На смерть идеи. Почему обещанный «коммунизм» не наступил, а «развитой социализм» построили на Западе

Подобны они тому, кто зажег огонь, а когда он осветил все,

что кругом него, Аллах унес их свет и оставил их во мраке…

Коран 2.16(17)

Весна 2005 года дает повод для продолжения темы о «славном советском прошлом»: 60 лет Победы над фашизмом; 135 лет Владимиру Ульянову-Ленину — воплощению гения, злодейства и трагедии. Ровно 20 лет назад состоялся пленум ЦК КПСС, давший старт «перестройке» и... гибели социалистической системы.

Глубинный смысл произошедшего, похоже, так до конца и не понят… Справедливо говорят о страшных жертвах и трагедиях. Не говорится о том, что загублена коммунистическая идея, которая была не чем иным, как светской, нетеистической редакцией иудео-христианской идеи Царства Божьего…

По Марксу, коммунизм — это грядущее совершенное общество, где человек уже не будет зависеть от иррациональных сил социума, а посвятит себя познанию и преобразованию мира, что созвучно иудео-христианскому ожиданию Царства Божьего. Христианство — религиозная, а коммунизм — светская форма или, в терминах психоанализа, это разные рационализации одной и той же экзистенциальной сути. По Бердяеву, идея коммунизма явилась в мир потому, что христианство не выполнило свою миссию.

В основе русской революционности, по Бердяеву, лежит взнузданный православной аскезой природный дионисизм, поиск справедливого Царства Нездешнего — Града Китежа, целостного мировоззрения, которое обоснует идеал, даст ответы на все вопросы, соединит теорию и практику. Русский нигилизм отрицал свободу, дух, высшие ценности, Бога; но все же он был религиозным явлением, отрицанием мира, лежащего во зле, и вывернутой наизнанку безблагодатной православной аскезой во имя достижения социального идеала путем насилия. Нигилисты отрицали буржуазную цивилизацию и римское право, крестьянскую общину считали наиболее справедливой формой социализации; они признавали индустриализацию, но полагали, что Россия, опираясь на общинный уклад, минует капитализм на пути к социализму.

Здесь корни большевизма, а не в западном Марксе. Большевики извратили марксизм, превратив его в рационализацию более глубоких компонентов психики. Освальд Шпенглер писал, что от марксизма у большевиков остались одни лозунги. Вопреки Марксу, Ленин заявил о переходе к социализму в полуфеодальной, крестьянской, со слабыми ростками капитализма стране. Маркс ошибался, считая, что для пролетарской революции нужны демократия и высокий уровень жизни; это необходимо для «обывательского социализма» современных «стран развитого капитализма». А для пролетарского бунта нужно крайнее обострение социальных противоречий, и здесь был прав Ленин. Маркс говорил о рабочей революции; в России социальной базой революции могли быть лишь пролетаризованные крестьяне. Маркс хотел опираться на сознание масс, Ленин — на партийную клику. Маркс говорил об отмирании государства, Ленин — о диктатуре. Термин «марксизм-ленинизм» есть абсурд, ибо марксизм и ленинизм — абсолютно разные вещи.

Разговоры о том, как Ленин и большевики сделали революцию, — нонсенс. Для революции необходимо условие — обострение социальных противоречий. Маркс и Ленин говорили о противоречиях в экономике, что в общем верно, но на деле все сложнее. Общество держится не только на власти и эгоизме, но и на системе эмоций. Обострение противоречий ломает связи. Высвободившаяся психоэнергия разрушает общество. По Марксу, под влиянием идей гуманизма это должно вести к прогрессу... Но приводит к катастрофам, ибо «прекрасные идеи» влияют лишь на поверхностное сознание, а людьми чаще движут глубокие бессознательные деструктивные страсти.

Россия XIX века отличалась религиозным смирением, верой в царя, патриархальностью, что было рационализацией мазохизма и соглашательства. В начале ХХ века из-за нерешенности аграрного вопроса, ломки патриархального уклада, сверхконцентрации богатства, разорения мелкого собственника и пролетаризации масс противоречия обострились. Первая мировая война активизировала разрушительность. Революция — это спонтанный бессознательный выброс психической энергии масс, а Ленин лишь использовал эту энергию для переворота.

