ГОРЬКОЕ ЭХО ЖЕЛЕЗНОГО ПОРЯДКА

Первой реакцией людей, с которыми я встречался при подготовке этого материала, было недоумение: зачем вам это?! О массовом захоронении жертв сталинских репрессий 1937—1939 годов, обнаруженном в 1966-м при строительстве центрального универмага в Хмельницком, уже говорено-переговорено предостаточно. Сегодня, мол, это никому не интересно — перегорело, переболело и кануло в прошлое. Продолжая, однако, работать над статьей, я столкнулся с такими фактами, о которых не знали многие, считающие себя знатоками истории. Что же касается публикаций в прессе, то, на мой взгляд, зачастую они были довольно поверхностными, сумбурными и грешили претенциозной аналитикой. Учитывая все это, автор сих строк рискнул возвратиться к «избитой» теме и, опираясь прежде всего на рассказы очевидцев и акцентируя внимание на малоизвестных фактах, надеется, что большинству читателей данное повествование будет интересно.

Ночные похороны

В сентябре 1966-го в Хмельницком началось строительство центрального универмага. Бульдозерами расчистили площадку под фундамент, сделали разметку территории. Работами руководил мастер СМУ «Цивiльбуд» Владимир Вержбицкий. Как-то к нему подошел пожилой мужчина и спросил: «Откуда начнете копать?» Владимир указал рукой в сторону будущего правого угла здания. Незнакомец покачал головой и произнес: «Тогда найдете нечто интересное…» И, помолчав, добавил: «Когда-то здесь был тир».

Мастеру было некогда. Он отмахнулся от странного старика и дал команду экскаваторщику Василию Раку начинать работу. Но буквально после третьего ковша Василий зачерпнул вперемешку с осколками кирпичной кладки останки людей — кости, черепа, полусгнившую одежду… Жуткое зрелище настолько потрясло рабочего, что он выскочил из машины и с руганью обрушился на Вержбицкого, видимо, полагая, что его подставили и что мастер заранее знал о предстоящей находке. Однако сам Вержбицкий был поражен и растерян не меньше. Он быстро сообщил о случившемся «куда следует» и получил распоряжение прекратить работы.

На место оперативно прибыли городские власти и представители правоохранительных органов, в том числе вездесущего КГБ. Решение надо было принимать быстро — слух о находке молниеносно распространился по городу. На стройку тут же потянулся народ, большей частью любопытствующая публика и детишки. Но были среди них и те, кто пришел сюда в поисках своих родных, навсегда покинувших дом почти 30 лет назад в сопровождении работников НКВД. По рассказам очевидцев, некоторые откопанные тела настолько хорошо сохранились, что узнать покойного было весьма реально. Правда, так и не удалось доподлинно установить, опознал ли хоть кто-то родственников, но сами поиски, людская молва и наличие отверстий от пуль в черепах несчастных сделали свое дело — в городе практически никто не сомневался, как и от чьих рук погибли эти люди. Но главная опасность для властей на тот момент была даже не в этом. Чтобы не «смущать» народ, прежде всего надо было скрыть масштабы захоронений, о которых в те годы старались не вспоминать. Впрочем, по всей видимости, отцы города и сами не представляли себе тогда число погребенных здесь «врагов народа». На следующий день место огородили высоким деревянным забором, а работникам коммунальной службы дали распоряжение складывать останки в гробы, которых привезли штук двадцать, надеясь быстренько решить проблему. Однако трупов оказалось так много, что стало ясно — подобный план не сработает. Тогда решили действовать по-иному…

Забором был обнесен весь участок будущего строительства. По ночам, при свете прожекторов, останки людей экскаватором вместе с землей и мусором грузили в самосвалы и отвозили на окраину теперешнего старого кладбища. Упомянутый выше экскаваторщик Василий Рак наотрез отказался от работы даже под страхом увольнения и покинул зловещее место, в связи с чем руководство вынуждено было срочно вызывать из Каменец-Подольского его коллегу, тоже Василия. В качестве стимула или, если можно так сказать, «поощрения», ему разрешили во время погрузки употреблять спиртное. То же самое стали себе позволять и водители ЗИЛов. Причем работники госавтоинспекции не только не трогали их, но даже обеспечивали «зеленую улицу». Для этого водители грузовиков должны были двигаться по ранее оговоренному маршруту и, приближаясь к перекресткам, три раза мигнуть фарами, после чего дежурные инспектора перекрывали дорогу другим участникам движения. На крутых виражах подвыпившие водители частично теряли содержимое своих кузовов. И по утрам шедшие в школу дети с азартом подбирали кости и даже черепа, которые служили для них предметом своеобразного коллекционирования и хвастовства.

