Елена Франчук: «Я по определению хорошая»

Возможно, журналисты выросли из неправильных детей, которые потрошили игрушки, желая узнать, что находится внутри, и не верили в сказки, потому как больше интересовались вопросом «а что же случилось с героями после хеппи-энда?». А, может быть, просто так сложилось, что «нежный возраст» украинской журналистики пришелся как раз на то время, когда на сказочные сюжеты возник острый дефицит, а герои, если и появлялись, то прежде всего отрицательные. Так или иначе, но сегодня вряд ли кто-то станет сомневаться в том, что нас окружает немало «плохишей». Зато поверить в существование «кибальчишей» нам гораздо труднее. Особенно, если претенденты на это звание в полной мере обладают всем тем, чего лишено подавляющее большинство населения Украины – высоким социальным статусом, солидным достатком и, чего скрывать, определенной властью. Мы уже (или еще) не готовы верить в то, что за словом, каким бы прекрасным оно ни было, не стоят задние мысли. Мы хотим судить по результатам.

За годы независимости в Украине появлялось и незаметно исчезало с трудом поддающееся счету количество разнообразнейших благотворительных фондов. Создавались они тоже с разными целями. Одни – для отмывания денег, другие – для прикрытия не всегда чистой деятельности, третьи – для самопиара… И лишь единицы – действительно с заявленными целями. Но уж если эти единицы, а также результаты их деятельности есть, то почему бы об этом не рассказать? В конце концов не так уж много сегодня в стране дочерей экс-президентов и жен олигархов, которые бы так же, как Елена Франчук, не на словах, а на деле занимались благотворительностью, принося вполне реальную и ощутимую пользу обществу.

— Елена Леонидовна, вы не часто даете интервью. Почему? Редко обращаются или вы отказываетесь?

— Я не люблю давать интервью. Во-первых, для меня действительно легче и интереснее сделать какой-то проект, чем о нем говорить. Во-вторых, как-то так получается, что не особенно есть кому давать интервью, потому что некому его брать. Качество интервью ведь во многом зависит не только от интервьюируемого, но и от интервьюера. Так вот качество вопросов, а потом и расшифровок, на мой взгляд, нередко оставляют желать лучшего. Очень часто предлагаемые вопросы, их направление мне просто не интересны.

— И все же между вашими первыми интервью и последним, данным в сентябре УНИАН, чувствуется большая разница. У меня есть ощущение, что вы стали гораздо увереннее с тех пор.

— Когда я отвечала на вопросы в 2003 году, то многого не знала. Многое для меня было неизвестным и непонятным. Сейчас я уже знаю, пройден большой путь…

— Дело даже не в фонде. С начала его работы прошло шесть лет. Как вы изменились за это время?

— Ну, я точно стала взрослее, увереннее в себе, появился опыт — «сын ошибок трудных»... Это не прошло бесследно.

— Вы — человек с совершенно другой ступени социальной лестницы, другого уровня достатка, чем большинство украинцев. Посещая детдома, общаясь с социально неблагополучными людьми, вы, по сути, совершаете вылазки из своей привычной жизни в совершенно другой мир. Зачем вам это нужно? Что такое благотворительность для вас?

— «Вылазки» в детдома и общение — это как раз следствие того, что я взяла на себя ответственность, основала фонд по борьбе со СПИДом и борюсь с эпидемией в стране. Для меня это было естественным состоянием души, моей внутренней потребностью на определенном этапе. Вот такая личностная зрелость…

— Может быть, сейчас вы уже привыкли, а что чувствовали в первый раз?

— К этому нельзя привыкнуть в принципе. Каждый раз чувствуешь одно и то же — переживание, сострадание, желание как-то помочь. Нельзя остаться равнодушным, особенно глядя на брошенных в детдомах детей.

