Георг Жено: "Театр как способ лечения"

О том, с чего в Украине начиналось волонтерство немецкого театрального режиссера Г.Жено, ZN.UA уже упоминало (см. "Как мы строили мир в Николаевке", №28 от 14.08.2014). Единственному бородатому мужчине в группе, по случайному стечению обстоятельств присоединившемуся к волонтерскому проекту "Новый Донбасс", в школьной постановке досталась роль Святого Николая. Школа №3 в Николаевке, сам город и люди так запали в душу 39-летнему Георгу, что, не ограничившись разовой раздачей подарков, потом он неоднократно туда возвращался. Cнятую в Николаевке инсталляцию "Страх в Украине"

Г.Жено показал уже в нескольких городах Европы. Он также создал проект для привлечения европейских волонтеров Hands&Hearts for Ukraine. Другому волонтеру, который приедет в Украину, режиссер обещает подарить "на удачу" дорогой его сердцу чемодан, с которым путешествует по миру уже 20 лет.

Последняя работа Г.Жено и драматурга Н.Ворожбит - "Моя Николаевка", состоящая из историй школьников, была показана во Львове в июне, в рамках Национального форума "ДОНКУЛЬТ - Мистецькі надра".

- Георг, чем вас так привлекла Россия, что вы задержались там почти на 20 лет?

- Впервые в Россию я приехал еще в 1991 году - в рамках школьного обмена. Потом - в 1996-м. Я не собирался там оставаться. В мои планы входило обучение во ВГИТИСе не более полугода, а затем я хотел продолжить учебу в Гамбурге. Но случились три вещи.

Во-первых, П.Тодоровский отобрал меня на одну из главных ролей в своем последнем фильме "В созвездии быка". А когда тебя выбирает такой мастер, то, понятное дело, ты остаешься. Съемки затянулись на три года.

Во-вторых, чуть ли не с самого начала моей учебы я познакомился с кругом людей, причастных к организации фестиваля молодой драматургии "Любимовка", создавших потом Театр.doc, в котором я также принимал участие. И это стало еще одной причиной - в театре у меня появились близкие по духу люди.

Ну и, в-третьих, я познакомился с моей первой, теперь уже бывшей женой. Мы были студентами, вместе учились. А гораздо позже и со второй - драматургом Ниной Беленицкой, с которой мы вместе потом создавали Театр им.Й.Бойса. Это был гражданский, но долгий брак. И хотя сейчас мы расстались, но остаемся друзьями и продолжаем совместную работу.

В общем, все сошлось так, что на то время Москва для меня была правильным местом.

- Как чувствуют себя люди, постоянно перемещающиеся, так сказать, между двумя родинами - Германией, в которой вы выросли и где осталось много друзей, и Россией, сформировавшей вас в студенческие годы? Не чувствуете себя затерянным между мирами? Как это влияет на творчество?

- Ну в России я не был уже более года… А затерянным между мирами никогда себя не чувствовал. Наоборот, переезды и знакомство с новыми людьми добавляют мне драйва. Режиссером, который ставит нравящиеся ему спектакли и ездит с ними по миру, я никогда не буду. Я езжу потому, что считаю: театром нужно заниматься там, где чувствуется острая необходимость, что именно этот вопрос в этом месте сейчас необходимо прорабатывать. И тогда не ты выбираешь место, где работать, а место выбирает тебя.

Поэтому - да, это сильно влияет на мое творчество. Я думал, что приеду в Украину, поставлю один спектакль, а потом продолжу работу в Болгарии, где в это время руководил театром. Но почувствовал - то, чем мы с Наталией Ворожбит сейчас занимаемся, важно для общества. Поэтому мы договорились продолжать это еще три года.

- Не могли бы вы рассказать подробнее об инсталляции "Страх в Украине" и спектакле "Николаевка"?

- "Страх в Украине" - 50-минутный фильм. За кадром съемок Николаевки - очень личные, интимные интервью с местными жителями о том, что они думают о случившемся, чего хотят, что чувствуют. За кадром - потому что я хотел сохранить приватность людей, говоривших очень откровенно. В этой инсталляции я также рассказываю о том, почему приехал в Украину, как эти события меня изменили и почему я стал волонтером. Надеюсь, моя история послужит заразительным примером и для других иностранцев. До конца года я собираюсь посетить с этим фильмом 12 городов в десяти странах.

