Леонид Грач: «НА МОИХ ПОХОРОНАХ БУДУТ ИГРАТЬ ГИМН СОВЕТСКОГО СОЮЗА»

Утвержденную на прошлой неделе крымскую Конституцию в отечественных политических кругах восприняли неоднозначно. Кто-то увидел в ней залог, что относительное равновесие сил на полуострове из хрупкой конструкции медленно да верно превратится в железобетонное сооружение. Кто-то склонен классифицировать этот документ как предтечу федерализма. Станет ли для Украины 23 декабря днем победы либо днем скорби, покажет недалекое будущее. Пока можно с уверенностью говорить лишь об одном победителе - спикере парламента АРК Леониде Граче. Личности, безусловно, незаурядной, но (как кажется автору этих строк) столь же противоречивой, сколь противоречива (как кажется многим политикам) принятая благодаря его усилиям Конституция…

- Леонид Иванович, убеждая украинских парламентариев «благословить» крымскую Конституцию, вы говорили о возможности криминальной революции. Вы не преувеличиваете значение этого документа?

- Конституция нужна не мне, а Крыму. И необходима она для наведения порядка.

Во-первых, в Крыму очень активно работают российские деньги, еще более активно - турецкие, и, можно сказать, практически не работают украинские. Для того, чтобы контролировать денежные потоки, чтобы привлечь и защитить украинские капиталы, необходимы рычаги, в том числе и политические. Говоря о возможности криминальной революции, я в первую очередь имел в виду окончательное подавление легальных капиталов теневыми.

Во-вторых, даже я не в состоянии (хотя обладаю определенной информацией на сей счет) четко объяснить, что произошло с крымской собственностью, чья она вообще. Прежде всего, это касается приватизации санаторно-курортного комплекса, в который практически не вкладываются средства, но который все еще в состоянии приносить моментальную и высокую прибыль. А до бюджета деньги не доходят. Вот взять итоги этого года: все расчеты показывают, что мы заработали где-то 700-800 миллионов долларов, а получили, если не ошибаюсь, только 70.

В-третьих, Крым - единственный регион Украины, где размещено соединение вооруженных сил другого государства - я имею в виду Черноморский флот. Это очень серьезный фактор, который у нас за спиной, у нас на шее. Достаточно нажать на курок - и все…

И, наконец, я убежден, что непринятие Конституции Крыма сильно подогрело бы шовинистические настроения.

Для того, чтобы справиться со всеми перечисленными проблемами, необходим политический стабилизатор. В крымской Конституции я как раз и видел подобный стабилизатор. Ее принятие должно символизировать вотум доверия Киева Симферополю.

- В случае неутверждения Конституции украинским парламентом, вы обещали референдум. Вы действительно думаете, что на референдуме она была бы одобрена?

- Я знаю ситуацию в Крыму лучше, чем кто бы то ни было другой. Убежден: референдум одобрил бы Конституцию, но это была бы Конституция суверенной республики. Думаю, что в Киеве это понимают. Если бы пошла волна, я бы с ней не совладал. Сегодня даже не 1994-й, тогда хоть социально-экономические условия были помягче.

Вы что, думаете, мне Конституция так легко далась? Вы представляете, что такое записать украинский язык государственным, представляете, что я выслушал? Кем только меня не называли, даже бандеровцем.

Столь же резко восприняли конституционный процесс в России. Я прекрасно знаю, как готовились некоторые заявления в Госдуме, в которых меня обвиняли чуть ли не в национализме.

И вот я приезжаю в родной Киев и получаю - на тебе по мордам! Это, наверное, самая большая обида в жизни.

Представьте, идут переговоры с фракциями, уже, как говорится, полная свадьба, осталось только штамп поставить, а представители Руха выступают с претензиями. И с какими! Всерьез обсуждается вопрос о необходимости замены словосочетания «защита окружающей среды» на «охрану окружающей среды». Это же кретинизм какой-то!

Вы знаете, крымчане, по-своему, скажем так, злопамятны. У них есть определенный счет к Леониду Кучме за невыполнение своих предвыборных, чисто крымских, обещаний. И хотя, я считаю, что за пять месяцев работы мне практически удалось снять антиукраинские и антипрезидентские настроения, тем не менее претензии у жителей полуострова к Леониду Даниловичу остались.

Крымчане не восприняли Рух, и этой партии сейчас в Крыму нечего делать. НДП, голосуя против Конституции, по сути, самоидентифицировала себя как антикрымская партия. Думаю, ей это припомнят.

- А часть депутатов Госдумы идентифицировала вас как украинского националиста. Кстати, крымская Конституция не поссорила вас с Геннадием Зюгановым? Говорят, что вы - большие друзья.