Для меня достаточно знаковым был наш первый проект 2004 года — дом ребенка «Березка». Он находился в ужасном состоянии и, кажется, не знал ремонта никогда — там не было горячей воды, протекали потолки, стены покрылись плесенью. Когда приходишь и все это видишь, то первое желание — отремонтировать, чтобы стало сухо, тепло, чисто и уютно… В процессе ремонта мы общались с работниками детдома, видели их воспитанников, спрашивали о том, сколько таких детей, какова тенденция последних лет…

Стало понятно, что детей, от которых отказываются родители, становится больше. Понятно было, кто их мамы — инъекционные потребители наркотиков и женщины секс-бизнеса, культурно говоря. Сразу же определилось несколько направлений деятельности. Первое и самое эффективное — предупреждение появления ВИЧ-инфицированных детей. И второе направление — это сами детки, что с ними будет. Если с каждым годом их будет появляться в детдомах все больше, то в определенный момент государство просто не справится с их обслуживанием, потому что эти дети требуют специального ухода, лечения. Кроме того, существуют риски, что, подрастая в детдомах, где достаточно рано начинается сексуальная жизнь, и не ознакомленные правильно со своим статусом, не наученные с ним жить, эти дети будут подвергать опасности не только свою жизнь, но и своих сверстников.

— А сколько они вообще могут прожить?

— В принципе столько, сколько и здоровый человек. Сейчас существует антиретровирусная терапия, которая не позволяет ВИЧ-инфекции перейти в стадию СПИДа.

— Хоть вам и не нравится вопрос о том, как было принято решение создать Фонд «АНТИСПИД», поскольку задают его слишком часто, я все же не стану исключением. У меня возникают сомнения, что сухие цифры статистики способны вызвать столь сильные эмоции, чтобы в результате появился вот такой фонд. Как все-таки родилась эта мысль?

— Почти все интервью начинаются именно с этого вопроса… Когда я его слышу, у меня возникает ассоциация с фильмом «Ирония судьбы, или С легким паром»: каждый год
31 декабря мы с друзьями ходим в баню… И я начинаю подробно рассказывать. Повторюсь: наверное, это была какая-то определенная внутренняя личностная зрелость. Когда я рассказываю об этом западным журналистам, то у них никаких сомнений не возникает, они говорят: «Да, мы вас понимаем. У многих это происходило именно так».

Когда человек во многом благополучен, у него все хорошо, и материальное положение позволяет ему заботиться не только о себе, но и об окружающих, он создает благотворительные фонды, собирает пожертвования, то есть как-то инвестирует свое время и деньги в помощь окружающим. Это — внутренняя потребность, и она совершенно естественна.

— В 2003 году между Украиной и Всемирным банком было заключено соглашение о займе «Проект «Контроль за туберкулезом и ВИЧ/СПИДом в Украине», которым предусматривалось выделение 60 млн. долл. под конкретную программу. А спустя еще несколько месяцев Кабмином было принято постановление о «внесении изменений и дополнений», согласно которым к реализации программы по борьбе со СПИДом должны активно привлекаться общественные и благотворительные организации. Многие связывали рождение Фонда «АНТИСПИД» именно с этими фактами. Этим и был продиктован мой предыдущий вопрос.

— Вы бы сразу так и спросили… Я очень горжусь тем, что ни копейки государственных денег у нас не было. Я назвала фонд «АНТИСПИД» Елены Франчук для того, чтобы ни у кого не возникало никаких сомнений в том, чем он занимается и кто за это отвечает. Бывают люди, которые в принципе ничего плохого хотеть не могут. Есть «плохиши», а есть «кибальчиши». Так вот я по определению хорошая (смеется), и не могу думать о нехороших вещах. Я бы тогда точно не поставила свое имя. А так это — персонально моя ответственность за то, что в фонде все кристально чисто. Думаю, мы стали первой благотворительной организацией в Украине, которая делала международный аудит. Все отчеты висят на сайте.

Пожалуй, единственная связь моего фонда с государством это та, что, благодаря договоренностям с фондом Клинтона, мы снизили стоимость закупки лекарственных препаратов для Украины в пять раз. При этом лекарства мы сами не закупаем, а просто предоставили эту возможность государству, были организаторами.

Отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что люди очень часто хотят думать плохо. Не знаю почему, но им так легче. Завуалированно, но вопрос звучит именно так: хотела ли я получить доступ к государственным деньгам и этими деньгами как-то нехорошо распорядиться. Так вот: у меня нет никакой надобности воровать у государства деньги. Мое единственное желание — помочь моей стране и государству справиться с проблемой. Потому что здесь живу я и мои дети. А жить в стране, в которой риск заразиться ВИЧ/СПИДом самый высокий в Европе, очень небезопасно.

Шесть лет деятельности фонда, мне кажется, полностью отмели сомнения в том, зачем он был создан. Мы проводили опросы: нашим информационным сообщениям и тому, как мы тратим деньги, действительно доверяют.

