ПРЕДЧУВСТВИЕ НЕВОЗМОЖНОГО

Человечество не знает занятия более неблагодарного и более бесполезного, чем поиск виновных. Особенно в политике. И не только потому, что в процессе увлеченного поиска металлического прута в чужой руке можно совершенно случайно не заметить резиновую дубинку в своей собственной. Просто история знает не так уж много примеров, когда на вопрос «Кто виноват?» общественность получала объективный ответ.

Узнаем ли мы когда-нибудь всю правду о том, что в действительности случилось 9 марта в украинской столице? Как назвать происшедшее? Тривиальным хулиганством? Грандиозной провокацией? Неудачной попыткой государственного переворота? Несостоявшейся революцией? Кто спровоцировал бойню на киевских улицах? Власть или оппозиция? «Беркут» или УНСО? Народные депутаты из ФНС или Президент? Революционеры или провокаторы? А если провокаторы, то какие — идейные или платные? А если платные, то кто платил? Представители оппозиции, чтобы спровоцировать власть на применение силы? Или представители власти, дабы иметь возможность эту силу применить? А может быть, спецслужбы? Тогда какие — отечественные, российские, американские? Все понемногу?

Автора этих слов могут посчитать законченным скептиком, но я абсолютно убежден, что исчерпывающих ответов ни на один из перечисленных вопросов мы не получим никогда. А если так, то (каким бы циничным ни показалось кому-то это мнение) поиск виновных теряет смысл.

Вполне возможно, что попытку найти истину когда-нибудь предпримут историки. Если сочтут это важным. Если сумеют отыскать детальные и объективные свидетельства, проливающие свет на происшедшее в девятый день третьего месяца третьего тысячелетия. И если к тому времени еще будет существовать государство по имени «Украина»…

Ваш покорный слуга рискует нарваться на залповый огонь возмущения с обеих сторон, но он убежден: для сохранения Украины принципиально важно отложить поиск виновных (а если быть откровенным, то, скорее, розыск козлов отпущения). Ибо несправедливое обвинение одних или неправедное наказание для других (особенно в том случае, если это будет очевидным) может вызвать еще большее ожесточение.

То, что случилось, — страшно. И только на страшное везение либо на промысел Божий можно списать то обстоятельство, что толковище возле памятника Шевченко и побоище на Банковой не оборвало ни одной человеческой жизни. Жестокости было достаточно, чтобы напугать. Чтобы несколько отрезвить и власть, и оппозицию, в равной мере измученных многомесячным, изнурительным и, по большому счету, бесплодным противостоянием. Но все еще остается шанс не допустить новой, кровавой и необратимой жестокости.

Стороны почти перешли черту, за которой — иная, беспощадная реальность, лишенная логики и сантиментов. Дабы понять, по каким законам мы будем жить за этой чертой, расспросите любого, побывавшего на гражданской войне. Тем более что в наше время и на пространстве нашей бывшей родины это словосочетание уже давно лишилось прежней, архаичной нагрузки.

Отчего-то вспомнилась одна российская телепрограмма времен первой чеченской кампании. Некий российский офицер пытался оправдать не слишком и не всегда гуманное отношение «федералов» к жителям Чечни. Мол, мы с ними каждый день собственным пайком делимся, а они по нам же каждую ночь стреляют. А если ты постоянно боишься повернуться спиной к тому, кто тебе только что пожимал руку, то (развивал свою мысль офицер) рано или поздно нервная система не выдержит.

Была представлена и другая сторона. Чеченская женщина с подкупающей прямотой признавалась: да, я беру у русских хлеб, иначе мой сын умрет от голода. А когда сын вырастет, он будет стрелять в русских. Потому что если бы их не было, то была бы возможность заработать себе на хлеб, а не побираться у тех, кого считаешь оккупантом.

В словах каждого из участников этого виртуального диалога есть своя логика. Жестокая логика войны. А на войне, тем более на войне гражданской, не бывает ни правых, ни виноватых. Там не существует законов — это и есть основной, непреложный закон войны. И среди чеченских боевиков, и среди российских «федералов» наверняка отыщутся не один и не два патологических садиста. Но никому не придет в голову считать садистами всех русских и всех чеченцев. Зверство нельзя оправдать, но зверство на войне можно объяснить. Потому что на войне зверство неизбежно. Потому что зверство — суть войны.

Стоит ли ждать объятий, роз и подброшенных вверх чепчиков от тех, в чью страну ты въезжаешь на бэтээре и в чей дом открываешь дверь сапогом? И стоит ли стрелять в спину тому, кто только что не доел сам, чтобы не дать умереть от голода твоему сыну? Должна или не должна прощать русских чеченская мать, потерявшая троих детей после прямого попадания в дом снаряда? Должна или не должна прощать чеченцев русская мать, сыну которой отрезали голову только за то, что его запихнули в камуфлированный «хэбчик» и дали в руки автомат, из которого он не успел сделать ни одного выстрела?

