КТО ЗАРЫЛ «КРОТА»?

Поделиться
Последние полгода для Генеральной прокуратуры стали невероятно урожайными по сбору информации в деле Георгия Гонгадзе...

Последние полгода для Генеральной прокуратуры стали невероятно урожайными по сбору информации в деле Георгия Гонгадзе. Удалось выяснить и доказать факт милицейской слежки за журналистом за некоторое время до его исчезновения. Стала известна история появления украшений Георгия рядом с его телом. Выяснилась причина, почему тело было обезглавлено, а также установлено, что представителями руководства МВД был отдан приказ об уничтожении документов, свидетельствовавших о наружном наблюдении за Гонгадзе. Все эти и многие другие успехи следствия не афишировались. Поскольку на политическом уровне пока так и не принято решение, каким образом ими распорядиться. По одним данным, Президент неоднократно требовал максимально активного и непредвзятого расследования дела Гонгадзе. По другим – следствие всячески тормозилось. Немалую лепту в выстраивание реальной картины происшедшего 16 сентября 2000 года и в последующие дни внес Игорь Гончаров, протоколы допросов которого, по сведениям «ЗН», генеральный прокурор Украины Святослав Пискун возил Президенту в Крым еще в конце весны нынешнего года. Содержащаяся в них информация проливала свет на тайну исчезновения Гонгадзе, а также объясняла местонахождение его трупа и причину его обнаружения. После ознакомления с откровениями Гончарова глава государства предпринял ряд кадровых перестановок в своем окружении. А 1 августа главный свидетель по делу Гонгадзе Игорь Гончаров скоропостижно скончался. Оставив после себя 17 (пока 17) листов рукописного текста, ставших объектом пристального внимания независимых журналистов, специальной следственной комиссии Верховной Рады по делу Гонгадзе и, будем надеяться, Генеральной прокуратуры.

«Я, Гончаров Игорь Игоревич, 1959 г. рождения, уроженец г. Киева, украинец, пенсионер МВД, пишу это заявление в здравом уме и твердой памяти и прошу того, кто его получит, сделать его достоянием общественности.

После того как в июне 2002 года я сообщил начальнику отдела УБОП г. Киева Хомуле о том, кто совершил похищение и убийство журналиста Гонгадзе, и о том, что ряд других преступлений планировали и совершали работники УБОП совместно с лицами, входящими в группировку (…), я был жестоко избит, будучи предварительно подвергнут пыткам упомянутым выше Хомулой и его подчиненным – оперработником Игорем в помещении отдела УБОП на Московской площади.

Хомула требовал, чтобы я не давал показаний в отношении тех работников УБОП, которые вместе с (…) и другим преступником, входящим как и (…) в группировку «Киселя», похитили в сентябре 2000 года журналиста Гонгадзе на бульв. Л. Украинки в Киеве (фамилии этих лиц, как и фамилии работников службы криминальной разведки, отследивших перед этим местонахождение Гонгадзе, я сообщил работнику СБУ (…) и частично (…), а также о причастности работников УБОП к другим убийствам и похищениям, которые осуществляли лица, входившие в группу).

Эти преступления совершались по прямому указанию (…) МВД (…), а впоследствии (…). К этим похищениям и убийствам причастны знавшие о них высшие должностные лица нашего государства (…).

У меня имеются об этом материалы, собранные совместно с работниками СБУ, – а именно: магнитофонные аудиозаписи разговоров, записанное признание (…) и другие материалы. Я предложил Хомуле официально, в присутствии журналистов и работников СБУ, изъять их в том месте, где я укажу. Хомула потребовал, чтобы я отдал ему эти материалы для уничтожения. Кроме того, Хомула отказался фиксировать мои показания, требовал лжесвидетельствовать по фактам, по которым проводится расследование, обещая за это, что я пройду по этим уголовным делам просто свидетелем.

Когда я отказался, Хомула пообещал убить меня в СИЗО руками бандитов, инсценировав смерть мою, как смерть вследствие болезни или самоубийства. После выписки из БСМП (больницы скорой медицинской помощи. – Ред.) меня отказались освидетельствовать на инвалидность, практически не лечили в медчасти СИЗО, несмотря на мои жалобы об усиливающейся боли в животе и частые потери сознания. Думаю, это делается с ведома и по наущению Хомулы. Попытки разоблачить лиц, руководивших и организовывавших преступления, возможно, будут стоить мне жизни. Но я иду на это ради истины и справедливости.