— Какие проекты для вашего фонда актуальны на данный момент, какие вы собираетесь реализовывать, а какие, возможно, не удалось воплотить в жизнь?

— Все, что хотели, мы воплотили. Все, за что брались, мы реализовывали. Качественно и эффективно. Я считаю, что самым важным достижением фонда является то, что мы изменили отношение к проблеме ВИЧ/СПИДа в стране за эти годы. Изменили поведение людей: они научились жить в условиях, когда царит эпидемия. Мы смогли вовлечь в борьбу со СПИДом представителей совершенно разных слоев населения — от селебритиз и крупных бизнесменов до простых волонтеров. Реализуем два долгосрочных проекта с фондами Билла Клинтона и Элтона Джона, продолжаем строить информационные кампании фонда. Поскольку фонд планировался с очень амбициозными целями — изменить отношение украинцев к проблеме, изменить их поведение, то мы изначально заложили долгосрочную стратегию, и теперь пошагово ее реализуем. Сейчас находимся в процессе подготовки очередной информационной кампании.

— То есть основные задачи, насколько я поняла, это именно информационные кампании?

— Это главная задача. Предупредить легче, чем лечить. Совершенно банальная аксиома, которая работает. Причина более 50% новых случаев сейчас – незащищенный секс.

— А конкретную помощь вы оказываете?

— Да, оказываем. Дом ребенка «Березка», детский дом в Харькове, отделение в роддоме в Киеве, всеукраинская больница в Киево-Печерской лавре. Ее мы тоже отремонтировали и купили оборудование, которое было крайне необходимо. Мобильные клиники…

Я сейчас просто перечисляю, не углубляясь в каждый из проектов. Мобильные клиники работают по регионам очень хорошо. Это непосредственная помощь людям, которые обращаются.

Макеевка… Мы первыми обратили внимание на проблему ВИЧ-позитивных детей. Ремонтируя «Березку», мы познакомились там с семилетней Надей. У нее был ВИЧ-позитивный статус. И хотя дома ребенка рассчитаны на детей до четырех лет, девочка продолжала жить там, потому что ее отказывались принимать в школу, брать в другие учреждения. Росла в «Березке», помогала нянечкам, убирала за маленькими детками… Мы нашли учительницу, которая приходила в детдом и занималась с Надей. Но тогда и встал вопрос: а что делать через несколько лет, когда таких детей будет появляться все больше?

Обратившись к опыту европейских стран, сумевших взять эпидемию под контроль, мы выяснили, что там проблема решается с помощью фостерных семей. Поэтому в Макеевке мы купили дом и квартиру для мам, которые хотели взять на воспитание детей, но им не разрешали, поскольку их жилищные условия не соответствовали нормам.

— Это являлось частью проекта «Дети+»?

— Тогда еще нет. Это был просто естественный отклик на ситуацию. Совместный проект с Фондом Элтона Джона родился позже, в 2007 году. В его рамках Элтон Джон дал грандиозный концерт на Майдане Незалежности. Тогда мы и стали готовиться к программе, начавшейся весной 2008 года. В сентябре мы объявляли первые результаты, которыми страшно гордимся. Так, например, за год в семьи были устроены 52 ребенка, 492 вернулись в свои биологические семьи. 788 работников системы образования прошли обучение на тренингах. Предоставлена психоэмоциональная поддержка детям и родителям в процессе поэтапного раскрытия ВИЧ-позитивного статуса…

— С какими трудностями вам пришлось столкнуться при организации уже второго визита в Украину Элтона Джона?

— Ни с какими.

— Ну были всякие выступления местных депутатов…

— Это не трудности и даже не неприятности. Так… Просто фон.

— Как вы относитесь к усыновлению кино- и поп-звездами детей из бедных стран?

— Положительно. Человек, который взял на себя ответственность и изменил жизнь даже одного ребенка, достоин всяческого уважения и восхищения. А уж если больше одного…

Что плохого, если звезды усыновляют детей, например, из Африки? Какие тут могут быть минусы, если дети растут в нищете, голоде, без образования, без какого-либо медицинского обслуживания? И этих детей берут в семьи, воспитывают как своих собственных, у них появляется возможность жить в нормальных условиях.

— Что представляет собой соглашение между фондами «АНТИСПИД», Виктора Пинчука и Фондом инициатив Клинтона?

