Ефим Звягильский: «УМИРАТЬ Я БУДУ ДОМА, В ДОНЕЦКЕ, КАК БЫ МНЕ НЕ СТАРАЛИСЬ ПОМЕШАТЬ»

До этой встречи на тель-авивской набережной мне приходилось видеть Ефима Звягильского лишь на фотографиях и по телевизору (во время своей работы в правительстве Звягильский не особенно жаловал прессу). Однако даже этих визуальных представлений о бывшем исполняющем обязанности премьер-министра Украины было достаточно для того, чтобы понять, что от Ефима Леонидовича осталась половина.

Самый знаменитый украинский гражданин Израиля приехал на встречу из Хайфы, где находился по служебным делам. Проведя полтора часа за рулем своего «Сааба», Ефим Звягильский был готов отвечать, как он сказал, на любые мои вопросы. Но «любых» вопросов не последовало. Во-первых, потому что журналист - не прокурор. Во-вторых, наверное, потому что перед собой я увидела не полного жизненных сил комбинатора, а осунувшегося пожилого человека, который изрекал заученные со слов адвокатов тезисы, объявлял о своей лояльности ко всем и вся в Украине. Иногда, уверена, был сознательно неискренним, а иногда сбивался, терялся, но изо всех сил при всем этом пытался убедить меня в том, что возвращение в Украину - это главная и единственная его цель. И в этом я Ефиму Звягильскому поверила. В остальном - предстоит разобраться суду. Об этом в Израиле на встрече с выходцами из нашей страны сказал и Леонид Кучма.

После разговора со Звягильским меня одолевали противоречивые мысли. Думалось о том, почему все же наша прокуратура оказалась бессильной что-либо доказать? Почему дела Бортника, Звягильского, «Дамиана-банка» и Мушко расследовались экстенсивным способом и оказались раздерганными? Почему у нас такое внимание правоохранительных органов уделяется сравнительно мелким «бывшим», а не возмужавшим «нынешним»? Интересно, как поведет себя Верховная Рада, вступившая на тропу предвыборной кампании, в случае очередного обращения к ней Звягильского: монолитно защитит своего или не захочет идти на непопулярный в глазах избирателей шаг? Правда ли то, что дело Звягильского уперлось в нежелание швейцарских (в случае с «Дамиана-банком») и израильских (в случае с наличными средствами) банков оглашать тайны своих клиентов, тем самым подрывая собственную репутацию? Правда ли то, что украинскими правоохранительными органами неофициально получены подтверждения вкладов Звягильского? Подтверждения, которые без официального оформления к делу не подошьешь. Думалось и о том, что по израильскому законодательству в случае утери гражданской карточки (паспорта) гражданину этой страны выдается новая с датой вручения, а справка о паспортных перипетиях, по тому же законодательству, не выдается...

Стереотип восприятия Ефима Звягильского, как непорядочного чиновника, боролся во мне с личными впечатлениями, а также совершенно категоричными выводами Степана Хмары и других, посетивших Звягильского депутатов ВР, о том, что этот человек ни в чем не виновен. Лично я не хочу заниматься подведением черты. Пускай правовые выводы делает суд, а морально-этические - останутся за вами, поскольку все сказанное Ефимом Звягильским было адресовано не мне, а судьям и читателям. Им и решать его судьбу. Итак...

Начало на 1-й стр.

- Ефим Леонидович, после вашего скандального выезда из страны ходило немало разговоров о том, что пересечь украинскую границу вам помогали украинские спецслужбы и сделано это было с целью обеспечения вашей безопасности. Правда ли это, а если нет, то расскажите, пожалуйста, как это все происходило?

- Я оформил свой законный отпуск на 45 дней|. Взял в посольстве Израиля туристическую визу для себя и жены. Поскольку я никогда не был в Израиле, то хотел посмотреть эту страну и надеялся вернуться. 2 октября 1994 года я пересек границу. Никто меня не сопровождал, никакие органы. Ни с кем я не советовался и ни к кому не обращался за какой-то поддержкой или сопровождением. Я как обычный рядовой гражданин по украинскому паспорту прилетел сюда.

