Военные мобилизации в Украине в 1943—1944 годах. «Вы должны смыть своей кровью вину перед Родиной и ее великим вождем товарищем Сталиным»

Советская историография в целом обходила эту проблему стороной, поскольку она таила в себе много непривлекательных и откровенно опасных сюжетов, способных нанести ущерб формировавшемуся мифу о «Великой Отечественной войне». Катастрофа 1941 года и последовавшая за ней немецкая оккупация со всей очевидностью продемонстрировали нелояльность украинского населения к советской власти. Но для последней это не являлось большим секретом. Оценивая реакцию населения республики на гитлеровскую оккупацию, секретарь ЦК КП(б)У Д.С.Коротченко в докладной записке Н.С.Хрущеву отмечал: «Абсолютное большинство гражданского населения в Украине не желало продолжать борьбу против немцев, а пыталось различными способами приспособиться к оккупационному режиму».

В Красной армии, пережившей в 1941 году трагедию жестоких поражений, плен, панику и отступление, сформировался даже сублимационный стереотип об «украинском предательстве». Н.С.Хрущев вспоминал в своих мемуарах о том, что генерал К.С.Москаленко, несмотря на свое украинское происхождение, был крайне озлоблен против земляков, называл их предателями и призывал выслать всех в Сибирь. В среде московской творческой элиты также преобладали антиукраинские настроения. Александр Довженко с возмущением писал в дневнике о поэте Д. — «темной шушвали, ненавидящей наш народ», который собирается расстрелять миллионы украинцев после войны «за предательство».

Сам великий мастер с обреченностью ожидал неотвратимую месть сталинской власти украинцам. «Никому ничего не будет прощено — писал он 1 июня 1942 г., — сколько несчастных, обездоленных мучеников или темных недоумков, сбитых с толку полным провалом начала войны, сколько их битых, жженых, стреляных, униженных будет бито, унижено, наказано из-за неразвитости человеческих отношений, и зла, и плохого нашего бездушного воспитания».

В 1943 году советское командование издало специальную директиву, в которой указывалось на необходимость шире использовать такой источник пополнения войск, как мобилизация военнообязанных из освобожденных районов. Армия практически получала карт-бланш на «использование» людских ресурсов.

Необходимость такого, не присущего действующей армии, мероприятия (мобилизация и военная подготовка требовали дополнительных усилий) объяснялась сложностями в работе транспорта, перегруженность которого якобы не давала возможности своевременно доставлять на фронт подготовленное в тылу новое пополнение. Одновременно в документе подчеркивалось, что в тылу имеется достаточное количество людских ресурсов, чтобы обеспечить все потребности армии.

Активные мобилизационные мероприятия РККА развернула с первых же дней вступления на украинскую землю, и они не прекращались до конца 1944 года. Так, летом 1943 г. в Сталинской области передовыми частями было призвано и мобилизовано 12 860 тыс., в Сумской — 24 031 чел. В освобожденных от немцев районах налаживали свою работу и военкоматы. Такая система действовала как сдвоенное лезвие бритвы — кто избегал мобилизации армией, того мобилизовали военкоматы.

Подключение действующей армии к процессу мобилизации давало возможность ускорить введение в бой новых резервов. В сентябре 1943 г. только из районов Донбаса в соединения Южного фронта влилось 120 тыс. человек. Войска 2-го Украинского фронта за период с 1 по 23 января и в марте—апреле 1944 г. получили пополнение — 330 тысяч человек с бывших оккупированных территорий. Такая форма обеспечения войск людскими ресурсами существенно снижала качество отбора призывников, а также негативно влияла на уровень их военной подготовки. В условиях боевых действий мобилизация проводилась, как правило, с многочисленными нарушениями установленных в РККА правил отбора мобилизованных, сроков их обучения. Пагубная практика их немедленного использования в боевых действиях имела место с первых дней мобилизации. Отправка в бой плохо обученных, а зачастую плохо одетых и вооруженных людей больше напоминала жестокий акт мести за проявленную в 1941 г. нелояльность к сталинской власти, нежели предоставление украинцам возможности отплатить оккупантам за издевательства и унижения. М.Дорошенко писал в своих мемуарах о том, что во время призыва в Красную армию в его родной Кировоградской области людей гнали в бой без оружия, приказывая добывать его самим в бою. При этом политруки и командиры говорили: «Вы должны своей кровью смыть вину перед Родиной и ее великим вождем товарищем Сталиным».