24.02.03. Написано собственноручно. Подпись. Гончаров».

Это заявление содержалось в конверте, который поступил в официальное представительство международной правозащитной организации «Репортеры без границ» в Украине – Институт массовой информации (ИМИ) и был снабжен надписью «Вскрыть после моей смерти». Серия публикаций в Интернете, последовавших после этого, не дает ответа на вопрос, когда и каким именно образом ИМИ получил конверт. Сообщается только, что, кроме процитированного (с купюрами в тех местах, где упоминались конкретные фамилии, сделанными сотрудниками ИМИ) заявления, в пакете были еще два документа – письмо к общественности и состоящее из четырех частей обращение к генеральному прокурору Украины Святославу Пискуну. По словам руководителя юридической службы Института массовой информации Марии Самбур, последний документ в ИМИ не стали читать, полагая, что генпрокурор «лично должен открыть и ознакомиться с содержанием письма».

В датированном же несколькими днями раньше, чем предыдущее, послании Игорь Гончаров писал: «Несмотря на моральное давление, оказываемое на меня работниками следствия Генеральной прокуратуры, несмотря на угрозы расправы надо мной со стороны подследственных СИЗО – спланированные, как я считаю, работниками УБОП Хомулой С. В., - сводить счеты с жизнью и совершать самоубийство, на которое многие рассчитывают, я не собираюсь. Раскаиваться мне не в чем. Также ставлю Вас в известность о том, что в мой адрес все чаще поступают угрозы убить меня, представив смерть мою как следствие моего самоубийства или как смерть от болезни. Очевидно, это связано с моими заявлениями о том, что на суде я имею намерение рассказать о ряде преступлений, инициированных и совершенных работниками МВД Украины и работниками УБОПа г. Киева и входящего в его систему подразделения «Сокол». А также в связи с намерением моим изобличить лиц, организовавших похищение и убийство журналиста Гонгадзе. На суде я собираюсь дать показания в присутствии журналистов, поскольку не доверяю следствию Генпрокуратуры Украины».

Игорь Гончаров, подполковник милиции, бывший старший оперуполномоченный Управления по борьбе с организованной преступностью (УБОП), был задержан по подозрению в причастности к убийствам весной прошлого года в числе других фигурантов дела «оборотней». Вообще-то, в одном из своих интервью глава временной следственной парламентской комиссии по делу Гонгадзе Григорий Омельченко отвергал причастность группы «оборотней», состоящей преимущественно из работников УБОПа, к похищению и убийству Георгия, утверждая, что след этого преступления тянется к так называемым «орлам Кравченко». Но, во-первых, структура как одного из смертоносных «коллективов», так и другого, довольно сложна и запутанна, а потому не исключает, так сказать, двойного гражданства. А во-вторых, даже не будучи непосредственным свидетелем либо участником убийства Гонгадзе, Гончаров мог обладать информацией и весомыми доказательствами, связанными с исчезновением журналиста, в силу своего должностного положения и благодаря разветвленной сети связей в структурах МВД. Высокую степень информированности этого человека в интервью Радио «Свобода» подтвердил и редактор интернет-издания «Украина криминальная» Олег Ельцов, сообщивший о том, что был более десяти лет знаком с умершим и получал от него немало ценных для журналистских расследований сведений.

Ельцов утверждает, что напавшие на него недавно у дверей его квартиры люди были очень похожи на сотрудников УБОПа. В том числе и поэтому у него есть основания связывать случившееся с ним и смерть Гончарова в одну логическую цепочку. Поскольку организаторам нападения на него, считает Ельцов, наверняка было известно о доверительных отношениях между ним и Гончаровым, они допускали, что журналист может располагать сведениями о подробностях происшедшего с Гонгадзе: «Была уже информация, что Гончаров умирает, и я допускаю, что была какая-то утечка информации, либо прослушивали телефоны тех, с кем контактировал Гончаров. И, очевидно, было известно, что он готовится обнародовать ту информацию, которую очень не хочет услышать УБОП, и те документы». Не убивать, а запугать журналиста и было, по мнению Ельцова, целью нападавших на него людей, вооруженных электрошокером.