Для захоронения на окраине кладбища, близ нынешнего коммунального автопредприятия по улице Чехова, вырыли большую яму, куда самосвалы и сбрасывали груды останков. Впрочем, она заполнилась буквально за пару ночей. Экскаваторщик, копавший «братскую могилу», просто не поспевал за потоком машин, да и рельеф выбранного места не позволял существенно ее расширить. И это еще один факт, свидетельствующий о том, что руководители «спецоперации» до конца не представляли себе масштабов захоронения. Тогда в ореховую аллею, чуть дальше по улице, пригнали бульдозер, который выгреб длинную — 50—60-метровую траншею. Она и стала принимать «груз 200».

В общей сложности работы продолжались пять-шесть ночей. За это время, по утверждениям свидетелей, было перезахоронено от полутора до трех тысяч расстрелянных! Обычно людей находили на глубине до трех метров. Большей частью это были мужчины, но встречались и женщины, которых можно было опознать по длинным волосам и элементам одежды. Рассказывают и о тех, чьи руки были связаны колючей проволокой, и о черепах с несколькими отверстиями от пуль. Личных вещей практически не находили.

Как утверждают водители, по мере удаления от бывшего Дворца пионеров трупов становилось все меньше и по ряду признаков можно было определить, что это — более позднее захоронение. Когда костей стало совсем мало, решено было вывозить грунт на строительство дамбы. Однако останки все еще встречались, и водителям, которые роптали по этому поводу, сказали, что работники соответствующих служб соберут их. Но еще долго после этого дожди вымывали на поверхность кости, и опять-таки вездесущая детвора растаскивала их по округе…

«Значит, так надо было…»

Вот так и закончилась история кощунственного перезахоронения вычеркнутых из жизни и советской истории невинно убиенных граждан. Никто тогда не решился выступить с осуждением подобных действий. Это и понятно. Смельчаку, которому взбрело бы в голову подать голос протеста, испортили бы жизнь всерьез и надолго. Но не только страх двигал людьми. Многие, чей жребий оказался более счастливым и чьих семей не коснулись массовые расстрелы и ссылки, и сегодня искренне считают: «значит, так надо было. Без этого не было бы железного порядка, победы над фашизмом, полетов в космос и т.д.» Ведь жизнь в те годы действительно налаживалась, и суровое поколение, прошедшее через жернова коллективизации, мясорубку войны и вдоволь хлебнувшее голода и холода, предпочитало не придавать подобным вещам особого значения: и не такое, мол, видывали…

Власть, как могла, старалась помочь людям не замечать очевидного и с легкостью парировала: а ничего такого, собственно, и не произошло… Пример тому — результаты «расследования» комиссии горисполкома, которая была создана сразу после описанных событий. В ее заключении речь идет об останках всего 68(!) человек, которые якобы были расстреляны гестаповцами и погибли во время послевоенного авиационного налета. Выводы комиссии предваряла следующая официальная версия…

До 1938 года в здании кукольного театра находилось окружное отделение НКВД, а затем, вплоть до начала войны — особый отдел НКВД 5-й армейской кавалерийской группы. Во время фашистской оккупации его облюбовали гестаповцы. Летом 1943 года, по утверждению очевидца, во дворе дома с колоннами он видел траншею с мертвыми телами на дне.

После освобождения Проскурова (так назывался Хмельницкий до 1954 г.) в здании обосновалось областное отделение НКВД. А на месте цума до и после войны стояли хозяйственные постройки «особистов» — конюшня, гаражи, склады и небольшое одноэтажное строение, где находились дежурный, телефонист, охрана, несколько камер предварительного заключения. В него и попала одна из четырех тяжелых авиационных бомб, сброшенных на город в начале июня 1944 года, в результате чего погибли и чекисты, и заключенные. Погибших, по непонятным причинам, решено было похоронить в воронке от взрыва, разнесшего в щепки открытый тир. По стечению обстоятельств, легли они в землю рядом с жертвами гестаповцев, расстрелянными годом ранее. Именно на их останки и натолкнулись строители спустя 22 года.

Возможно, в числе отправленных на самосвалах в ночное путешествие по спящему городу и были погибшие в 43—44-х годах. Но ясно одно — подавляющее большинство было жертвами другой войны — войны сталинского режима с собственным народом.