"Николаевка" - совместный проект с Н.Ворожбит. В спектакле дети из школы №3 рассказывают свои истории - о том, как пережили войну, о любви к своему городу и друг к другу (у нас есть прекрасная пара). Они выступают со своими историями перед зрителями, но у каждого есть право отказаться от выхода или от какого-то текста. Потому что главное правило - чтобы дети что-то получали от этого. С этим спектаклем мы уже были во Львове. А осенью покажем его в Киеве.

Мы очень полюбили этот проект. И нам кажется, он очень много дает.

- "Николаевка" - это всегда одни и те же истории? Они не теряют свою живость от того, что дети многократно их повторяют? Ведь они не профессиональные актеры.

- Это те же истории, с небольшими исключениями. Но дети делают это добровольно. И мы всегда вносим некоторые корректировки. Кроме того, спектакль мы показываем раз в два-три месяца. Поэтому живость настоящего не теряется. Скорее, это может случиться в часто репетируемых и показываемых спектаклях профессиональных актеров, когда люди мучаются, как изобразить то, что сейчас не чувствуешь. Но рассказывать, как впервые влюбился, можно миллион раз. И все равно глаза будут гореть.

- Как принимала спектакли аудитория в Украине и за рубежом?

- "Николаевку" мы показывали пока только в Украине. И, пожалуй, показ в Николаевке был самым эмоциональным в моей жизни. Спектакль очень сблизил нас с местными жителями.

Во Львове мы тоже почувствовали очень хорошую обратную связь. Львовян поразило еще и то, что дети с Востока Украины так откровенно рассказывают о своих чувствах.

Со "Страхом в Украине" сложнее. В некоторых странах зрители встречали этот спектакль с большой эмпатией. А вот в Берлине мне пришлось потом бороться в дискуссиях с враждебно настроенным зрителем. Очевидно, сыграла свою роль кремлевская пропаганда - мол, в Украине "рулят нацисты".

- Зимой на своей странице в Фейсбук вы написали очень трогательный пост об Украине - о волонтерах, о взаимоподдержке, о том, что, несмотря на войну, почувствовали себя здесь счастливым. Вы не разочаровались с тех пор?

- Нет, я не разочарован. Это совершенно невероятная готовность людей помогать друг другу. Никогда раньше я так часто не слышал вопросы: "Могу ли я помочь тебе?" и "Чем я могу тебе помочь?" Очевидно, после событий на Майдане в людях произошло что-то очень важное. И я не думаю, что это уже куда-то уходит. Единственное, что тревожит - чем дольше продолжается конфликт с Россией, тем меньше будет сил. Это изматывает не только украинцев, но и тех людей, которые хотят приехать помочь.

Фото Марины Врода

- В чем, на ваш взгляд, отличие россиян и украинцев?

- Я могу сказать вообще, не только сейчас. К примеру, знаете ли вы, чем занимаются режиссер и актеры по вечерам, после театральных премьер? Они сидят в ресторане, либо у кого-то в квартире или просто в гримерной, общаются и выпивают. В России в какой-то момент эти посиделки часто могут перерасти в агрессию. Возможно, здесь это тоже есть. Но я работаю в Украине уже 12 лет, ставил спектакли в Театре русской драмы им.Л.Украинки и в Театре на Подоле, но этой агрессии никогда не чувствовал.

Россия же - страна довольно агрессивная. В этом есть как свои плюсы, так и минусы.

- В чем же плюсы?

- Например, я был очень удивлен тем, на каком высоком профессиональном уровне работает театральное (да и журналистское) сообщество. Это очень жесткое, даже жестокое общество. Но в то же время очень продуктивное и справедливое. Пока Путин не стал закручивать гайки, для театрального человека в России был рай. Чтобы двигаться вперед, требовательность и доля агрессивности необходимы. К сожалению, сейчас эта агрессивность служит очень плохим целям.

Мне кажется, это основная разница: Украина - более уютная страна, Россия - нет.

- Но можно ведь и с другой стороны посмотреть. Получается, отсутствие агрессивности у украинцев мешает им двигаться вперед, развиваться профессионально, в том числе и театральному сообществу?

- Это однозначно так. Но сейчас настало время, когда в Украине многое меняется. Стоило бы начать менять и театр. Ваше общество настолько современное, образованное, прогрессивное. Вы доказали это на Майдане. И заслуживаете театр, соответствующий этому современному духу. Но за это, конечно, нужно бороться. Без этого никак.

- А что вы думаете о нынешнем состоянии украинского театра?

