ЮБИЛЕЙ ОДЕССКОЙ КОНСЕРВАТОРИИ В СЕМЕЙНОМ РАЗРЕЗЕ ИЗВЕСТНОЕ МУЗЫКАЛЬНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ ОТМЕТИЛО СВОЕ 90-ЛЕТИЕ И 130-ЛЕТИЕ ЕГО ПЕРВОГО РЕКТОРА

Если визитную карточку и гордость любого учебного заведения составляют имена воспитанников, которые прославились приобретенной в альма-матер профессией, то Одесской консерватории (теперь Государственная музыкальная академия имени А.Неждановой) есть кем гордиться. Ведь здесь, в жемчужине у моря, взошли на мировой музыкальный небосклон Давид Ойстрах, Эмиль Гилельс, Святослав Рихтер. Когда старшеклассником я стал завсегдатаем галёрки Киевской оперы, то застал ещё на её сцене народную артистку Марию Бем, обладательницу замечательного лирико-колоратурного сопрано, и неповторимого баритона Михаила Гришко, прославленного исполнителя партии Богдана Хмельницкого в одноименной опере Константина Данькевича, тоже, как и предыдущие двое, воспитанника одесских педагогов. К ним присоединилась сразу же после выпуска молоденькая Елизавета Чавдар, будущая народная артистка СССР, которая продолжит созвездие киевских колоратур. Потом в нём вспыхнут звезды Галины Олийниченко и Беллы Руденко, воспитанницы класса профессора вокала Ольги Благовидовой. Обе молодые солистки, сверкнув на киевских брегах, станут примами Большого театра в Москве. С той же самой главной сцены тогдашней страны звучал бархатный бас одессита А. Кривчени.

Одесской консерватории выпала судьба первого в Украине высшего музыкального учебного заведения (основано в 1913 году), а Киевская появится в том же году, но чуть позже. Первым ректором стал музыкант, чья личность, образованность, талант и вкусы на долгие года наложили отпечаток на творческое лицо консерватории, ставшей постоянным центром притяжения музыкальной жизни также соседних стран.

Я не музыковед, а просто не весьма ревностный посетитель оперных и филармонических залов (да и то в прошлом) и не писал бы об истории этой жизни, когда б не одно обстоятельство. Волею судеб фамилия первого ректора была такой же, как и у автора данных строк…

Неведомый предок

Нет, это не случайное совпадение. Я очень мало знал об этом человеке и, конечно же, никогда не видел, посему пишу сейчас, как писал бы о постороннем лице. Имя это, правда, слыхивал в семейных преданиях, да и то почему-то осторожных, с недомолвками.

На самом же деле композитор Витольд Малишевский был не просто моим однофамильцем, а старшим братом моего деда по отцовской линии — Станислава. Так, кстати, издавна, на польский лад, и писалась наша фамилия. И лишь я, по настоянию любимой своей преподавательницы украинской литературы Ганны Евгеньевны Турчиной, прямой стати еще гимназической классной дамы со значком заслуженного учителя на лацкане, стал писать его через украинское «и» широкое. Ибо надоело в конце концов всякий раз объяснять польское происхождение фамилии. Хотя в метрике у меня стоит украинское «і» с точечкой.

А род наш и в самом деле происходил из враждебного, как считалось в советские времена, пролетариату слоя — польских шляхтичей.

Отцовского деда Иосифа (моего прадеда) выслали из Варшавы за участие в Польском восстании 1863 года. Многих бунтарей после жестокого подавления упекли в ледяные чащи Сибири, а ему, больному чахоткой, местом ссылки «милостиво» определили Кавказ. Край был в те времена хоть и теплый, но ох и опасный. При жестоких имперских усмирителях Кавказа типа генерала Ермолова потоки крови горцев десятилетиями струились в долины, словно быстрые горные реки.

Первенец чахоточного ссыльного, нареченный Витольдом, появился на свет в Могилёв-Подольском в 1873 году. Он станет в музыкальном мире известной фигурой. Первичное музыкальное образование получит в Тифлисе под руководством известного композитора и педагога М. Ипполитова-Иванова, будущего ректора Московской, а затем Грузинской консерваторий, воспитавшего таких светил музыки, как Палиашвили и Глиэр. В конце ХІХ века Михаил Михайлович возглавлял в Тифлисе музыкальное училище. В его классе способный юноша обучался композиции, а в училищном оркестре выступал в качестве скрипача.