Прах, не знающий покоя

История с перезахоронением получила продолжение в конце 80-х. В разгар горбачевской перестройки много говорилось о массовых репрессиях. После того как со Сталиным и Берией вроде бы «все стало ясно», взоры жаждавших правды и справедливости устремились «на места». К тому времени КГБ, пытаясь откреститься от зловещего наследия, рассекретило некоторые архивы, но, кроме жутких цифр и искалеченных судеб, широкая публика ничего не получила — виноватых не было…

В 1990 году, во время рытья котлована под корпус «Легпрома», что за кладбищем на пересечении улиц Рыбалко и проспекта Мира, рабочие вновь обнаружили человеческие останки. На этот раз любознательные мужички рассмотрели черепа, и, заметив на них характерные отверстия от пуль, сообщили о находке начальству. На место, как и в далеком 1966-м, прибыли городские власти, работники коммунальной службы и другие должностные лица. Но на дворе было уже другое время: грунт тщательно перебрали, и на свет Божий извлекли около двух десятков черепов, которые аккуратно сложили в ряд. Происходящее находилось под неусыпным вниманием представителей молодого в те годы Руха, общественности и объектива видеокамеры. Общими усилиями удалось установить, что захоронение это появилось здесь весной 1973 года, во время строительства за цумом котельной. Когда ковш экскаватора в очередной раз извлек из недр кости, никто сильно не удивился. Опыт выхода из подобных ситуаций уже был: быстро и без лишних эмоций на заречье вырыли яму и за одну ночь на нескольких самосвалах отвезли туда грунт с человеческими останками.

Кстати, богатая на неприятные сюрпризы земля близ кукольного театра напомнила о себе и во время коммунистического субботника в 1978 году. Тогда рядом с котельной сооружали насосную станцию. В тот раз проблему решили просто — котлован вырыли чуть глубже, чем необходимо, и на дно сбросили грунт с останками — «дешево» и без лишней шумихи...

Но вернемся к 90-м… После обнаружения «заречанского» захоронения встал вопрос — где же теперь предать земле не знавший покоя прах?.. На воинском кладбище, на месте захоронений репрессированных, тогда уже возвышался обелиск. Туда и решили перевезти найденные останки, а заодно перезахоронить по-людски всех, сваленных ранее в «братскую» могилу. Но для этого их надо было отыскать. Коммунальников вооружили тяжелой техникой и отправили на поиски. Жители частных домов с улицы Чехова примерно указали место, на котором когда-то давно ревели в ночи грузовики и бульдозер, лишая их покоя и сна. На этом месте уже стояли хозяйственные постройки автопредприятия. Впрочем, никто так и не смог припомнить, чтобы при их строительстве из земли извлекалось что-либо достойное внимания. В поисках костей экскаватор за несколько дней перекопал большую часть территории предприятия. Но находки были более чем скромные — лишь небольшая кучка костей, непонятно кому принадлежавших при жизни. Их положили в гроб и похоронили возле памятного обелиска, а родственники репрессированных поставили над могилой крест и посадили цветы.

Не так давно один из ветеранов автопредприятия, всю жизнь проживший в 150 метрах от него и в деталях помнивший ночные «вояжи» груженых трупами ЗИЛов, указал нам точное место захоронения. Искать нужно буквально в метре-двух от входа в гараж. Таким образом, тысячи несчастных, принявших лютую смерть, а затем дважды варварски погребенных, и сегодня продолжают лежать под асфальтом.

«Именем Украинской Советской Социалистической Республики приговаривается к расстрелу…»

Узнаем ли мы когда-нибудь всю правду о массовых расстрелах в подвалах НКВД? Вряд ли. Непосредственных исполнителей преступной воли вождей уже давно нет в живых. Большая часть палачей разделила судьбу своих жертв. «За нарушение социалистической законности» — это последнее, что слышало большинство из них в своей жизни. Чудом выживших добила война. Многие тайны, связанные с кровавым периодом истории, так и остались неразгаданными. Лишь разрозненные и порой противоречивые рассказы редких очевидцев дают возможность строить версии — по фрагментам, словно мозаику, «реставрировать» прошлое.

Как уже отмечалось, в довоенном Проскурове в здании сегодняшнего кукольного театра размещалось окружное отделение НКВД. На месте, где сейчас памятник «Скорбящий ангел», стояло красивое четырехэтажное здание. Там размещались ряд режимных «контор», контролируемых чекистами, а в здание напротив в начале 1938 года переехало окружное отделение. Освободившуюся площадь занял особый отдел НКВД 5-й армейской кавалерийской группы. В помещении, которое сегодня занимает областная прокуратура, находилось тогда следственное отделение местной тюрьмы, а во дворе и сама тюрьма на 100 заключенных. Знающие люди утверждают, что все эти здания связывали добротные подземные тоннели. В подземном городе было множество ответвлений и помещений, часть из которых с середины 50-х годов стали переделывать под укрытия на случай атомной войны — с нарами, противогазами, запасами воды и пищи. Однако все тоннели, ведущие в сторону цума, были замурованы. По рассказам, именно там ходы разветвлялись, образуя своеобразный лабиринт с многочисленными комнатками-тупиками.