Не понятно, из каких источников, но в Интернет попала информация о том, что изначально операцию, осуществленную против Гонгадзе, планировалось совершить в отношении Олега Ельцова. И это имеет под собой определенную логику. Поскольку именно материалы Ельцова, написанные для интернет-издания FLB и являвшиеся непосредственно главным раздражителем для гаранта, лишь перепечатывались «Украинской правдой». Представители ИМИ утверждают, будто именно Гончаров сумел убедить вознамерившихся похитить Ельцова в том, что тот владеет информацией о слежке за ним, а потому загодя позаботился о заявлениях в соответствующие инстанции, которые будут отправлены туда сразу же после совершения каких-либо противоправных акций против него. После этого, якобы, эти «заинтересованные лица» умело переключили внимание Президента на Гонгадзе, главного редактора сайта, выдававшего колющий гарантов глаз компромат. Вот только кто были эти «наводчики» президентского гнева? Георгий не был столь же искушен в тонкостях взаимоотношений в милицейско-спецслужбовской среде, как его более удачливый коллега. Да и связями в органах МВД, как оказалось, полезными для здоровья, он, увы, не обладал. Что, собственно говоря, и привело его к гибели.

Но вернемся к персоне нашего главного героя. Фразы типа «Раскаиваться мне не в чем» не должны вводить читающих гончаровские послания в заблуждение относительно его морального облика. Ельцову-то он жизнь спас. А вот другие люди, как утверждают компетентные источники, и о чем, собственно говоря, свидетельствуют пока не доступные широкой общественности материалы следствия по делу «оборотней», ушли на тот свет именно благодаря Гончарову. Есть основания полагать, что на совести бывшего УБОПовца восемь трупов. Двое из этих несчастных застрелены, остальные – задушены. При этом в большинстве случаев в убийстве особой необходимости, простите за цинизм, не было. Поскольку выкуп за украденного был уже сполна получен, а жаловаться в компетентные органы он бы не стал даже под страхом вновь попасть в руки «оборотней» – столь серьезные нелады с законом числились за жертвой. На это в общем-то и рассчитывали члены группировки, бравшие в «разработку» лишь тех, кто ходил под статьей УК – сведения о таких получить для бандитов в милицейской форме не составляло никакого труда. Судя по состоянию трупов, жертвы «обрабатывались» человеком, обладавшим определенным вкусом в этом деле. У многих из них почему-то были даже не выбиты, а вырваны зубы.

Для кого-то явное несоответствие реальных «подвигов» Гончарова и его слов о себе, белом и пушистом, может стать поводом для того, чтобы сделать вывод, будто и все остальное, написанное в его посланиях, – ложь. Других оно может натолкнуть на мысль о том, что это просто желание человека, обреченного на смерть, облегчить душу перед уходом. Но все же главный вывод, который напрашивается из прослеживающегося противоречия, состоит в следующем: если бы Гончаров был оклеветанным паинькой, он никогда не мог бы претендовать на обладание весомой и ценной информацией. Обширный список его противозаконных действий, которым располагает прокуратура, говорит о том, что Гончаров находился в самом эпицентре преступной группировки МВД. Именно тот факт, что он был глубоко интегрирован в милицейско-бандитское сообщество, служит доказательством его информированности и компетентности.

С вопросом же о причинах смерти главного свидетеля по делу Гонгадзе куда все сложнее. «Тот факт, что он умер в результате насильственных действий, у меня сомнений не вызывает», – заявил адвокат Гончарова Вячеслав Смородин. По некоторым сведениям, почти сразу после ареста Гончаров был допрошен с таким пристрастием, что попал в больницу скорой помощи с разрывом внутренних органов и пережил не одну полостную операцию. Люди, видевшие Гончарова в СИЗО после этого, поведали «ЗН» о том, что того невозможно было узнать. Однако, по сведениям этих же источников, за несколько месяцев до смерти Гончаров уже не выглядел столь плохо, он самостоятельно передвигался и не производил впечатление человека, находящегося при смерти. Что должно было произойти с подследственным для того, чтобы он вновь попал в больницу, был парализован, а затем умер? В поисках ответа на этот вопрос одни начинают рассуждать об инъекциях психотропных препаратов, другие утверждают, будто Гончаров был онкологическим больным, и смерть его была неотвратима. Другое дело, что без соответствующей медицинской помощи она пришла раньше, чем этого можно было ожидать.