- Мы с Геннадием Андреевичем дружим по-настоящему и давно, еще с 1981 года. Дружим семьями, в этом году вместе отдыхали. Но я не смешиваю дружбу и политику. Как председатель парламента АРК я стараюсь проводить крымскую линию, а не партийную. Если кто-то из соратников Зюганова рассчитывал, что меня избрали крымским генсеком, то он ошибается. Я - человек помиркованный (сохранена авторская лексика. - Прим. авт.), исходить из принципов политического реванша не буду. Не исключаю, что Геннадия Андреевича упрекают: мол, твой друг не такой красный, как хотелось бы, но я такой как есть. Остальное - их проблемы.

- Если вы всерьез настроитесь на участие в президентских выборах-99, вы не откажетесь от поддержки Зюганова и поддержки КПРФ, в том числе и финансовой?

- Не думаю, что рейтинг Геннадия Андреевича в Украине настолько высок, что стал бы залогом победы. Наверное, если пойду на выборы, то буду рассчитывать прежде всего на собственные силы. Надеюсь, что в ближайшее время Украина меня получше узнает, особенно рассчитываю на близкое знакомство с центром и западом.

Что касается денег… Я бы не прибегал к чьей-либо финансовой помощи. Чистые деньги - крайне редкая вещь. Мне, например, кажется, что ни один из ныне существующих кандидатов в президенты, ни одна политическая партия их не имеют.

- Вы оставили за собой право принять участие в выборах-99, но вы не можете не понимать, что у вас нет шансов их выиграть.

- Я их не выиграю. Я и не ставлю цель стать Президентом Украины. По крайней мере, пока. Главная для меня задача на сегодня - спокойно поработать в Крыму. Я предупредил, что если мне не дадут этого сделать, то вынужден буду, если можно так выразиться, уходить в другую плоскость. Пойду на выборы только тогда, когда меня к этому подтолкнут. Все равно больше меня голосов в Крыму никто не соберет.

- Вам не кажется, что это выглядит как политический шантаж?

- Конечно. Это даже не шантаж, это ультиматум. Я слишком долго сидел на скамейке запасных - целых семь лет. Я хочу работать, могу работать и требую, чтобы мне дали спокойно поработать. Крымская Конституция - один из первых и очень важных этапов этой работы.

- Чтобы ставить ультиматумы, надо иметь очень прочную почву под ногами…

- При любых обстоятельствах мое слово способно обеспечить тому или иному кандидату значительное число крымских голосов - в этом можете не сомневаться.

- И какого кандидата вы намерены поддерживать?

- Я считаю, что кто бы ни победил осенью 1999 года, на развитии общества это скажется гораздо меньше, чем хотелось бы, - просто еще не пришла пора. Еще не созрел тот политик, который, «обкатав» себя на серьезном регионе, сможет выйти на общенациональный уровень с серьезной практической программой действий.

Что касается поддержки, то я буду работать с тем кандидатом, который повернется лицом к Крыму. Скажем, в 1994 году, увидев тогдашний набор претендентов, я занял ту позицию, которую должен был занять, - лозунги Кучмы тогда виделись мне наиболее привлекательными.

- Но ведь вы - коммунист, если КПУ выдвинет Симоненко, то вам придется поддерживать его кандидатуру.

- На последнем съезде КПУ я высказал опасения, что в канун президентских выборов партия приватизирует право на линию собственного поведения. Думаю, что в руководстве партии (лидером которой на донецком съезде мне предлагали стать) должно быть больше товарищества. Партия не должна работать только на одного-двух лидеров.

- Насколько я понимаю, ваши отношения с Петром Симоненко далеки от безоблачных…

- Мне кажется, что Петр Николаевич не в полной мере опирается на тот опыт, на тот авторитет, которые у меня есть. Не уверен, что партия от этого выигрывает.

Я считаю, что для Компартии должно иметь большое значение, что коммунист возглавляет парламент столь сложного региона. Что коммунист встал на защиту территориальной целостности Украины.

- Когда вы говорили о политике, который, «обкатав» себя на серьезном регионе, сможет выйти на общенациональный уровень и победить на президентских выборах, вы имели в виду себя?

- А почему бы и нет. Разве есть в Украине другой такой специфический регион как Крым? Это очень хороший полигон для проверки собственных сил. Если орешек окажется мне по зубам, возможно, у меня будет моральное право чувствовать себя реальным претендентом на победу в кампании-2004.

- Крым, вне всякого сомнения, специфический регион. Правда ли, что к специфике Крыма относится и частое применение спецсредства?

- Я считаю, что меня слушали все последние семь лет и слушают до сегодняшнего дня. Часто бывает, что ко мне заходят в кабинет и говорят: «Леонид Иванович, надо поговорить, давай пройдемся по коридору…»

- И вы ничего никому не говорите по этому поводу, не возмущаетесь?