На эти вопросы нет ответов, ибо любой ответ окажется лукавством. Тем более что практически всегда есть шанс сделать так, чтобы никому никого не доводилось прощать. Война ненасытна и самодостаточна. Романтические и справедливые войны существуют только в учебниках. Даже воспетые национально-освободительные войны при скрупулезном рассмотрении иногда могут вызвать стойкую ассоциацию с тривиальной резней. Войну можно оправдать только тогда, когда она неизбежна.

Как бы страшно ни прозвучали эти слова, но гражданская война в Украине после 9 марта стала потенциальной реальностью. Но так ли уж она неизбежна? Все ли мирные средства исчерпаны?

Создается впечатление, что сам воздух в Украине источает агрессию. И опьяненные этим воздухом, отечественные политики совершают одну глупость за другой. А как иначе объяснить хотя бы тот факт, что извечные идеологические разногласия между правыми и левыми 15 марта послужили поводом для брутальной и достаточно продолжительной драки с участием народных избранников? То, что еще каких-нибудь пару месяцев назад вызвало бы обычную словесную перепалку, после 9 марта заставляет засучивать рукава…

Сравнение несколько некорректное, но в истории с побоищем на углу Банковой и Лютеранской правых и виноватых искать так же бессмысленно, как пытаться выяснить, кто более жесток в чеченской войне без правил. Накануне событий 9 марта власть не уставала говорить о том, что не пойдет на применение силы, оппозиция — о мирном характере своих политических намерений. Был ли у власти повод не сомневаться, если вспомнить о том, что оппозиция обещала не допустить Президента к памятнику Шевченко? Были ли у оппозиции основания безоговорочно верить власти, если учесть тот факт, что сила уже применялась — при ликвидации палаточного городка? Как вы считаете, стал ли добрее по отношению к оппозиции 20-летний милиционер, получивший по голове металлическим ограждением? Как вы полагаете, стал ли убежденным сторонником власти 20-летний студент, уложенный лицом на асфальт и получивший по почкам милицейским ботинком? Была ли такая уж острая необходимость в возложении цветов? В прорыве милицейского оцепления? В применении силы против тех, кто это оцепление пытался прорвать? Каждая сторона просто желала показать характер. Но ведь за амбициозность отдельных лиц целая страна могла заплатить просто непомерную цену.

Вопросы, поставленные в этой публикации, мы умышленно оставляем без ответов. Потому что часть из них имеют характер риторический, остальные требуют четких, однозначных доказательств, которых мы не имеем. Мы не станем говорить о том, кто в первую голову несет ответственность за то, что случилось. Но мы имеем полное право сказать о тех, кто имел больше возможностей предотвратить случившееся. Власть располагает не только масштабным аппаратом подавления, она обладает (по крайней мере, должна обладать) механизмом несилового решения конфликтных ситуаций. Соответствующие службы не имеют права не иметь десятков, сотен специальных сотрудников — информаторов, аналитиков, психологов, задача которых — сделать все возможное, чтобы другим специальным сотрудникам не пришлось браться за дубинки или тем более — за автоматы. На всех этих специальных сотрудников расходуются бюджетные средства, то есть деньги граждан, в том числе и тех граждан, которые сегодня пополняют колонны демонстрантов. И безопасность этих людей — такая же святая обязанность власти, как и безопасность других людей, одетых в милицейскую форму, с которых берут такие же налоги и права которых гарантированы той же Конституцией.

И люди в форме, и люди с транспарантами — это народ. Не «фашисты», не «каратели», не «красно-коричневые», не «национал-социалисты», не «бесноватая толпа», а народ. А народ вечен, в отличие от власти, которая временна по определению, поскольку избираема, назначаема и снимаема. И если власть не в состоянии управлять страной, если власть не в состоянии обеспечить безопасность народа, то такая власть несостоятельна. Это не обвинение — это констатация факта.

Мы не можем подписаться под обвинениями некоторых представителей оппозиции, утверждающих, что столкновения с милицией спровоцировали затесавшиеся в ряды демонстрантов провокаторы, потому что не имеем доказательств. Мы можем лишь предположить, что подобное могло случиться. Но есть в Украине организация, представители которой обязаны были это знать наверняка, если они считают, что не зря едят хлеб и получают звезды. Которая должна была сделать все, чтобы выявить и локализовать этих провокаторов, в конце концов — наводнить толпу своими «антипровокаторами», способными в случае необходимости взять ситуацию под контроль. Наверное, любые средства — от подкупа до шантажа — оправданы, если речь идет о предотвращении возможной крови. Я не знаю, насколько велик арсенал средств борьбы с беспорядками у сотрудников спецслужб, но я отказываюсь верить, что в этом арсенале только дубинки и водометы. Чего проще — подставить (причем с двух сторон) пацанов под резиновые палки и металлические колья, под камни и бутылки с зажигательной смесью, под слезоточивый газ, под легко прогнозируемую взаимную жестокость, а потом причитать.