- Мне очень нравится, например, то, что сделал в "Дахе" Влад Троицкий. Это совсем другая история. И опять-таки, негосударственная. По всей стране сейчас - во Львове, в Харькове, в Киеве - появляются небольшие коллективы, которые занимаются современными пьесами. Мне кажется, что за ними - будущее украинского театра. Там растет совершенно новое поколение, которое мыслит необычно, нестандартно, современно. Оно занимается не каким-то "высокопоставленным артом", имеющим мало отношения к реальной жизни, но исследует жизнь людей.

- Каковы ваши ближайшие творческие планы в отношении Украины?

- Осенью с Н.Ворожбит мы планируем открыть постоянный театральный проект (где и как - будет вписано в официальный пресс-релиз) - место, где мы будем экспериментировать, продюсировать спектакли, курировать проекты совсем молодых авторов и режиссеров. И, возможно, моя официальная биография дополнится строкой о том, что я не только режиссер, но еще и человек, вырастивший немало других режиссеров (раньше - в Москве, а теперь - в Болгарии и в Украине).

Кроме того, у нас с Н.Ворожбит есть очень конкретный совместный проект с берлинским театром им.М.Горького - можно сказать, одним из ведущих европейских театров сегодня. Это спектакль-интервью с переселенцами. Еще один спектакль "Где Восток?" - театральный дебют кинорежиссера Марины Вроды (в 2011 году получившей за короткометражку "Кросс" "Золотую пальмовую ветвь" на Каннском кинофестивале).

Кроме того, с военным психологом Алексеем Карабачинским мы планируем месяц работать с переселенцами. Я считаю, что театр должен помогать людям прорабатывать травмы и находить новые перспективы в жизни. Попытаемся подключить к этому проекту других психологов и театралов. Вот этим в ближайшие два-три года я точно буду заниматься.

- Какие еще потенциальные темы вы видите в нашей стране как для себя, так и для других режиссеров?

- Я перечислил только свои конкретные проекты. Но мне было бы очень интересно сделать проект с иностранными волонтерами, приехавшими в Украину. Как они здесь видят все происходящее?

Темы как на ладони. Их много. Кроме связанных с войной, все, что касается сексуальных меньшинств. Украина - первая страна в постсоветском пространстве, где люди нетрадиционной сексуальной ориентации смогли официально, в центре города организовать свой митинг, что, конечно, у многих вызвало протест. Я считаю, это важная тема - показать, что чувствует человек, вынужденный постоянно подавлять в обществе свои чувства, боясь дискриминации, потери работы.

Важно также проработать советское прошлое - что происходило в Украине в эти годы. На основе архивных документов.

Кроме того, есть около полусотни прекрасных современных украинских пьес на украинском и на русском языках - о любви, обо всем, что связано с современной жизнью, о том, как выжить без денег... Государственные театры эти пьесы почему-то не ставят. Поэтому нужно место, где они будут поставлены. И мы за это беремся.

- Как будут происходить спектакли-интервью с переселенцами? Их истории будут повторяться?

- Думаю, каждый раз истории будут разными. Работа с людьми будет происходить на сцене. Во Львове мы провели такой эксперимент, когда группа из 11 переселенцев рассказала свои истории и проблемы. Сейчас я планирую итоговый проект - своеобразный синтез того, что было. Тоже в виде инсталляции.

- Украинское общество радикализируется. Вы не боитесь агрессивной реакции на темы переселенцев с Востока и тех, кто там остался?

- Нет. Я понимаю, что это сложная тема. Как раз поэтому такие проекты и нужны. 25 лет Восток и Запад друг с другом практически не общались. И ключевую функцию, с которой государство в данный момент справиться не в состоянии, театр может взять на себя.

Я считаю, что умение строить диалог - это часть моей профессии. Я умею общаться с агрессивными людьми и справляться с агрессивными реакциями. Я знаю, что это есть, и я на это настроен.

- Считаете, такое взаимное неприятие друг друга можно преодолеть?

- Другого выхода просто нет, если есть желание строить хорошее будущее. Я понимаю, что в данный момент с ресурсами и финансово-организационными вопросами ситуация сложная. Но самое главное - это общение. Будущее в стране возможно только при постоянном общении, в том числе со стороны президента и правительства. И сосредоточиться нужно, прежде всего, на том, чтобы дети с Запада и Востока Украины узнавали друг друга, ездили друг к другу, работали над совместными проектами. "Новый Донбасс" - волонтерская организация, с которой я сотрудничаю, работает в школе именно потому, что диалог между Западом и Востоком должен начинаться с самого начала.