Масса оказалась неспособной к самоорганизации и созиданию. В 1918 г. эскалация деструктивности привела к хаосу, но Ленин остановил его террором. Ничуть не оправдывая его, отметим, что другой путь вряд ли был. Если бы вместо интеллигентов-социалистов из Центральной рады мы имели лидера, подобного Ленину или Пилсудскому, возможно, Украина и завоевала бы независимость. Хотя это была бы, скорее, тоталитария, как во многих новорожденных странах Европы после Первой мировой, кроме Чехо-Словакии.

На фоне лозунгов о «коммунизме», при котором должны исчезнуть классы и государство, возникла диктатура нового правящего класса — бюрократии. Идея Ленина о том, что делами рабочих должна управлять партия, а не сами рабочие, была антимарксистской. Об этом говорил и Троцкий. Роза Люксембург обвиняла большевиков в том, что их бюрократический строй — это поражение социалистической революции!

В 1920 г. Ленин и Троцкий сами поняли, что идея мировой социалистической революции потерпела крах. Их надежда на революцию в Европе была утопией: западный обыватель — приспособленец, ему чужды русские страсти, а тем более — мессианские идеи. Об этом еще Александр Герцен говорил. Ленин осознал поражение, ввел нэп, призвал западных капиталистов-инвесторов, заговорил даже о «мирном сосуществовании социализма и капитализма».

Известный украинский историк Станислав Кульчицкий справедливо считает, что «коммунистическая революция сверху» закончилась лишь в 1930-х гг. Хотелось бы только добавить, что это уже была антикоммунистическая контрреволюция. Говоря о жутких преступлениях сталинизма, обычно игнорируют элементарную вещь: сталинизм опирался на авторитарно-приспособленческую психологию масс в России так же, как и фашизм в Германии. В конце ХIХ в. Гюстав Лебон на примере Французской революции заметил, что ура-революционные свершения толпы заканчиваются реставрацией ранее низвергнутого. Позднее неофрейдисты (Хорни, Салливен, Юнг, Фромм) дали этому вполне научное обоснование: общество и катаклизмы в нем часто ведут к массовому неврозу и даже психозу. Для компенсации и восстановления разрушенных психических связей возникают бессознательные авторитарные и приспособленческие импульсы, а рационализациями служат долг, идея, патриотизм, поиск вождя. В этом основная причина фашизма, а не в мерзавцах типа Сталина или Гитлера.

Под лозунги о «социализме в отдельно взятой стране» Сталин создал крайнюю степень госкапитализма, когда граждане полностью отчуждены от социальной жизни бюрократией. Целью террора было не только подавление, но и мобилизация энергии людей на упорный труд. Но одного террора мало, нужны объединяющие массы символы, религия. Фигуры Маркса, Энгельса, Ленина были харизматичными. Сталин объявил себя их законным наследником, хотя Маркс и Энгельс ему руки бы не подали, а Ленин перед смертью разорвал с ним все личные отношения. Сверхдержава была создана, но ценой миллионов жизней, извращения социализма, построения фашистского общества.

Но наш «социализм» — это не только нищета, террор, голодомор, фашизм и концлагеря, а затем «застой». Развивались индустрия, образование, наука, технологии, искусство. А победа в войне, выход в Космос?.. На одном страхе такого не построишь! Что позволило СССР в кратчайшие сроки достичь глобальных успехов?

Психическая энергия амбивалентна, т.е. может быть направлена во благо и во зло. Трагедии ХХ века повлекли как чувство бессилия, так и эмоциональный подъем, который вызывал жестокость и разрушение, но также и созидание, жертвенность, чувство причастности к значимому, стремление к «светлому будущему». Даже будучи извращенной, идея коммунизма мобилизовала энергию масс на подвиги и рутинный ежедневный труд в условиях жестоких лишений. Герберт Маркузе остроумно заметил, что советская мораль времен ускоренной модернизации очень похожа на трудовую этику протестантов, целью которой также было объединение больших масс «отсталых людей» в «новый строй». Но идеология — это, повторимся, лишь поверхностная рационализация; для ее восприятия была психологическая почва, в основе которой — переформированный православной аскезой природный дионисизм.

