооружения непосредственно на побережье. В Краснодаре же не было не только экологической экспертизы, но даже нет самого целостного проекта. Нам они смогли выдать только несколько эскизных листочков. Они говорят: зачем нам проект, мы восстанавливаем то, что было в природе. Ну, во-первых, было не то же самое, а они хотят довести ширину дамбы до 70 метров. Они и сейчас вывозят туда по 500—600 машин породы в сутки. Они понимают, что в том виде, в котором она есть, дамба не переживет зимние штормы.

Я должен сказать и о том, что мы не нашли подтверждения версии, будто отсыпка дамбы связана со строительством аммиачного терминала. Губернатор Краснодарского края мне подтвердил, что этот проект у них реализуется уже несколько лет, причем против него постоянно и настойчиво протестуют зеленые и многие другие экологические организации. Но терминал строится возле мыса Железный Рог, а это намного южнее дамбы, и из-за этого расстояния она не выполняет той защитной роли, которую ей приписывают авторы версии, то есть не образует защитную лагуну, о которой говорят.

— Поговорим о перспективах. Не думаете ли вы, что дамба в таком виде, как сейчас, все еще несет в себе потенциальную опасность для Украины — например, вот переговоры по Азову не удались, и в любой момент может возобновиться строительство и начнется новое покушение на границу.

— Я надеюсь на то, что в России все понимают нелепость нового обострения ситуации и нам многие говорили, и краснодарцы в том числе, — дальше будем решать мирно. Первый урок должен был научить всех.

— Ну а если провокация какая-нибудь, например, те же казаки начнут занимать Тузлу…

— Но Ткачев при всех же говорил в Крыму, что они полностью контролируют ситуацию, и их казачий генерал Владимир Громов тут в Симферополе говорил, что дальше будем работать иначе…

— Чтобы этого избежать, не думаете ли вы, что было бы правильным каким-то образом изменить ситуацию, скажем, разработать проект и построить через Тузлу тот же мост, и тогда украинский пограничный пост и таможня будут с одной стороны, российские — с другой, а где именно граница и что там с Тузлой никого не будет интересовать…

— Во-первых, когда теперь краснодарцы мне говорят о том, что если дамба перезимует, то разработаем проект комбинированного транспортного перехода (ведь дамба это та же дорога), надо будет только совместно достроить мост в сторону Крыма, и проблема решена, я им отвечаю: если бы ваши действия были согласованы с украинской стороной, если бы совместный проект прошел нормальную экспертизу и вы начали делать это цивилизованным путем, я не исключаю, что в таком случае этот проект мог быть реализован. Но в силу того, что все было сделано вопреки логике, вопреки добрососедским отношениям, говорить об этом транспортном переходе можно будет только после того, по-моему мнению, когда закончатся переговоры по Азовскому морю, и все решит то, насколько цивилизованно они пройдут, будут ли соблюдены национальные интересы Украины. Тем более что в таком виде, в котором сейчас предлагается этот проект, реализовать его будет сложно. Во-вторых, над проектом перехода уже пять-шесть лет работают наши проектные группы. Из трех или даже четырех возможных вариантов перехода (подземный тоннель, мосты и их комбинации в разных местах пролива) дамба и мост через Тузлу это, по мнению наших строителей, самый худший вариант. Но сложность еще и в том, что никому из нас даже в страшном сне не могло присниться, что Россия начнет там строить дамбу, потому расчетов по тузлинскому варианту меньше всего. В-третьих, сегодня уже ни у кого не вызывает сомнений, что именно на Тузле будет стоять наша погранзастава. В таких условиях другого варианта просто нет. Это то, чего добилась Россия этой дамбой. Если бы не было этих действий России, может, никто бы и подумал там ставить заставу. И самое страшное в том, что раньше и наши, и российские рыбаки ловили рыбу без разделения того, где чьи воды. Но сегодня все начали делить воду, патрульные катера задерживают шхуны, если раньше там была только виртуальная граница, то сейчас она уже есть в реальности.