— Это пятилетний проект, которым мы тоже очень довольны. Первым его результатом стало то, что, как я уже говорила, стоимость антиретровирусных препаратов для Украины удалось снизить в пять раз. В рамках этого проекта наркозависимые пациенты получают заместительную терапию. Нами также были внедрены быстрые тесты, которых раньше Украина не признавала. Их преимущество в том, что узнать результаты и провести консультирование становится возможным за 20—30 минут. Это очень важно, поскольку многие представители маргинальных групп за результатами обычных анализов, которых надо ждать несколько дней, не возвращаются.

На базе 12 медицинских учреждений нами было протестировано 2 148 человек, и у каждого четвертого была выявлена ВИЧ-инфекция. 527 человек с таким диагнозом направлены в Центр СПИДа для получения необходимого лечения. Мы также готовим специалистов по заместительной и антиретровирусной терапии.

— Чем было мотивировано спонсорство Фонда Клинтона? Бытует мнение, что помогать лучше дома.

— А мы где помогаем? Суммы выделены Фонду Клинтона, который оперирует ими в Украине. Эти деньги работают здесь. Просто Фонд Клинтона с его опытом, умением и связями способен распорядиться этими деньгами значительно эффективнее, чем кто-либо другой. И мы здесь, рядом — партнеры в этом проекте — помогаем и понимаем, на что тратятся деньги. Я могу сказать, что это было движущей силой для привлечения лучшего международного опыта, существующего в мире.

— Приведите пример, как эти деньги вернулись в Украину?

— Они ни на секунду не покидали Украину. Фонд Клинтона открыл здесь представительство, деньги перечисляются туда потраншево, ежегодно. Все они работают здесь, плюс на эти деньги привлекаются деньги других фондов для реализации проектов в Украине. Это главное условие. То же самое происходит с Фондом Элтона Джона. Мы за этим внимательно следим.

— А почему вы об этом не говорите?

— Мы говорим об этом с самого начала.

— Как происходит процесс создания ваших социальных роликов? Понятно, что работают агентства. Но как возникает идея?

— Когда мы планировали деятельность фонда, то провели мозговой штурм и изначально спланировали, какой должна быть информационная кампания — какие мессиджи нужно донести в самом начале, а какие постепенно, раскрывая ситуацию и меняя поведение людей. Придерживаемся этой логики. Сначала формируем цель — какую задачу должен решить ролик. Потом к нам приходит агентство, мы отбираем идеи и проводим тендер на производство. Я думаю, что успех информационной кампании по борьбе со СПИДом, проходящей в Украине, во многом связан с тем, что, во-первых, это — последовательная система, где все логично, взаимосвязано и одно дополняет другое. Во-вторых, ролики очень качественные и работают строго на целевую аудиторию. У нас все профессионально.

А ролик «Презерватив — твоя гумова броня» — эксклюзивный. Он родился спонтанно — без агентств и тендера. В ходе подготовки к проекту AIDS Army Fashion родился этот слоган. Он так понравился, что под него появилась концепция, которая потом была реализована. И это очень здорово работает.

— Давайте поговорим о том, как кризис повлиял на благотворительность в Украине. Коснулось ли это ваших программ, были ли они сокращены, урезано ли финансирование? Если да, то по каким направлениям?

— Проще всего говорить о себе. Мы не сократили благотворительной деятельности, наши программы продолжаются без изменений. Мы даже немножко увеличили материальную помощь людям с ВИЧ/СПИДом и медицинским учреждениям.

Год назад мы проводили аукцион. В зале собрались состоятельные люди, представители бизнеса. Кризис уже начался, и хотя еще не набрал обороты, но уже многих коснулся. Я тогда сказала: «Нам сейчас всем тяжело. У нас кризис, непростое время. Но есть те, для кого это не вопрос бизнеса, его выживаемости и рентабельности. Есть люди, для кого это вопрос жизни и смерти. Поэтому мы не можем остановить сейчас эти проекты и забыть о тех, кому сейчас тяжелее, чем нам». И вы знаете, я считаю, что украинцы — отзывчивые и открытые люди. Аукцион прошел очень успешно, и мы собрали рекордную сумму. И сейчас, несмотря на кризис, продолжаем все проекты.

— Какую часть своих доходов семья Пинчук—Франчук расходует на благотворительность?