Максимального взлета «социализм» достиг во времена хрущевской оттепели. После сталинского фашизма реакционно-полицейские режимы Хрущева и Брежнева казались либеральными. Были совершены прорывы в росте уровня жизни, в науке и технологиях. Казалось, еще немного — и наступит «коммунизм», который Хрущев пообещал в 1981 году...

СССР называли «общенародным государством» и «страной развитого социализма», в котором была общественная собственность, не было классовых противоречий и социального неравенства, а в классовой структуре состояли только дружественные рабочий класс, крестьянство и интеллигенция. Реально же под вывеской социализма, повторимся, был госкапитализм. Собственность была не общественной, а государственной; общество — классово-антагонистическим, господствующим классом — бюрократия. Индивиду отводилась роль «винтика» социального механизма, насилие заменялось манипулированием. Авторитарный характер сменялся приспособленчеством.

Еще в 1930-х годах Бердяев предупреждал: когда религиозная энергия будет израсходована на революции, войны и «строительство коммунизма», нас ожидает шкурничество. Правящая бюрократия из «профессиональных революционеров» превращалась в компрадорскую буржуазию. Обещанный «коммунизм» не наступил, «развитой социализм» построили не у нас, а в Европе, которую мы ценой страшных жертв спасли от фашизма, а сами остались в концлагере. Далее — застой и распад, наконец — нынешняя убогая «постсоветчина». Нам остались рухнувшие надежды, покалеченные жизни…

Среди причин распада СССР называют развал экономики, Чернобыль, Афганистан, отмену статьи Конституции о руководящей роли КПСС… А ведь это были сущие пустяки по сравнению с войной и разрухой, но тогда победили, отстроили страну… Компартия в 1970—1980-х полностью утратила авторитет, и отмена статьи Конституции лишь закрепила реальную ситуацию. Да и не стоит преувеличивать значение законов в стране, где они никогда не выполнялись. Кроме цинизма и жажды наживы, двигателем распада СССР были презрение и ненависть к прошлому, утрата веры, что уничтожило не только тоталитарию, но и достижения советского строя, за которые была заплачена страшная цена. Сработал авторитарный характер социума, которому присуща покорность власти лишь до тех пор, пока она является силой и авторитетом, но как только власть зашаталась, поклонение ей сменяется презрением.

Под обломками погибла и идея коммунизма, которая, даже будучи извращенной, была религиозным стержнем СССР. Обострение противоречий ломает психологические связи, высвободившаяся психоэнергия взрывает общество, а на поверхность обычно всплывают деструктивные компоненты психики — причина того, что «постсовковая» моральная деградация превзошла подлость советских времен.

Образовавшуюся пустоту заполняют разговорами о весьма неоднозначных западных идолах — демократии, свободе и росте потребления. Демократия, которая простым или конституционным большинством решает вопросы смысла жизни, — это абсурд. Свобода есть благо только при условии ее созидательной реализации. Иррациональный рост потребления ведет к уничтожению планеты и разрушает психику человека и социума...

Автор давно наблюдает, как у нас тщетно пытаются выпестовать украинскую «национальную идею». Выходят пока что мечты о сытой и самодовольной жизни западного обывателя с элементами украинской аутентики. Современная национальная идея должна быть также и интернациональной, и космополитичной, предполагающей освобождение личности и общества от угнетающих психологических, экономических и социальных факторов для реализации творческого потенциала; гармонизацию отношений человека и природы (иначе люди уничтожат свой ареал обитания и вымрут); осознание космического содержания человеческого бытия и продвижение во Вселенную. Примерно так, в переводе на современный язык, Маркс понимал коммунизм, а библейские Пророки, в т.ч. и Иисус Христос, — Царство Божье.