Помню, как второклассник из николаевской школы сказал: "Я так полюбил волонтера Алика. Он добрый и хороший. А мне говорили, что люди с Западной Украины очень агрессивные и плохие". Потом кремлевская пропаганда может говорить этому ребенку что угодно, но он уже не поверит, потому что будет помнить Алика с Западной Украины. Я восхищаюсь и горжусь тем, что нахожусь в контакте с такими волонтерами, как он. Но, с другой стороны, на Западе Украины также должны понять, что на Востоке страны живут потрясающе талантливые люди. Украинцам нужно узнавать друг друга. И начинать лучше с детей.

- Я не раз сталкивалась с тем, что иностранцы, даже поддерживающие Украину, считают, что здесь идет гражданская война. Как думаете вы?

- Есть очень много людей, взгляды и мнения которых основываются на чувствах и впечатлениях, но не на знаниях. У меня на этот счет есть не просто взгляд, а исследование, то есть знания. Я разговаривал с большим количеством людей, поддерживающих сепаратистов, а также с пропутински настроенными. И ни один из них не смог отрицать факт, что военный конфликт стал возможен только из-за трех причин. Во-первых, из-за многолетней российской пропаганды на Востоке страны. Во-вторых, в этих местах действовали люди из России, чтобы зажечь такие настроения. И, в-третьих, пришли военные (россияне и чеченцы) с оружием и научили им пользоваться местных. То есть без очень активного, решающего участия России этот конфликт военным способом никогда бы не начался.

Людям промыли мозги. Я разговаривал с несколькими бабушками, которые не хотели выходить из подвалов, боясь, что к ним придет Правый сектор, который "ест младенцев и прибивает детей к дереву гвоздями". То, что для нормального человека звучит, как пересказ фильма ужасов, постоянно распространяется на Востоке страны российской пропагандой.

Так что я считаю этот конфликт не гражданской войной, а российской агрессией на территории Украины. К сожалению, возможным это стало еще и потому, что на протяжении
25 лет между Западом и Востоком Украины не было никакого диалога. Люди на Востоке меня часто спрашивали: "А почему все эти волонтеры с Западной Украины не приезжали к нам раньше? Почему должна была начаться война, чтобы они поняли, что мы - тоже люди?"

В свою очередь, практически все молодые люди моложе 20 лет, с которыми я говорил на Востоке Украины, никогда не были на Западе. И над этим нужно серьезно задуматься. Возможно, если бы диалог начался раньше, то все было бы иначе. Но случилось то, что случилось. Это жестокий урок. И нужно хорошо подумать, как сделать так, чтобы в будущем это не повторилось.

- Недавно Министерство культуры опубликовало список российских деятелей, создающих угрозу нацбезопасности Украины. До этого были сериалы, телеканалы. Что вы думаете о подобных списках?

-- Идет война. Этот факт отрицать невозможно. И пускать в это время в страну людей, которые откровенно сеют ненависть к Украине, наверное, неразумно.

Но… В России есть много таких ужасных списков. Это уровень Кремля. Не стоит уподобляться и прибегать к его методам. Хотя, конечно, легко рассуждать, лежа на диване в Германии, в то время как украинское правительство изо всех сил и любыми методами борется за выживание.

- Как на вашей памяти менялась Россия?

- Я застал три этапа. Во времена Ельцина казалось, что Россия - это страна неограниченных возможностей. Все начало развиваться, люди открывали свой бизнес, появлялась масса идей, и не было такой бюрократии, как в Европе. Казалось, что твоя жизнь - полностью в твоих руках. Эта совершенно невероятная атмосфера энтузиазма, когда люди "горели", резко контрастировала с затхлым депрессивным воздухом Германии.

Пришел Путин, и появилось ощущение, что люди впали в зимнюю спячку.

И третий этап - когда Кремль уже просто нажимает на кнопки ненависти, и она распространяется, отравляя атмосферу страны. Постепенно меняются даже те, кто противостоит режиму, оппозиционеры. Они тоже ведут себя уже не так, как хотели бы. В такой атмосфере очень сложно, не уподобляясь своему врагу, защитить даже себя. Начинается борьба за выживание.

- Какое будущее ожидает эту страну, на ваш взгляд? Изменятся ли отношения с Украиной?