Даже немцам было непонятно подобное отношение советского командования к «своим людям». Немецкие военные источники сообщали о том, что после первого взятия Харькова весной 1943 г. было мобилизовано в Красную армию до 15 тысяч человек в возрасте от 15 до 45 лет, которых без подготовки послали на фронт. Эти мужчины были одеты в гражданскую одежду и практически не имели оружия (1 винтовка приходилась на 5—10 человек). Не случайно этих людей, насильно загнанных в Красную армию, немцы называли «Beutesoldatenen» (трофейными солдатами). Проведя в 1943 году исследование среди пленных красноармейцев, немцы пришли к парадоксальному выводу: «Советы» окончательно исчерпали свои людские ресурсы и теперь бросают в бой подростков и людей преклонного возраста, мобилизованных из числа местного населения.

Согласно вышеупомянутой Директиве о мобилизации населения на освобожденных территориях, при фронтах с целью военной и политической подготовки этого «пушечного мяса», а также отсеивания «враждебных элементов» создавались т.н. Армейские запасные стрелковые полки. Срок пребывания в них колебался от 30 до 45 дней. Но сроки редко выдерживались, особенно в период наступления. Как отмечал в феврале 1944 г. в докладе «О работе с новым пополнением» начальник политотдела 60-й армии полковник Исаев, «...новое пополнение шло в бой, не умея владеть вверенным ему оружием».

В условиях тяжелых наступательных боев не успевали порой не только проводить военную подготовку нового пополнения, но и рассортировать его по военным специальностям. Бывший командир полка 5-й гвардейской воздушно-десантной дивизии 4-й гвардейской армии генерал-майор И.Попов вспоминал в своих мемуарах «Батальоны идут на запад» о том, как его полк осенью 1943 года мобилизовал на Черкасщине в с.Власовка 800 чел. (вероятно, всех имевшихся в селе мужчин). Уже в ходе боев выяснилось, что бывших артиллеристов «загнали» в пехоту, а тех, кто пушки в лицо не видел, отправили в артиллерию.

Именно на Черкасщине в период битвы за Днепр и позднее в ходе Корсунь-Шевченковской битвы погибло большое количество наскоро мобилизованных и сразу же брошенных в бой украинских крестьян. Многие из них похоронены в братских могилах в нескольких километрах от родного дома, но до сих пор еще числятся пропавшими без вести.

Интеллигенция была серьезно обеспокоена бесчеловечным характером мобилизаций в Украине. Осенью 1943 года А.Довженко записал свою беседу с писателем Виктором Шкловским. Оба были крайне взволнованы тем, что в боях гибнет большое количество украинцев, что их называют «чорносвітками», так как они воюют в домашней одежде без малейшей подготовки, как штрафники: «На них смотрят, как на виноватых». «Всех мучит мысль о нечеловеческих, невиданных страданиях народа, — сделал еще одну запись в дневнике А.Довженко после очередной встречи с земляками. — Рассказывают, что в Украине начинают уже готовить для мобилизации 16-летних, что в бой гонят плохо обученных, что на них смотрят как на штрафников, никому их не жалко. Как страшно думать, что вследствие такого Украина может остаться без людей. Потому что 19-летних девчушек уже тоже призывают в армию, а сколько уничтожил и угнал в проклятую Германию Гитлер».

Советские командиры неоднозначно реагировали на подобную мобилизационную практику. Шкловский рассказывал Довженко о том, как один генерал смотрел во время боя на действия неподготовленных «чорносвітків» и плакал. В одном из немецких документов утверждалось, что когда советского лейтенанта назначили командовать ротой невооруженных подростков, чтобы вести их в бой, он приказал им разбежаться по лесу, заявив, что отказывается вести детей на смерть, а сам застрелился. Но плачущий генерал и застрелившийся лейтенант были скорее исключениями из правил. Среди советских военных доминировало негативное отношение к тем, кто «отсиживался во время войны в оккупации».

