Утопия Джека Лондона

В статье, посвященной творчеству Джека Лондона по случаю 130-летия со дня рождения писателя, Александр Карпец дает (в сослагательном наклонении) совет и безусловно сожалеет: «Следовало бы провести «лондоновские чтения», издать полное собрание сочинений… Ничего этого не будет». Что касается издания произведений Джека Лондона, стоит отметить: в советской Украине их напечатали больше чем достаточно (возьмите, например, 12-томное, 1972 года, издание на украинском языке). Что же до «лондоновских чтений», то согласие редакции напечатать эту статью должно прибавить оптимизма слишком пессимистичным искателям Смысла.

Если верить Britannica CD 2000 Deluxe Edition, советское 1956 года мемориальное издание произведений Джека Лондона было в продаже всего пять часов: книги мгновенно раскупили граждане «самой читающей страны мира». Британские энциклопедисты упоминают об этом факте как об эдаком курьезе; уже в двадцатых годах прошлого века на родине писателя умами читателей прочно завладело новое («потерянное») поколение инженеров человеческих душ — прошедшее «школу жизни и смерти» Первой мировой.

Джек Лондон был, кажется, во всех точках земного пространства и своего времени (от Аляски до Таити, от русско-японской войны до войны в Мексике), однако в особую точку «Европа, 1914», ставшую фундаментом тектонических сдвигов в атлантическом мировосприятии, его талант не попал.

У советских к Джеку Лондону было отношение особое: выходец из низов, пролетарский писатель, член американской Соцпартии. В 1919 году сам Владимир Маяковский инсценировал роман «Мартин Иден» (на русский переведен в 1912 г.) и сыграл в фильме главную роль. Тут еще и Владимир Ильич мощно посодействовал народной популярности заокеанского писателя. По словам Надежды Константиновны, прочитавшей вождю мирового пролетариата «Любовь к жизни» (рассказ о животной любви человека к жизни ближнего, который помогает герою, кроме всего прочего, перегрызть волчье горло), «Ильичу рассказ этот понравился чрезвычайно». А в советской стране глас вождя не растворяется в воздухе бесследно...

Зашоренный классовыми догмами взгляд на творчество Джека Лондона кажется сейчас анахронизмом; с этой стороны глубина лондоновского таланта выработана до пустой породы. Сегодня огромный экзистенциалистский опыт писателя требует иного подхода. Я предлагаю читателям обратить внимание на два не слишком часто упоминавшихся рассказа — «Семюэл» и «Морской фермер».

…В 1910 году, после 27-месячного путешествия на почти самодельной яхте «Снарк», Джек Лондон неожиданно посвятил всю свою энергию, все силы и финансы оборудованию Прекрасного Ранчо. Вечный Морской Путешественник решил осесть на земле. «Я действительно собираюсь бросить якорь — такой большой и тяжелый, что все силы ада никогда не смогут поднять его опять». Что же произошло?

После Соломоновых Островов, Фиджи, Самоа, Новых Гибридов, собрав букет тропических болезней, Джек швартует «Снарк» в Австралии. Подлечив капитана в сиднейском госпитале, яхтсмены решают, что с них достаточно, и возвращаются домой на шотландском углевозе «Тимерик».

Сорок три дня транстихоокеанского перехода скрашивали обстоятельные беседы с капитаном судна Робертом Мак-Илвейном. Последний рассказал американскому писателю и путешественнику об удивительном острове Мак-Гилл. Следствием писательского осмысления услышанного стали два рассказа и твердое намерение «бросить якорь» на земле.

Жизнь на острове Мак-Гилл идеальная. В точнейшем платоновском понимании идеального человеческого сосуществования. «Ибо мы считаем, — утверждал основатель идеализма, — самым ценным для людей не спасение во имя существования, как считает большинство (упоминается ленинское увлечение «Любовью к жизни». — Е.З.), а достижение совершенства и сохранение его на всем протяжении своей жизни» («Законы»).

На острове Мак-Гилл достигли такого устойчивого совершенства, «среди семи тысяч человек царила такая трезвенность и согласие, что на всем острове был только один полисмен и вовсе не было кабаков».

«Жители Маг-Гилла преданы старым обычаям, общественное мнение здесь — закон, священники пользуются большим влиянием. В наше время мало найдется мест, где так почитают родителей и слушаются их. Молодежь гуляет только до десяти часов вечера, и ни одна девушка не пойдет никуда со своим кавалером без ведома и согласия родителей».