- Это ужасная тема. Я очень хочу надеяться на то, что нынешние события - это конфликт не между Россией и Украиной, а между Кремлем и Украиной. Я знаю, что очень много россиян поддерживают политику Путина. Но как у всех диктаторов в истории эта поддержка может очень быстро повернуться в другую сторону. По крайней мере, я надеюсь, что это скоро произойдет.

- А какие у вас сейчас отношения с Россией? После "Страха в Украине", после "Николаевки"? Что с вашим театром? Театр.doc закрыт…

- У меня очень много друзей в Москве. Я знаю, что всему прогрессивному театральному обществу, по крайней мере в Москве, стыдно за то, что происходит. Они очень переживают. Мне жаль этих людей, потому что сейчас они работают в условиях, напоминающих 1930-е годы в Германии. Все хорошие инициативы в Москве уничтожаются. Работать стало невозможно. Я не знаю, как люди искусства там сейчас живут.

Мои отношения с Москвой таковы, что ездить туда я больше не могу. Честно признаюсь - боюсь. Да и после моих однозначных высказываний о том, что происходит в Украине, есть люди, которые перестанут со мной общаться.

Что касается Театра им.Йозефа Бойса, то после моего отъезда он завершил свою работу в Москве, поскольку связан лично со мной. У меня особое отношение к художнику, именем которого назван театр. Мои родители были его учениками. Я его знал и часто видел, когда был еще мальчиком. Как никто другой из современных художников, Й.Бойс был уверен, что главная задача искусства - это терапия. Поэтому я стремился создать не просто место для жесткой документалистики, а театр как способ лечения. И все наши проекты, в самых разных формах и видах, были на это нацелены. Этим же я продолжаю заниматься сейчас в Германии, Болгарии и Украине.

Последняя премьера в моем театре состоялась осенью 2013-го. В 2012-13 годах проекты спектаклей Театра им.Й.Бойса я передал другим театрам и площадкам. Например, "Узбек" - в Театр.doc, а "Павлик - мой Бог" потом играли в Центре Мейерхольда и в "Гоголь-центре". Это был осознанный шаг. Часть из этих спектаклей по-прежнему живет.

- Некоторые украинские режиссеры говорят, что не могут позволить себе заниматься сейчас игровым кино, считая документалистику важнее. А вас "игровые" жанры привлекают?

- Здесь возникла проблема, которой я совершенно не ожидал. С моими любимыми артистами я должен был поставить в Болгарии "Преступление и наказание" Ф.Достоевского и, на большой сцене одного городского театра, - спектакль "Три товарища" по Э.-М.Ремарку, который до этого уже ставил в Саратове. Я очень хотел это сделать. Но после полугода работы в Украине и сделанных здесь документальных проектов я оказался не в состоянии поставить эти спектакли. Мне казалось неправильным изображать сейчас какие-то вещи, когда вокруг такая реальность.

Т.Адорно однажды сказал, что после Освенцима поэзия уже невозможна. Сопереживая тому, то происходит в Украине, мне трудно ставить спектакли из других реальностей. Необязательно все время говорить о войне. Но зачем изображать чувства и мысли из прошлого, когда рядом столько настоящих и хороших?

- То есть вы хотите сказать, что классика для постановок в театрах отмирает?

- Нет. Но недавно я встретил артиста, который уже два месяца мучает себя, пытаясь играть Гамлета. Он тратит свое время и силы на то, чтобы изобразить то, чего не чувствует и не думает. Зачем? Чем окружающая его реальность хуже?

- Ну, может, ему просто Гамлет не близок? Перефразируя, можно сказать, что человек не может придумать сюжет, который не мог бы произойти в чьей-то жизни.

- Тут надо понимать историю. Время меняется, и мы живем уже в другой реальности. Театр как элемент фикции был прекрасен, когда в реальности людей было мало фикции. Но давайте посмотрим, как изменилась наша реальность за последние 50 лет. Она превратилась в фикцию и виртуальность. Через рекламу, телевидение, мобильную связь, Интернет. Есть ощущение, что мы живем не в реальном, а в виртуальном мире, который сами построили. Поэтому у людей сейчас, наоборот, есть потребность общаться, иметь в городах места, где можно получить контакт с реальностью, с реальными человеческими чувствами, мыслями. И театр для этого, по-моему, - самое подходящее место. Я бы хотел создать театр, в котором не манипулируют, где есть настоящие ощущения.

Когда жизнь превращается в нечто искусственное, возникает потребность иметь что-то настоящее.