Югославский коммунист Милован Джилас, побывавший весной 1944 года в Украине, вспоминал не только сдержанную встречу украинцами Красной армии, их «пассивное отношение к войне и советским победам», но и русского шофера, который крыл украинцев матом за то, что они плохо воевали (видимо, в 1941 г.), и вот русским приходится их сейчас освобождать. Подобные украинофобские настроения встречались и среди высшего командования. Генерал В.П.Герасименко вспоминал, что командующие 1-м и 4-м Украинскими фронтами генералы Конев и Толбухин называли между собой мобилизованных украинцев «малоумками», а самого генерала, который упорно продолжал говорить по-украински, обзывали «хохлом».

Все эти объективные и субъективные факторы обусловили в конечном счете безжалостный феномен сталинской мобилизации — военные относились к уроженцам Украины как к штрафникам или военнопленным. Характерный пример. 23 декабря 1943 г. на сборно-пересыльном пункте 38-й армии (командующий генерал К.С.Москаленко) произошел инцидент. Команда пересыльного состава в количестве 250 человек была направлена на работу на артсклад. Во время выхода за ворота группа женщин попыталась передать своим родным и близким передачи. Однако конвоиры выстрелами в воздух отогнали женщин. Мобилизованный Емельянцев позвал свою жену, которая направилась в сторону колонны. Конвоир Журин дал в ответ на это несколько очередей из автомата — вдоль дороги и по колонне, в результате чего два человека были убиты и двое ранены.

Условия жизни на пересыльных пунктах шокировали даже видавших виды советских чиновников. Так, на Львовском сборно-пересыльном пункте, который летом 1944 года принимал ежесуточно две-три тысячи мобилизованных в Войско Польское и на принудительные работы в промышленности, призывники спали на голом полу, не имели кипятка для приготовления пищи. Сам СПП, огороженный колючей проволокой, за которой толпились сотни женщин с передачами для родных, напоминал скорее концлагерь, нежели место, где готовились для отправки на фронт защитники отечества.

Не случайно в советских документах, касавшихся проблем мобилизации, случались «фрейдистские ошибки». В одном из документов Военного отдела ЦК КП(б)У «военнообязанных» назвали «военнопленными». В нем речь шла о передаче Львовским облвоенкоматом вооруженных команд для охраны СПП и конвоирования призывников. Кстати, вооруженное конвоирование мобилизованных широко практиковалось и в восточных и особенно в западных областях; после выхода РККА за пределы СССР подобная практика стала вредить имиджу армии-освободительницы. Так, начальник политуправления 1-го Украинского фронта генерал С.Шатилов писал Н.Хрущеву о том, что по шоссейным дорогам на Жешув двигаются группы пополнения, набранного в приграничных с Польшей районах. Пополнение состоит в основном из украинцев и лишь частично из поляков. Колонны двигаются под конвоем 8—10 автоматчиков, которые идут в голове, хвосте и по бокам колонны. Эта картина производит негативное впечатление на местное население, которое считает, что украинцев и поляков принуждают служить в Красной армии: «Москали гонят наших в свое войско». Шатилов просил Хрущева, «учитывая политический момент», дать указание о передвижении этих колонн главным образом в ночное время.

В Западной Украине, где возвращение советской власти сопровождалось ростом украинского национально-освободительного движения, проблема военной мобилизации приобрела еще более острый и драматический характер. Учитывая печальный опыт 1941 года, военное командование задалось вопросом: стоит ли вообще здесь проводить мобилизацию (с таким вопросом к Н.С.Хрущеву обратился командующий 1-м Украинским фронтом генерал Н.Ф.Ватутин). Желая лично разобраться в ситуации, Хрущев побывал в начале января 1944 г. в Сарнах — одном из первых западноукраинских городов, освобожденных от немцев. Об итогах поездки лидер украинских коммунистов проинформировал Сталина. По его мнению, западных украинцев следовало призывать в Красную армию на общих основаниях с восточными, только «более тщательно отсеивать и отбирать ненадежных, а также агентуру, которую, безусловно, будут стараться засылать к нам немцы через этих оуновцев, через бандеровцев и бульбовцев». «Я считаю, — подчеркивал Хрущев, — что эти люди неплохо будут воевать против немцев». 25 января 1944 г. Сталин подписал специальный приказ ГКО «О мобилизации советских граждан в освобожденных от немецких оккупантов районах Западной Украины и Западной Белоруссии».