- Всем говорю и постоянно возмущаюсь. И возмущаюсь не только тем, что подслушивают меня. Иногда беседуешь с руководителями правоохранительных структур, а у них срывается: мол, вот был там-то и там-то, скажем, Супрунюк, а мы сняли информацию… Власть не должна подслушивать сама себя и подсматривать сама за собой. Думаю, что в канун президентских выборов спецслужбисты оказывают медвежьи услуги. Хотя слушают, разумеется, не только спецслужбы. Сейчас практически любое бандформирование имеет все возможности для этого.

- Если вы действительно считаете, что вас так давно слушают, у вас должна была развиться боязнь телефонных разговоров.

- А мне нечего скрывать. Я когда вселялся в кабинет председателя Верховного Совета Крыма, даже не проверял, нашпигована комната аппаратурой или нет. С другой стороны, боишься внучке задать лишний вопрос по телефону - просто неприятно от ощущения того, что тебя в этот момент слушают. У меня сыну двадцать лет, это что ж получается: он по телефону даже в любви не может объясниться?

- Насколько я понял, у вас много вопросов к силовым структурам?

- У меня есть вопросы к силовым структурам. Например, не слишком ли долго они ищут Евгения Супрунюка?

- Есть версия, что «дело Супрунюка» появилось по вашей инициативе. Насколько она соответствует действительности?

- К появлению дела Супрунюка я никакого отношения не имею. К сожалению. Потому что этот человек должен ответить хотя бы за то, что при нем в кабинете председателя Верховного Совета Крыма проводились бандитские сходняки.

- Вы уверены в виновности Супрунюка?

- Я не следователь, и тем более - не суд. Но если дело дойдет до судебного процесса, то, безусловно, должны быть затронуты вопросы о растлении крымской элиты, о криминальном перевороте внутри парламента и правительства автономии, о злоупотреблениях в ходе приватизационных процессов. В связи с появлением «дела Супрунюка» многим, очень многим придется хорошенько призадуматься, в том числе и в Киеве.

- Для того, чтобы дело дошло до судебного процесса, Евгения Супрунюка необходимо как минимум найти…

- Полковника МВД не могут найти - смешно. А еще более смешно, что человек, объявленный в розыск, спокойно пишет заявление на расчет в университете МВД в Харькове и никто не предпринимает никаких попыток его арестовать.

- Это достоверная информация?

- Это факт. Как и то, что Супрунюку после смещения с поста председателя Верховного Совета Крыма поручили готовить кадры для правоохранительных органов на Крымском факультете университета МВД Украины - большего издевательства не придумаешь. Министерство внутренних дел, считаю, просто поглумилось над правосознанием.

- Можно ли говорить о вашей неприязни к Супрунюку?

- Можно говорить о необходимости нести ответственность за свои поступки… Кстати, жене Супрунюка, которая осталась одна с тремя детьми и от которой практически все отвернулись, я помог устроиться на работу.

- Ваши вопросы к силовикам ограничиваются только «делом Супрунюка»?

- Разумеется, нет. Я объявил войну криминалитету, и поэтому вопросы к силовикам будут у меня постоянно. Кроме того, не внесена ясность по поводу двух «приветов», которые мне передали осенью.

- Каких «приветов»?

- Кажется, в сентябре служба охраны проинформировала меня о том, что возле моего дома замечен подозрительный человек - раз, второй. Вскоре после этого его задержали оперативники и обнаружили заряженный пистолет. Во время обыска на квартире нашли взрывчатку и удостоверение сотрудника спецслужбы. Парень прошел Абхазию, российские правоохранительные органы имеют к нему вопросы по поводу «мокрых дел».

Прошло несколько дней. Утром выхожу на работу, офицер охраны говорит: «Леонид Иванович, вернитесь, пожалуйста, в дом». Я повозмущался, но подчинился. Оказывается, у охраны вызвали подозрение двое молодых ребят полуспортивного вида, сидевших на скамейке возле моего дома. Руководитель охраны подошел к ним, поинтересовался, кто они. Те ответили, что они сотрудники милиции и собираются на занятия по физподготовке (недалеко от моего дома есть стадион). Когда их попросили предъявить удостоверения личности, они бросились бежать, бросив сумку. А в сумке - маска, удавка, газовый пистолет.

- Вы думаете, что планировалось покушение?

- Я не думаю, что это покушение. Это спектакль, профилактическая мера, попытка вывести из равновесия.

- И чем эти спектакли вызваны?

- Ответ, наверное, должны дать силовики. Но лично я связываю это с той войной, которую я объявил криминалитету.

- Возможность реального покушения не исключаете?

- Нет. Я даже составил политическое завещание.

- И что в нем, если не секрет?

- В нем просьба исполнить над моей могилой гимн Советского Союза.