Тем временем, отбыв срок наказания, прадед Иосиф с неспокойного Кавказа перебрался в Житомир. В этом полусонном провинциальном городе образовался тогда национальный коктейль: среди украинцев прижилось немало поляков и немцев. Для него нашлось солидное место в банке. Это принесло семье изгнанника не только благосостояние, но и возможность дать детям приличное образование. Мой дед Станислав стал юристом, а его старший брат Витольд где только ни учился, получив в итоге настоящее полиобразование. Прежде чем окончательно посвятить себя музыке, поначалу год проучился на математическом факультете в Санкт-Петербургском университете, потом закончил в 1897 г. полный курс наук в Военно-медицинской академии и лишь тогда начал учиться у знаменитого Римского-Корсакова — по классам контрапункта, фуги, композиции (1898 — 1902).

У этого выдающегося профессора была выработанная годами привычка — после экзаменов фиксировать впечатления об учениках. Архивы сохранили его записи в «Экзаменационных книгах» о Витольде: «Очень способен и усерден», — это в начале обучения. «Очень способен, усерден порывами, так как занят службой» — а это 1900 год, когда его студент, вполне уже взрослый, 27 лет, попутно преподавал в Гатчине, в Сиротском институте.

Через год присоединится похвала второго прославленного преподавателя — автора «Раймонды» А. Глазунова: «Необыкновенная стройность формы, чистота музыки и прекрасные разработки в первой и последней частях, свидетельствующие о симфоническом даровании».

На это Римский-Корсаков отвечает: «Я полагаю, что от него многого можно ждать по части симфонической музыки».

Академические успехи увенчались тем, что в последний год обучения Витольд был отмечен именной стипендией — имени Рубинштейна. Это было более чем уместно: недавно Витольд стал семейным человеком. Супруга Наталья Антоновна, урожденная Макаревич, окончила Институт благородных девиц, а в 1902 г. у молодой пары появился первенец — дочурка Маргарита.

Еще в годы учебы Римский-Корсаков порекомендовал своего способного ученика в так называемый Беляевский кружок. Богатей-меценат М. Беляев привечал молодые композиторские дарования, всячески поддерживал их своими миллионами. Коль поверит в перспективность молодого таланта, то без колебаний платит ежемесячные гонорары под будущие, еще не написанные произведения. Проводил свои, «беляевские», конкурсы с солидными премиями (Витольд выигрывал их трижды). В музыкальных кругах «Беляевский каталог» считался своеобразным знаком качества — мастерства, художественного вкуса. Молодой композитор одобрительно упоминался там как творец самобытных симфонических произведений и быстро сделался у Беляева привилегированным автором. На средства мецената изданы три его симфонии (всего он создал их пять), «Веселая увертюра», три струнных квартета, соната для скрипки и фортепьяно.

Легкий в отношениях с людьми, интеллигентный, неизменно товарищеский, работать он умел самозабвенно. В Гатчине только по воскресеньям разрешал себе ради развлечения поиграть в четыре руки с еще одним «беляевцем» и также учеником Римского-Корсакова по композиции Василием Золотаревым (играли преимущественно темы симфоний общего любимца Глазунова). А длинный вечер — скоротать за картами. Резались в «винт», которым повсеместно увлекалась тогдашняя интеллигенция.

Одесская партитура

Как же так произошло, что вполне успешный столичный композитор оказался вдруг в провинциальной Одессе?

Под вечными тучами чухонских небес он задыхался в дождях и туманах, ибо у него были слабые легкие. Эскулапы настойчиво советовали: «Поменяйте, батенька, климат. Желательно к морю».

Возможность круто изменить жизнь появилась, когда в Одессе в 1908 году возникла вакансия директора Музыкального училища. Председатель местного отделения Императорского музыкального общества граф В. Орлов письменно обратился к признанным питерским авторитетам.

— И не сомневайтесь! — в один голос заявили Витольду Римский-Корсаков и Глазунов, наставники, которым он привык безоговорочно верить. — Одесса, конечно, не Питер, а музучилище — не консерватория. Но насколько серьезно дело поставить, это уже от вас, голубчик, зависит.