Однако, как очень скоро выяснилось, ситуация в регионе оказалась значительно сложнее. Руководство ОУН и УПА, которое поначалу надеялось использовать подготовительные возможности Красной армии для военного обучения и вооружения своих сторонников, вскоре после вступления советских войск на территорию западных областей перешло к тактике тотального срыва мобилизаций, в том числе и путем проведения собственных. Это не только значительно осложнило военно-политическую ситуацию в регионе, но и затормозило мобилизацию в Красную армию.

В марте 1944 г., полагая, что клин клином вышибают, Хрущев предложил кремлевским руководителям в целях борьбы с УПА «мобилизовать все мужское население призывных возрастов в Красную армию». В подготовленном им проекте постановления ГКО «О специальных мероприятиях по западным областям Украины» мобилизационным вопросам уделялось первоочередное внимание. «В целях ликвидации действующих банд и наведения должного государственного порядка в западных областях Украины, — указывалось в документе, — Государственный Комитет Обороны постановляет: 1. Обязать НКО (тов. Смородинова) отмобилизовать до 20. 03. 1944 г. все мужское население призывных возрастов освобожденных районов Ровенской и Волынской областей, причем в первую очередь до 30-летнего возраста, и в дальнейшем по мере освобождения районов западных областей сразу же отмобилизовывать призывные контингенты». Согласно проекту этого постановления предполагалось всех мобилизованных немедленно отводить в тыловые округа и после фильтрации и обучения лучшую часть направлять в боевые части, а остальных использовать в тыловых частях (строительные, дорожные и др.) и на восстановительных работах.

Так же, как и в Восточной Украине, основная нагрузка при проведении мобилизации была возложена на армию. На 27 марта 1944 г. войсками 1-го Украинского и 2-го Белорусского фронтов было мобилизовано в западных областях соответственно 64269 и 8614, а военкоматами только 2826 человек. При этом основными методами мобилизации были насильственные. Например, на 20.04.1944 г. из 69 110 человек, призванных по Ровенской области, добровольно явились в военкоматы только 2620 человек (не учитывая городов Ровно, Здолбунов, Сарны), другие были взяты путем проведения облав в селах и лесах.

В Галичине ситуация оказалась еще сложнее. Начальник политотдела 1-го Украинского фронта информировал Главпур о том, что мобилизация здесь проходит крайне неудовлетворительно, а в ряде районов Львовской области она и вовсе сорвана. Из 52 693 человек, подлежащих призыву, в августе 1944 г. было призвано только 3380 человек. На 1 сентября 1944 г. план мобилизации, установленный для армий 1-го Украинского фронта, был выполнен лишь на 56%. Главной причиной такого положения дел, по мнению политработника, являлась деятельность бандеровцев и плохая организация призыва. «Мобилизованные разбегаются по дороге», — пояснял Шатилов в своем очередном сообщении.

Относительно использования в бою мобилизованных в Западной Украине также возникли проблемы. Прежде всего, было необходимо «отсеять из рядов призванных ненадежные элементы», что требовало значительных усилий и времени. Первая проверка на благонадежность проходила уже на этапе мобилизации. В ней обязательное участие принимали офицеры местных или фронтовых органов НКВД и военной контрразведки «СМЕРШ». Затем к процессу «просеивания» подключались представители местных партийно-советских органов. Тех из призывников, кто сотрудничал с немцами (если они не заслуживали высшей меры наказания), отправляли либо в тыл для дальнейшей проверки, либо в штрафные роты. Всех остальных (кроме партийных функционеров и тех, кто был не менее года в партизанских отрядах) направляли в обычные роты и запасные полки.