Можно предположить, что пытки и расстрелы начались здесь задолго до 1937 года. По всей видимости, именно тогда в головы палачам пришла мысль использовать «аппендиксы» в качестве «могил» — не надо было вывозить тела для погребения. Все было предельно просто: после исполнения приговора убитых складывали штабелями или же ставили, плотно прислоняя друг к другу, в подземном тупике, а затем замуровывали кирпичной кладкой. Постепенно, по мере заполнения свободного пространства, «особисты» двигались все ближе к зданию НКВД, при этом все сильнее уплотняя «могилы», часть из которых, возможно, приговоренные сооружали себе сами. Никто не знал, как долго продлится кровавая вакханалия…

О том, как приводились в исполнение печально известные смертные приговоры «троек», выносившиеся по разнарядке и сфабрикованным делам, существует не так много свидетельств. Ниже мы приводим рассказ Василия Панчина, который с 1937 по 1938 год работал вторым секретарем Проскуровского райкома партии. Потом был арестован, но чудом избежал гибели, «затерявшись» в Красной Армии.

«…В январе 1938 года мне позвонил Зиновий Браун, начальник Проскуровского горотдела НКВД. Приказал быть у него без пяти минут пополуночи.

Целый день я не имел покоя, гадал, не дошла ли очередь и до меня: все работники прошлого состава райкома партии уже давно за решеткой. Что делать? Не идти? Тогда энкавэдисты объявят «врагом народа», посадят, а то и расстреляют.

Прихожу в указанное время. Смотрю, Брауна ждут еще два-три товарища. Один из них — мой хороший знакомый. Советует набраться терпения и ничем не выказывать волнения, потому что нас собрали, как свидетелей расстрела «врагов народа». Отказ будет вызовом, а с этим шутить нельзя.

Вот и Браун. Вместе с ним семь-восемь энкавэдистов, прокурор Клюев. Все вместе спускаемся в подвал. Вижу большой цементный круг, отгороженный стеклянным простенком. Забрызганные кровью стены. А дальше, в сторону нынешнего цума, виднеются двери. Возле них двое охранников в гражданской одежде.

Браун дает команду начать расправу с репрессированными. Энкавэдисты по одному выталкивают заключенных, а двое палачей, что стоят у входа в камеры, раз за разом бьют дубинами очередную жертву по голове. Человек падает, теряет сознание, хрипит. Остальные энкавэдисты из пистолетов и наганов стреляют в несчастного и оттягивают труп в бок. Страшное побоище, ужасная картина — я теряю сознание…

Меня могут спросить: зачем там нужен был прокурор? Для чего было необходимо мое присутствие? А для того, чтобы вроде как все было по закону. Прокурор вставал и зачитывал приговор: «Именем Украинской Советской Социалистической Республики приговаривается к расстрелу…» Насколько помню, даже имени не называл. Не слышали этого и сами приговоренные. Большинство несчастных не успевали даже крикнуть. А если кто и кричал, никто его не слышал — все поглощало подземелье».

* * *

Как много еще осталось вопросов! Например, почему часть расстрелянных оставляли гнить в подвалах НКВД, а другую вывозили на окраину теперешнего воинского кладбища для погребения? О чем думали энкавэдисты, создавая огромную «братскую» могилу в самом центре города? Уж не надеялись ли на мировую революцию, которая списала бы им все грехи? Непонятно и то, как всезнающий КГБ образца 1966 года проморгал чуть ли не публичные раскопки под самым носом? Неужели не подозревал о наличии захоронений?

Вполне возможно, что история эта еще не раз аукнется горьким эхом. Ведь очевидцы утверждают, что между центральным универмагом и кукольным театром так и остались лежать сотни покойников.

Надеемся, что времена перетаскивания праха прошли. Логичней поступить наоборот — в известных местах захоронений поставить памятные знаки или, на худой конец, простенькие кресты. И может быть, после того как священник прочтет заупокойную по невинно убиенным, мы хоть немного сгладим свою вину перед этими людьми. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Однажды крест уже появлялся над братской могилой. Его ставил один из свидетелей захоронения, живущий рядом с кладбищем, на следующий день после циничных «похорон». Однако простоял крест всего несколько дней, а затем бесследно исчез. На навсегда ли?..