Я наблюдал за обстановкой в Украине, и когда 26 ноября под аплодисменты с меня сняли депутатскую неприкосновенность по стопроцентно лживой и провокационной информации бывшего генерального прокурора Дацюка, то понял, что надо мной ведется политическая расправа и если я вернусь в Украину, то меня просто уничтожат. И хотя мне жаль было тех лет, которые я прожил в Украине и из них 40 лет добросовестно трудился во благо государства (не один десяток миллионов тонн сверхплановой добычи угля давали предприятия, руководимые мною), жаль того труда, который был вложен в социальное развитие для блага народа, я принял решение остаться здесь. Я обратился в Министерство иностранных дел Израиля с заявлением-просьбой политического убежища. Заявление у меня приняли. После этого меня пригласили, выдали удостоверение личности и объяснили, что в Израиле нет такой терминологии. Если я по национальности еврей, то по израильским законам имею право получить гражданство в этой стране, а при желании могу вернуться в Украину. Таким образом я получил гражданство 23 марта 1995 года. Впоследствии я еще раз убедился в правоте принятого решения, когда бывший генеральный прокурор Дацюк, выступая в прессе, заявил, что еще исполняя обязанности премьер-министра я имел гражданство Израиля. Это ложь. Я могу показать вам документы, чтобы вы лично убедились, каким числом они датированы.

- А как вы потом устроились здесь? Чем вы сейчас занимаетесь? Где ваша семья?

- Жена и дети находятся здесь. Близкие друзья, с которыми я раньше работал на шахте в Донбассе, взяли меня советником в электрическую компанию. Это крупная компания, с большим объемом работ (годовой объем - около 2 миллионов долларов). Работаю, получаю зарплату. Мне хватает на жизнь, на квартиру. Квартира у меня съемная, есть документы и договора, которые я продлеваю каждый год. На 1997-й продлил всего на полгода в надежде, что за это время решится моя судьба и я немедленно возвращусь домой.

- Вы продали квартиру в Донецке?

- Нет. Квартира со всей обстановкой осталась. Ничего я не продавал и не думаю продавать. Мое кредо в жизни - я родился в Украине и умирать буду в Украине. Какая бы там власть ни была, даже если кто-то будет возражать, я все равно домой вернусь. Не как национальный герой, а как обычный гражданин Украины, проживший там 60 лет и 40 из них трудившийся на благо своей родины и ее народа. Это мое пожизненное кредо, и я от него никогда не отступлю. У меня там мать 88 лет, похоронен отец, друзей много, родственники...

- Ваша мать жива?

- Да.

- А кто за ней ухаживает?

- Мать живет в однокомнатной квартире и пока, слава Богу, ухаживает за собой сама.

- Ефим Леонидович, совершали ли вы в вашей жизни поступки, о которых сожалеете?

- Да. Единственная глупость в моей жизни, которую я до сих пор себе простить не могу, - это то, что я дал согласие идти работать в правительство. Этого я не должен был делать, потому что работал в то время мэром Донецка. Старался делать и делал что-то доброе для города. Это был мой удел. И, если хотите, предел. А если сказать проще, то еврей по национальности не мог работать на должности премьера в 52-миллионном государстве. Это грубейшая, роковая ошибка в моей жизни.

- Вы все-таки считаете, что гонения на вас были по национальному признаку?

- Нет, я так не считаю. Я просто рассуждаю и считаю, что мне туда идти не нужно было. Но нет, не по национальному признаку. Это была политическая расправа. За что? Я сам не могу понять.

- Может быть, все-таки за то, что в предвыборной кампании вы поставили поначалу на Ивана Плюща?

- Я не ставил ни на Ивана Плюща, ни на Кравчука, ни на Кучму. У меня со всеми были ровные, добрые отношения. Я никакого финансирования не производил и не собирался этого делать. Я рассчитывал на добропорядочность, потому что никому в жизни плохого ничего не сделал. Наоборот, были нормальные дружеские отношения, и, кроме того, я честно, добросовестно работал, не считаясь со временем, не жалея ни сил, ни здоровья. Если вы проанализируете события того периода (а я это сделал и в ближайшее время собираюсь опубликовать статью), то увидите, что подвижка в стабилизации экономики просматривалась тогда, и она уже наступила. Надо было только дальше продолжать, добавлять новые методы и варианты. Во всяком случае, это уже было начальным периодом стабилизации экономики в Украине.