А нелояльных и подозрительных среди западных украинцев было значительное количество. Например, согласно сообщению Хрущева Сталину в марте 1944 г. только в 161 запасном стрелковом полку среди призванных на Ровенщине в войска 1-го Украинского фронта «партийно-политическим аппаратом было выявлено: 200 националистов, 150 сектантов, 25 бывших старост и полицейских, которые скрывали свою деятельность при немцах». Кроме того, ОУН приступила к организации своего подполья в Красной армии. Автору доводилось видеть листовки, подписанные так: «Головний провід ОУН 1-го Українського фронту».

Процесс «изучения» нового пополнения занимал довольно много времени, а фронт требовал пополнения. Военное командование для решения этих сложных проблем нашло «простой» способ — сократило сроки военной подготовки. 11 сентября 1944 г. обязательный срок военной подготовки для нового пополнения, призванного из западных областей Украины, был снижен до восьми дней пребывания в запасном полку и не менее десяти дней — в стрелковых полках и дивизиях.

Западные украинцы ответили на практику использования их в качестве «пушечного мяса» массовыми переходами на сторону немцев. Так, в период с 4 по 25 сентября 1944 г. на 1-м Украинском фронте на сторону противника перешло 172 человека из числа призванных в западных областях Украины. Приведем характерный пример. 12 сентября 1944 г. в 140-ю дивизию 38-й армии прибыло пополнение (32 бойца) из Львовской и Волынской областей. В запасном полку они находились всего три дня, в дивизии — один. Из этих 32 человек в полку сформировали батальон. Добавили к ним 8 старослужащих и 14 сентября бросили в бой, во время которого 14 бойцов сразу же сдались в плен.

Следует отметить, что мобилизованные в Красную армию в западных областях Украины никогда не пользовались доверием. Рядом приказов фронтового командования рекомендовалось использовать относительно их практику «распыления» по различным подразделениям, с целью не допустить создания земляческих групп». Запрещалось также направлять призванных в западных областях в разведподразделения, использовать в качестве связистов, радистов, наблюдателей и даже ординарцев.

Сколько же всего человек было мобилизовано в Украине? Согласно подсчетам, проведенным автором на основании выявленных документов, всего в 1943—1944 гг. в Украине в РККА было мобилизовано до 2,5 млн. чел. (такую же цифру привел в своих мемуарах М.Джилас). Однако в УССР проводились и другие мобилизации-призывы: так называемые досрочные — 17-летних (почти 250 тыс. чел.), женские, трудовые, этнических меньшинств (поляков в Войско Польское), «добровольцев» из числа закарпатских украинцев. Вероятно, в целом можно говорить о более 3 млн. мобилизованных в Украине за период с 1943 по 1945 г. — то есть о 10% населения. В республике была проведена всеобщая мобилизация. В ряде областей, прежде всего западных, мобилизация носила тотальный характер. Например, в Волынской области, согласно данным партийных органов, было мобилизовано 16% населения.

Количество украинцев в Красной армии значительно возросло. В 1944 г. каждый третий военнослужащий действующей армии был украинцем. В войсках 1 — 4 Украинских фронтов в строевых, преимущественно пехотных частях и соединениях, украинцы составляли 60—80% и принимали самое активное участие в освобождении своей родины от фашистских захватчиков. В то же время сталинская военная стратегия, сущность которой сводилась к заваливанию врага трупами своих солдат, привела к значительным потерям среди мужского населения Украины. Не менее трети мобилизованных жителей УССР погибло в этот период. После войны этнодемографический вакуум, возникший в республике, заполнялся за счет жителей других регионов СССР, что тоже можно отнести к методам сталинской репрессивной политики в Украине.

Военные мобилизации, основной целью которых обычно является пополнение действующей армии живой силой, в сталинской империи использовались в качестве своеобразной формы мести украинскому населению, которое осталось на оккупированной вермахтом территории, а также как метод борьбы режима с повстанческим движением в Западной Украине.