Истину установить уже невозможно, поскольку через день после смерти тело Гончарова было кремировано. Такая поспешность делает всю эту мрачную историю еще более зловещей. Комментируя сей факт, адвокат Гончарова сообщил, что, возможно, таковым было желание родственников умершего. При этом он не считает, что в морге «могли что-то сфальсифицировать». А руководитель юридической службы ИМИ Мария Сабур в интервью «Львовской газете» сообщила, что сжигание тела Гончарова «не было срочным», поскольку именно такое желание выразили родственники покойного, знавшие, по словам Самбур, истинную причину смерти. Желание родственников, конечно, важно. Но только достаточно ли для нарушения всех мыслимых законодательных норм и ведомственных нормативных актов, согласно которым для тел, умерших в СИЗО, вскрытие является обязательной процедурой? Как сообщил «ЗН» глава парламентской следственной комиссии по делу Гонгадзе Григорий Омельченко, одним из его настоятельных требований к Генпрокуратуре будет требование выяснить – каким образом и по чьей вине не был произведен судебно-медицинский осмотр, на основании которого было бы сделано заключение о причинах смерти Гончарова? Ведь без справки об этом человека нельзя похоронить. Подобное поведение работников СИЗО, по словам Омельченко, тянет, как минимум, на халатность. Больше того, во время вскрытия в подобных случаях врач обязан взять у умершего образцы тканей и сохранить их для возможной экспертизы. В результате ее проведения можно установить, какими медицинскими препаратами его лечили, не вводили ли покойному психотропные вещества. «Еще расследуя убийство Александрова, наша комиссия получила из Минздрава список препаратов, разделенных на группы: какие из них могут ухудшить состояние человека, страдающего тем или иным заболеванием, какие привести к смерти, какие остаются в организме и их можно обнаружить при вскрытии и анализе, а какие выводятся из организма бесследно, совершая при этом свое смертоносное действие», – поведал «ЗН» народный депутат. Кому и почему понадобилось с таким рвением выполнять «волю родственников» Гончарова? Еще один вопрос для следствия.

А вот вопросом, сам Гончаров ушел из жизни или с чьей-то помощью, следствие уже вряд ли станет задаваться, ввиду бесперспективности поиска ответа на него. Но если все-таки отталкиваться от предположения, будто Гончарова убили, то непонятно, почему именно сейчас. Единственное объяснение на сегодняшний день можно попытаться отыскать в словах его адвоката: «Он неоднократно рассказывал и мне, и следователям, и конвою, что если он доживет до суда, то обнародует все эти документы и таким образом поможет раскрыть это преступление». По словам Смородина, он пытался объяснить своему подзащитному: «Игорь, я бы на вашем месте… не говорил всем и вся, что вы что-то знаете. Потому что если вы побаиваетесь, что вас убьют после того, как вы дадите такие показания, то вас скорее могут убить, если вы угрожаете, что дадите там какие-то показания об обстоятельствах убийства Гонгадзе». Но тот продолжал настаивать, что расскажет об этом только в суде в присутствии журналистов. «Боялся, что если он даст такие показания, то исчезнут материалы дела», – сделал предположение адвокат.

Подтвердить подлинность преданных огласке Институтом массовой информации писем пока никто не смог. Однозначно судить об этом не взялся даже адвокат Гончарова. Как сообщил нам Григорий Омельченко, прервавший свой отпуск для того, чтобы, приехав в Киев, получить в ИМИ письма Гончарова, следственные органы должны назначить не только почерковедческую, но и психологическую экспертизу. Поскольку важно выяснить не только то, что эпистолы написаны рукой Гончарова, но и то, в каком состоянии он это делал, писал самостоятельно или под чью-то диктовку. Возможно, результаты такой проверки и прольют свет на содержащееся в письмах противоречие.

Обращает на себя внимание аккуратный почерк, которым написаны письма. Да и объем послания вызывает сомнения в том, что находящийся в СИЗО под неусыпным наблюдением человек мог спокойно и долго предаваться изложению своих мыслей на бумаге. Можно допустить, что текст заявлений наговаривался на диктофон, а затем был расшифрован. Либо то, что все это было написано до ареста Гончарова. Но даже если допустить, будто признания вышли из-под его пера в СИЗО, то непонятно, каким образом такой объемный пакет удалось переправить на волю. Без специального разрешения посещать подследственного может либо его адвокат, либо осуществляющий надзор прокурор, либо уполномоченный по правам человека, либо народный депутат, либо Президент, утверждает Григорий Омельченко. И то эти посещения фиксируются в специальных документах - словом, не проходят бесследно. «Через адвоката письма не могли попасть за пределы СИЗО. Он не имеет права брать какие-либо бумаги непосредственно из рук подзащитного, они должны пройти регистрацию в канцелярии СИЗО», – заявляет Григорий Емельянович. И здесь с ним можно поспорить, поскольку опыт «ЗН», бравшего через адвокатов интервью у Юлии Тимошенко и Константина Григоришина, находившихся под стражей, говорит об обратном. Другое дело, что самостоятельно адвокат Гончарова был бы не способен столь профессионально организовать доставку депеш в нужное место.