- Многие говорили, что вы попали в правительство, потому что ваше появление в Кабмине успокоило регион (назначение было произведено на волне забастовок в Донбассе) и что это было небескорыстно с вашей стороны, что вы, наоборот, стремились туда попасть. Как ваш приход в правительство был связан с забастовкой и были ли в этом все-таки замешаны какие-то деньги?

- Во-первых, я не пытался попасть в правительство. Как я уже сказал, мой приход туда был ошибкой. Я в правительство попал по предложению лично Леонида Даниловича Кучмы и Ивана Степановича Плюща и по согласию тогдашнего Президента страны Леонида Макаровича Кравчука. Большого желания идти туда у меня не было. В момент забастовки я был мэром Донецка, что вполне меня устраивало и на большее я не рассчитывал. Зачем? Мне в то время было 58 лет. Я - Герой Социалистического Труда, профессор, заслуженный шахтер Украины и России и т.д. Если бы мне было 40 лет, может быть, было бы какое-то стремление. Мне это не нужно было, но я понимал, что надо идти помогать выводить страну из этого кризиса. Я - профессионал. Имею большой жизненный опыт. Во всех нюансах, во всех этих забастовках я лично никакого участия не принимал, лидером никогда нигде не выступал, но присутствовал на собраниях, и к моему мнению прислушивались. И тогда, имея полномочия от Президента и лично от премьер-министра, я старался погасить этот конфликт, который разгорелся по всей стране. Не только в Донецком регионе, но и в Луганской области, и в Днепропетровском регионе - во всех угольных бассейнах. И нам это удалось. А о каких деньгах вы ведете разговор, я не знаю. Денег мне никто не давал на погашение, а я не такой миллионер и не мог располагать такими суммами. Мы нашли правильное решение, с которым согласились шахтеры, и то, что правительство пообещало, выполнялось. Последними прекратили забастовки луганчане.

- Ефим Леонидович, я знаю, что вы все-таки держите руку на пульсе всех событий, которые происходят в вашем родном регионе - Донецке, на Донбассе. Как вы можете оценить работу Владимира Щербаня, он ведь был вашим замом? И что вы можете сказать по поводу убийства Евгения Щербаня, которого вы тоже хорошо знали? Может быть, у вас есть какие-то свои соображения? Например, это было политическое или экономическое убийство?

- С Владимиром Щербанем мне удалось проработать около девяти месяцев. Он был исполнительным человеком. Я не знаю, какими методами он дальше работал и что сделал. Единственное, что могу сказать, за два года его губернаторства народ не почувствовал какой-то ощутимой стабилизации экономики, улучшения жизненного уровня. Это мое личное мнение. Что касается Евгения Щербаня, я его знал только как личность, знал, что он народный депутат. Больше ничего не могу сказать, рабочих контактов у меня никогда с ним не было, ни в какие программы он меня не посвящал, не советовался, и я никогда с ним не вел разговоров на эти темы.

- Насколько мне известно, сейчас прокуратура ничего не смогла доказать по вашему делу. Почему вы не возвращаетесь в страну?

- Прокуратура бросила очень большие силы и было затрачено много государственных денег на всякие командировки, проживание в гостиницах и так далее. Но факт есть факт, и от него никуда не уйдешь. Ничего криминального они не нашли и найти не могли. Я не тот человек. Если бы я был какой-то криминальной личностью, то это уже давно бы вышло наружу. Никогда никаких материалов они не накопают, потому что нечего копать. Они дошли до такой наглости, что в нарушение всякого законодательства начали проверять мои личные связи: у женщин, у которых я когда-то ночевал, делали обыски. В горисполкоме они даже предлагали взятки за то, чтобы там написали о том, сколько квартир у меня было, и так далее. Хотя я считаю, что за девять месяцев работы в горисполкоме мы рассчитались со всеми очередниками всех районов за пять лет. 405 квартир мы должны были предоставить остро нуждающимся очередникам. Мне нечего было продавать, квартиры целенаправленно шли на выполнение заложенной в горисполкоме программы. Чтобы хоть как-то меня зацепить, не брезговали никакими методами. Но я счастлив, что у них ничего не вышло, и они это признали. У меня нет никакой обиды на сегодняшнего генерального прокурора, я счеты с ним не свожу. Да, я сведу счеты с бывшим генеральным прокурором.