Предвосхищая обвинения в поучении кого-либо, оговорюсь: я не имею права указывать власти, как ей поступать (равно как и власть не имеет права указывать мне, что писать), я и не пытаюсь этого делать. Но как налогоплательщика меня не устраивает работа Службы безопасности, полномочный представитель которой рассказывает, чем именно дрались участники столкновений. Но не рассказывает, что именно сделала СБУ, чтобы этой драки не было. И что было сделано не так, раз эта драка состоялась. Я имею право быть неудовлетворенным заявлением руководителя СБУ. Который говорит о том, что не исключает: подобное может повториться. Вместо того, чтобы говорить о том, что будет предпринято все возможное, дабы подобное не повторилось никогда. Я как избиратель имею право быть неудовлетворенным деятельностью власти по обеспечению безопасности граждан. Я как журналист не имею права не сказать: муссирование «национал-социалистической» тематики еще до событий 9 марта можно расценить как попытку оказать психологическое давление не только на оппозицию, но и на правоохранительные органы. Могут ли не верить власти люди, призванные в силу служебных обязанностей эту власть защищать? И как они должны были относиться к оппозиции, если власть давно и прозрачно намекала на то, что по другую сторону баррикад — фашисты?

Выгораживать погромщиков столь же бессмысленно, как и призывать к огульному наказанию тех, чью вину доказать невозможно. Тем более что ни то, ни другое не является функцией прессы. У масс-медиа другие предназначения, одно из которых — объективный анализ действий власти. И, объективно говоря, автор этих строк далек от мысли, что власть неуклюжа от природы. Есть основания считать, что она умеет поступать иначе. Я был готов аплодировать действиям правоохранительных органов во время декабрьских массовых акций, которые теоретически вполне могли закончиться столкновениями, по масштабности как минимум не уступившими мартовским.

Напомним диспозицию. Многотысячная колонна «антикучмовских» демонстрантов под лозунгами «Украина без Кучмы» по Грушевского продвигалась к Верховной Раде, где в тот момент находилась серьезно уступающая по численности, но не уступающая по задору группа «прокучмовских». Перед парламентом они сошлись лицом к лицу. Толпа против толпы. Народ против народа. Люди против людей. Между ними — узкая полоска милиционеров. Перед оппозицией сразу два раздражителя — идеологические противники и блюстители порядка. Численное превосходство обеспечено. В первых рядах — те же унсовцы. Те же призывы — идти вперед, до конца. Та же наэлектризованная атмосфера. Толпа нервничала, медленно шаг за шагом надвигаясь на довольно хилый строй милиционеров. Столкновение казалось неизбежным. Но его не произошло.

Отдадим должное молодым ребятам, стоявшим тогда в оцеплении — ни один не дрогнул, не сделав ни шагу назад, ни полшага вперед. Снимем шляпу перед теми, кто планировал, — милиционеров было демонстративно мало, а многие из них были вызывающе хлипкими. Ни одной каски, ни одного щита, ни одной дубинки. Ничего, что могло бы спугнуть, нарушить зыбкое равновесие.

Риск? Да, но оправдавшийся в итоге. К тому же, это был риск с подстраховкой. Омоновцы были, их было много, и они были рядом. Например, возле гостиницы «Киев». Но камуфлированные крепыши безвылазно сидели в автобусах. А автобусы притаились в переулках. Толпе дали выпустить пар, дали пройти по Грушевского, мобильно и квалифицированно оградив группу сторонников Президента. Затем демонстрантов технично рассеяли, быстро, незаметно разделив реку на отдельные ручейки, никого не толкая и даже не матеря. Могут? Могут. Если захотят?

Господи, да неужели надо иметь диплом психолога или генеральские погоны, чтобы предсказать, как отреагирует накрученная, наэлектризованная, заведенная толпа (уязвленная ликвидацией двух палаточных городков) на несколько тысяч омоновцев в полной экипировке. А ведь был успешный декабрьский опыт… Что, тогда не снимали все это на пленку? Тогда не видели, кто громче всех кричит, кто призывает идти на столкновение? Почему представители спецслужб, как они любят выражаться, не «поработали» с потенциальными провокаторами тогда? Почему? Чтобы было кого класть «мордой в асфальт» 9 марта? Чтобы было о чем говорить с телеэкрана одному, с позволения сказать, журналисту?

Один из знатоков в области «войны в толпе» полушутя-полусерьезно заявил, что если бы Кучма 9 марта пришел к памятнику Шевченко в 11 утра без Ющенко, Медведчука и «Беркута», а с женой, внуком и одним охранником, он бы беспрепятственно прошел к монументу. Шутки шутками, но лично я готов поверить, что в этом случае безопасность всех граждан, включая гражданина Кучму, была бы гарантирована. Как знать, возможно, это был бы первый шаг к диалогу. Альтернативой которому (как справедливо заметил сегодня на страницах нашей газеты всемирно известный политик, диссидент и журналист Адам Михник) является, к сожалению, только одно — война. Которая редко бывает бескровной…

Случилось то, что случилось. Произошло то, чего не должно было произойти. И с моей невысокой колокольни кажется, что абсолютно всем — от омоновца до унсовца, от Президента до журналиста — предстоит сделать абсолютно все, чтобы подобное не повторилось. Потому что мы все — один народ. Потому что рецидива нам не простит ни Бог, ни Украина…

Политика — это искусство возможного. Когда этим искусством не владеют, возможно даже невозможное.