Можно предположить, что такой замечательный результат достигнут с помощью абсолютного обособления мак-гиллского сообщества от остального мира, такое обособление консервирует действительность и делает невозможными перемены. Недаром же Платон, не полагаясь на методы воспитания и законы идеального государства, размещал ее, от греха подальше, в безлюдном месте и, главное, подальше от моря. Близость моря «хотя и дарует каждый день усладу, на деле это горчайшее соседство. Море наполняет страну стремлением нажиться с помощью крупной и мелкой торговли, вселяет в души лицемерные и лживые привычки, и граждане становятся недоверчивыми и враждебными как друг по отношению к другу, так и к остальным людям» («Законы»).

Ничего подобного не произошло с мак-гиллцами несмотря на то, что их остров не просто открыт миру, а открыт абсолютно. Благодаря майорату, который уважали все идеалисты — от Платона до Гегеля. «Остров Мак-Гилл невелик, и только ограниченное количество его жителей могло прокормить себя на земле. Те же, кому земли не хватало — а таких было много, — поневоле уходили в море для заработка. Так шло из поколения в поколение. Старшим сыновьям доставалась земля отцовских ферм, младшим — море, которое они бороздили весь свой век».

«Этот моряк исколесил весь свет, но мечты и желания его были просты, проще, чем у какого-нибудь наивного деревенского домоседа. Отец его прожил семьдесят один год на острове Мак-Гилл, и не было случая, чтобы он оставил свой дом, свою постель хотя бы на одну ночь. Вот это была идеальная жизнь, по мнению капитана Мак-Элрата. И он не понимал, как это люди могут по собственной воле бросить ферму ради моря. Он объездил весь мир и знал его так, как сельский башмачник, сидящий в своей лавчонке, знает свое село (...). Но как томительно скучны были все эти скитания! Если бы не погоня за хлебом насущным, такая жизнь казалась бы капитану и вовсе бессмысленной».

Таким образом вырисовывается рецепт реальной (в отличие от платоновской) идеальности острова Мак-Гилл: суровое, ригористичное воспитание и обязательная, даже принудительная, открытость миру (в отличие от классической, например, спартанской, отдельности и закрытости). «Молодые люди отправляются в плавание, и разгульная жизнь портов дает им возможность «перебеситься», но в промежутках между рейсами они, возвратившись домой, ведут прежний строго нравственный образ жизни: ухаживают за девушками только до десяти часов вечера, по воскресеньям ходят в церковь слушать проповедь, а дома слушают все те, знакомые с детства, суровые наставления старших». Это рецепт внеисторического, почти райского существования.

Джек Лондон знал о нечестивой реальности жизни не с чужих слов. Справедливая жизнь — исключительная редкость; идею справедливости своими глазами вообще не увидишь, здесь надобно зрение разума, поскольку идея, идеал является сущностью умодостижимой. Джек Лондон, посетив десятки островов, ни разу не был на острове Мак-Гилл, но сумел постичь идеал лучше многих философов. И, оставаясь человеком действия, «упорно предавался сельской жизни и сельскому труду — как одному из немногих возможных справедливых и идеалистических способов человеческого существования».

«Ему чудилась ферма с пристройками под соломенной кровлей, и играющие на солнце дети, и жена на крыльце; в хлеву мычат коровы, на дворе кудахчут куры, из конюшни доносится топот копыт, по соседству стоит отцовская ферма, а за ней — широкая равнина и любовно возделанные отгороженные поля, которые тянутся до гребня пологих холмов...» («Морской фермер»).

Я не побоюсь сказать, что в описаниях идеальной и справедливой жизни Джек Лондон достигает вергилиевых высот. Сравните:

Трижды блаженны — когда б они счастье свое сознавали! —

Жители сел. Сама, вдалеке от военных усобиц,

Им справедливо земля доставляет нетрудную пищу…

В поле мычанье коров, под деревьями сладкая дрема, —

Все это есть. Там и рощи в горах, и логи со зверем;

Трудолюбивая там молодежь, довольная малым;

Вера в богов и к отцам уваженье. Меж них справедливость,

Прочь с земли уходя, оставила след свой последний.

(«Георгики»)

***

По Джеку Лондону, остров Мак-Гилл расположен в северной Ирландии, «узкий пролив, всего полмили в ширину, отмежевывает остров Мак-Гилл от суходола Ирландии». В соответствии с картой Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии, на ирландской стороне нет острова Мак-Гилл, однако есть island Magee (на самом деле, полуостров). Не об этом ли айленде писал достославный американец, не его ли Мак-Гилл является литературным вымыслом, нам не удалось выяснить даже с помощью British Council. Впрочем, ответ на этот вопрос уж не столь и важен.