- Каким образом?

- А я объясню. Когда медики поступают в мединститут, они дают клятву Гиппократа. Я понимаю, что когда эти люди из прокуратуры, профессионалы, поступали в свой институт, они тоже давали клятву быть честными, справедливыми, объективными и не отступать от закона. А этого человека я уважаемым не могу назвать. Это человек, который ради своего кресла, благополучия и должности переступит через родную мать и даже не оглянется. Он это все спровоцировал вместе с господином Омельченко. Я считаю, что он выполнял заказ.

- Чей?

- А этого я не знаю. Но убежден, что он выполнял заказ. Он хотел на моем имени заработать себе больше звезд на погонах. Но, увы, обжегся.

- Ефим Леонидович, но ведь не бывает дыма без огня. Тем более, при том, что мы все сейчас видим, очень сложно поверить, что, находясь при власти, вы бы не занимались какими-то своими интересами или не лоббировали чьих-то?

- А почему вы считаете, что все должны быть такими? Почему не думаете, что в семье не без урода? Цель моей работы была - все для блага народа. Я был против этих валютных бирж, которые грабили народ. Не велось никакой отчетности, все это было бесконтрольно. Мы поэтому и ввели плавающий фиксированный курс, тендерный комитет, где рассматривалось, куда и для каких целей идут средства. Нужно было обеспечить нефтепродуктами посевную, сельское хозяйство, милицию и так далее. У нас был введен давальный кредит. Например, я и министр сельского хозяйства пригласили директора «Южмаша». «Сколько у тебя сегодня готовых комбайнов стоит? Можешь продать несколько тысяч штук? - Да. Сегодня у меня готовых стоит 250, цена - 240 миллионов. - Хорошо. Мы тебе завтра даем 200, чтобы ты отдал эту продукцию». То есть мы считали каждый цент. К примеру, по удобрениям для сельского хозяйства, мне хватало времени принимать каждого производителя, сбивать от 1 до 2 долларов с каждого килограмма. За тот период мы удобрений купили меньше, а площадь охватили больше, хотя уменьшили затраты по сравнению с прошлым годом где-то на 30 млн. долларов. Вся работа Кабинета министров была нацелена на то, чтобы сэкономить, чтобы больше сделать за меньшие деньги. Вот такой я человек.

- А вы не считаете, что рядом с вами, может быть, вне Кабинета министров, находились люди, чью деятельность вы до конца не могли контролировать и, может быть, они пользовались этим?

- Были вице-премьеры по направлениям, которым я доверял и не контролировал. Я доверял Евтухову, Ландику, Шмарову. Я доверял вице-премьеру по сельскому хозяйству.

- Вы сейчас точно так же доверяете людям?

- Жизнь меня, конечно, научила. Я понимаю сейчас, что очень доверчивым быть нельзя. Но я убежден, что они честные люди. Понимаете, всю цепочку, все ядро я держал в руках. Советовался с министром финансов, с его замами, с министром экономики. Очень много времени работали с Национальным банком, не один раз до часу ночи проводили совещания. Я не стеснялся приехать к ним поработать вместе с министром финансов, с министром экономики. То есть я считал, что мы все выполняем единую поставленную задачу - на благо развития Украины, на стабилизацию обстановки.

- Теперь они продолжают выполнять эту задачу, а вы здесь.

- Понимаете, в судьбе бывает такой урок. Выпал мне тяжелый крест. За что, я не знаю, но выпал. Такова судьба.

- А если бы вы сейчас вернулись в Украину, чтобы вы делали?