— Ой, я вам в процентах не скажу. Мы на это никогда не смотрели так. Видели проект — потребность, считали, сколько это стоит, и закрывали потребность. Мы всегда четко понимали, что можем реализовать — я за это берусь, значит, отвечаю за это. Поэтому у нас и нет нереализованных проектов.

— В 2003 году вы говорили, что статус дочери действующего президента поможет продвигать идеи фонда. Как вы теперь относитесь к Фонду Виталины Ющенко «Согрей любовью ребенка», о деятельности которого в последнее время мало что слышно? Продолжает ли ваш муж помогать ему и в чем проявляется эта помощь?

— Давайте не будем об этом… Я знаю, что тогда к проекту помощи многодетным семьям привлекли бизнесменов. Были собраны средства. А спустя какое-то время Виктор Андреевич назначил Виталину Ющенко главой этого фонда. Честно говоря, больше ничего не знаю. Но я считаю, что любая помощь — это хорошо.

Если же вы говорите о статусе дочери президента, то я считаю, что это совершенно нормально, и так может быть. А дальше надо оценивать эффективность каждого конкретного человека. Или каждой конкретной дочки президента.

— «Детская больница будущего»…

— А почему вы у меня спрашиваете?

— Потому что ваша семья тоже принимала участие деньгами. Вы, кстати, их выплатили полностью или нет?

— Мы взяли на себя обязательство поставить оборудование. Когда будет, куда поставить, мы его поставим.

— Как вы думаете, какие перспективы у этого проекта?

— Я считаю, что о перспективах проекта нужно спрашивать у его реализаторов. Что же мы будем гадать на кофейной гуще — через год, через два или никогда?

— Человек, с рождения оказавшийся на довольно высокой ступеньке социальной лестницы, весьма ограничен в возможностях расти — не так уж много осталось до самого верха. Что для вас означает самореализация?

— Расти ведь можно не только вверх, но и вглубь. Для меня самореализация — это мое развитие, ощущение своей востребованности, нужности и удовлетворение тем, что я делаю, чем занимаюсь.

— А чем вы занимаетесь помимо фонда?

— Управлением медиабизнеса.

— То есть телеканалами?

— Да.

— Каких принципов будете придерживаться в освещении предвыборной кампании?

— Принципов информационной политики телеканалов в предыдущие годы: сбалансированный подход.

— Вы имеете в виду предыдущую кампанию?

— Их было столько в последнее время… Все эти годы мы старались открыто, объективно и адекватно освещать то, что происходит в Украине, в том числе и в политической сфере. Поэтому политика не изменится. У нас будет равный доступ для всех участников политической гонки. Если кто-то кого-то обвиняет, мы всегда даем возможность второй стороне выступить с ответным словом.

— А каковы ваши симпатии? Кого будете поддерживать?

— Вы знаете, я лично думаю, что Украина устала от того, что происходило в последние годы, и от основных участников этого. Есть потребность в чем-то новом и светлом. В сентябре мы прилетели из Нью-Йорка, где проходила ежегодная конференция Фонда инициатив Билла Клинтона. Было очень много интересных людей, они говорили о разных глобальных вещах, о реальных проблемах, с которыми столкнется мир в ближайшем будущем и с которыми уже столкнулся, искали реальные пути их решения. Так получилось, что я прилетела в Украину в пятницу и включила телевизор: одна «Свобода» на Интере, другая — на ТРК «Украина». Уровень дискуссий (дура — сам дурак, воровка — сам такой) меня просто деморализовал. Чтобы страна двигалась вперед, точно нужно говорить и думать о других вещах. У меня еще есть время, чтобы определиться. Я еще подумаю, кого поддержать на этих выборах.

— Но нового-то все равно нет…

— Ну, есть что-то относительно новое.

— Например? Есть два, а третий новее?

— Я еще посмотрю. Вот появился Тигипко-кандидат… Многие говорят: зачем поддерживать того, у кого шансов нет? Ну так их и не будет никогда, если не поддерживать.

— Ваша жизнь изменилась после того как Л.Кучма перестал быть президентом? Стало проще? Сложнее? В чем?

— Да. Конечно, изменилась. Мне значительно легче стало дышать. Потому что я уже не ограждена рамками статуса дочери президента. Да, мне стало сложнее, потому что теперь я очень часто сталкиваюсь с трудностями бюрократической системы, с недобросовестной конкуренцией. Но так значительно легче и здоровее жить. Это моя оценка. Пусть будут трудности, но и свобода, когда больше отвечаешь за себя.