Почему в качестве эксклюзивного транслятора гончаровских посланий был избран Институт массовой информации (ИМИ), явно мало известный широким кругам общественности? Возможно, по логике тех, кто проводил операцию обнародования заявлений «оборотня», «Украинская правда», использующая любой повод для освещения темы гибели Гонгадзе, не подходила для этой роли потому, что в ней материалы вряд ли были бы восприняты объективно. «Грани» сейчас в творческом отпуске. Публикации в оппозиционной партийной печати – «Коммунисте», «Товарище» и «Вечерних вестях» – сработали бы на имидж конкретных лидеров партий. А это никак не входило в планы организаторов. В «ЗН», наверное, письма нести побоялись, а в «День» посчитали просто неприличным. Примечательно, что буквально за пару дней до звонка человека, предложившего получить письма Гончарова, руководитель юридической службы ИМИ Мария Самбур поменяла номер своего мобильного, и, соответственно, знать его мог весьма и весьма ограниченный круг людей. Адвокату-одиночке найти номер едва ли под силу, и, судя по заявлениям Смородина, он вовсе не выглядит «бойцом невидимого фронта». Да и вряд ли криминальный адвокат знает, что такое ИМИ, в отличие от тех, кто очень точно из всех СМИ и масс-медийных организаций вычленил именно тот рупор, который максимально подходил для обнародования писем, –ИМИ, представляющий в Украине международную организацию «Репортеры без границ». По всему видно, передавшие письмо люди знакомы с технологией всенародного оповещения, влекущей за собой международную реакцию.

В механизме доставки специфической почты в ИМИ чувствуется рука профессионала-оперативника с опытом: звонок – пакет, звонок – пакет. Четко, как часовой механизм. И по своей четкости действия этих людей очень похожи на действия тех, кто в свое время звонил по секретному телефону в грузинское посольство, чтобы сообщить: в убийстве Гонгадзе якобы виноваты Волков, Кравченко и Кисель. И скорее всего, Гончаров изначально был связан с этими людьми. Обратите внимание на то, что в своем заявлении он говорит о доказательных материалах, собранных им совместно с работниками СБУ.

Как нам уже известно, Гончаров с самого начала был посвящен в подробности затеваемой операции по похищению журналиста. Почему бы не предположить, что самый живой интерес к ней он проявлял и дальше. По крайней мере, трудно отделаться от впечатления, что в группе, проводившей мероприятие, либо в непосредственной близости к ней постоянно находился человек, считавшийся там своим, но работавший на другую структуру. В истории исчезновения и гибели Георгия было предостаточно загадок. Разгадкой для них всех может служить лишь одно – участником событий, связанных с Гонгадзе, был «крот». Если Гончаров был таким «кротом», тогда легко находятся ответы на вопросы:

- почему милицейские генералы были так растеряны, когда обнаружили тело Георгия в Тараще;

- откуда в могиле взялись украшения, находящиеся не на теле;

- почему журналистов, первыми попавших в таращанский морг, аккуратно, но настойчиво выводили к этому месту.

В принципе перечень вопросов можно продолжать, но в данном контексте важно не это. Куда важнее, что письма умершего Гончарова доказывают неправоту г-на Крюгера, который, будучи уполномоченным Советом Европы контролировать ход расследования дела Гонгадзе, заявил, что Украина справится с этим самостоятельно и не нуждается больше в контроле со стороны европейского сообщества.

Поделиться
Заметили ошибку?

Пожалуйста, выделите ее мышкой и нажмите Ctrl+Enter или Отправить ошибку

Добавить комментарий
Всего комментариев: 0
Текст содержит недопустимые символы
Осталось символов: 2000
Пожалуйста выберите один или несколько пунктов (до 3 шт.) которые по Вашему мнению определяет этот комментарий.
Пожалуйста выберите один или больше пунктов
Нецензурная лексика, ругань Флуд Нарушение действующего законодательства Украины Оскорбление участников дискуссии Реклама Разжигание розни Признаки троллинга и провокации Другая причина Отмена Отправить жалобу ОК
Оставайтесь в курсе последних событий!
Подписывайтесь на наш канал в Telegram
Следить в Телеграмме