- Я был бы депутатом Верховной Рады. Может быть, поборолся бы за это звание еще и на следующих выборах. Работал бы, двигал бы те идеи, которые, я считаю, сегодня приемлемы для стабилизации обстановки, то есть где найти пути по наполнению доходной части бюджета. Таких предложений есть много. Я лично считаю, что порядка 5 млрд. долларов, не закладывая никакого труда, не затрагивая интересы 80-85% населения Украины, можно найти. Это делается во всех государствах, а мы не глупее их. В Украине очень много умных и талантливых людей, которые понимают, что нужно не только под себя грести, но и для народа что-то делать.

- И все-таки вы не ответили на вопрос: что вам сейчас мешает вернуться?

- Я не могу вернуться, пока не восстановят мою депутатскую неприкосновенность и Генеральная прокуратура не закроет надуманное «дело Звягильского».

- Какими методами вы собираетесь бороться за это?

- Я обратился к Верховной Раде с просьбой принять решение, руководствуясь здравым смыслом, холодным сердцем и чистыми руками, потому что моя совесть перед депутатами, перед народом Украины чиста. Если этого не случится, я подготовил сегодня материалы, документы, с которыми обращусь в Союз адвокатов Украины, в Союз юристов Украины. На днях выйдет мое послание туда. Готовлюсь подать материалы в Конституционный суд, который начнет работать в январе, и к концу первой декады я эти материалы подам. Я использую все законные методы в Украине. Если все это не принесет результатов, обращусь в Международный суд по защите прав человека. Мой адвокат уже готовит необходимые документы. Другого пути у меня нет.

- А вы не пытались здесь встретиться с Президентом?

- Нет, не пытался, потому что когда-то давно писал лично ему письмо, на которое никакого ответа не получил- ни положительного, ни отрицательного. Я перед ним ни в чем не виновен, ничего плохого я ему лично не сделал и никогда не сделаю.

- Вы так настаиваете на том, что никогда никому ничего плохого не сделаете, как будто Кучма опасается вашего возвращения в страну, потому что вы что-то знаете?

- Я ничего не знаю, и ему нечего бояться. Мы недолго вместе работали, и у меня с ним были нормальные дружеские, человеческие отношения. Но я не знаю, почему он затаил на меня такую злобу. Может быть, он прислушивается к своим советникам. Я лично не вижу причин. Но то, что это - политическая расправа со мной, убежден на сто процентов.

- Сколько вы сегодня получаете?

- Я получаю 5,5-6 тысяч шекелей (3 шекеля - приблизительно $1). Этого достаточно для того, чтобы я нормально здесь жил. Но не деньги для меня сегодня главное. Для меня важен тот авторитет, жизненный путь, который я прошел. Я не заслужил того поклепа, той политической расправы, которую надо мной учинили. И мне очень больно и обидно, мне стыдно. Я должен восстановить свое имя. Это для меня дороже, чем материальное благополучие здесь. Хочу открыто и честно смотреть в глаза каждому человеку в Украине, потому что не виноват. Я только не знаю, что будет после того, как в Швейцарии закончится этот суд. Что потом будут искать? Ну и второй момент, когда мне бросили обвинение в том, что я сюда привез 300 млн. долларов, имея дипломатический паспорт и дипломатическую неприкосновенность. Но это чушь. Я же доказал, что мои дипломатические паспорта в Украине. Государство сделало официальный запрос во все банки, но ничего не было обнаружено. У меня нет здесь вкладов. Вообще нет вкладов ни в одной стране мира. У меня даже кредитной карточки никогда не было.

- Говорили, в общем-то, что если есть какие-то капиталы, то они непосредственно на вашем зяте?

- У меня никаких капиталов нет. Нет! И при чем здесь зять? У них своя жизнь, своя судьба. Не надо меня в этом упрекать. За все время от них мне не поступило даже предложения помочь как-то материально. У меня своя жизнь, своя внутренняя обида. Они есть они, а я есть я.

- Ефим Леонидович, несколько, может быть, сентиментальный вопрос: что для вас родина? Что вы вкладываете в это понятие?

- Это место, где я родился, учился, честно и добросовестно работал 40 лет. И умирать я буду дома, в Донецке, как бы мне ни старались помешать.