В рекомендательном письме Римский-Корсаков написал в Одессу: «В ответ на письмо Ваше с особым удовольствием могу рекомендовать в качестве заменяющего Д.Д. Климова моего бывшего ученика... В.И. Малишевского. Г(осподин) Малишевский — талантливый композитор и прекрасный теоретик. Две симфонии его исполняли в последние годы... Камерные его произведения получали премию, установленную М. Беляевым.

Т(аким) о(бразом), имя его является не безвестным в петербургском мире, Малишевский — человек оперативный и знакомый с делами административного характера. По всему этому считаю его безусловно подходящим для должности директора МУ. Мнение моё разделяет и А.К. Глазунов — директор СПК...» Свои рекомендации приобщил и Сергей Рахманинов.

Во всяком случае в 1908 году жизнь начинала новую партитуру. В Одессе, городе, развернутом загорелым лицом к Черному морю, а значит, к миру.

Десятки языков, национальных характеров жаркое южное солнце переплавило в приморском тигле, пахнущем морем, акацией и скумбрией. В Одессе традиция — учить мальчиков «на скрипочку», а девочкам быть всегда грандиозно красивыми, «краше, чем в Марселе».

Для начала новоиспеченный директор перевел учебный процесс Одесского музучилища на программы своей столичной альма-матер, Петербургской консерватории. Сам же взялся преподавать специальные музыкально-теоретические дисциплины, попутно руководил училищным симфоническим оркестром. Не ожидая, пока откроется консерватория, для талантливых учеников ввел так называемый «класс свободного сочинения», то есть композиции.

А основать здесь консерваторию — это было заветной мечтой. С его энергией средства он нашел. И рядышком. Граф Орлов, с которым вместе ходатайствовали о рождении консерватории на базе их училища, оказался готовым к пожертвованию.

Одесса даст миру столько музыкальных, а заодно и литературных, талантов, что, право слово, кажется: если б велась подобная статистика, по производству талантов на душу населения Одесса стала бы первым городом мира.

Если специалисты отмечали, что полифония вообще органическая составная техники его партитур, неотъемлемая часть мышления Малишевского-композитора, то и вся деятельность его в Одессе была полифонической. Поражает универсальность интересов и трудов: композитор, музыковед, исполнитель-дирижёр, педагог, организатор музыкального профессионального образования — и все в одном лице.

В консерватории сам ректор вел занятия по композиции и в оркестровом классе. Человек широко образованный, основал в консерватории также «класс энциклопедии». То есть, беспокоясь о кругозоре слушателей, щедро давал им совокупность эстетических, общетеоретических и музыкально-исторических данных, из которых выстраивал актуальную искусствоведческую концепцию. Эта историчность музыковедения и доныне считается органичным для Одесской консерватории камертоном «класса энциклопедии» В. Малишевского.

Слух о том, что в Одессе действует весьма солидная консерватория, быстро распространился по России. С прошениями о переводе устремилось домой немало одесситов. Даже из столичной Петербургской консерватории, что не могло не радовать одесского ректора. А посетивший вскоре Одессу его петербургский коллега Глазунов с удовлетворением отметил выдающуюся роль своего ученика в оживлении музыкальной жизни южного края.

Выступал В. Малишевский и в знаменитом Одесском оперном театре, одном из красивейших в Европе, — как оперный дирижер. Концерты же классов консерватории и выступления городского симфонического оркестра под его управлением (а в увлеченной музыкой Одессе это место само по себе много значило) удостоверяли широту вкусов их руководителя, тяготение к новой, современной музыке, к творчеству модерных композиторов, произведения которых мало где исполнялись. Недаром в лексиконе музыкантов Одессы нашего времени закрепились понятия «эпоха Малишевского», «линия Малишевского», «гвардия Малишевского», «неизживаемая традиция Малишевского», хотя самого его нет в живых уже свыше 60 лет.

Как композитор и теоретик В. Малишевский развивал традиции, почерпнутые у Римского-Корсакова. Он неизменно уважал учителя всю жизнь: «Лишенный силой обстоятельств прежнего общения с Вами, я был бы безмерно счастлив, если бы Вы не забывали своего преданного ученика и изредка дарили его своим вниманием и одобрением».

На основе преподавательской деятельности он напишет в Одессе и издаст в 1915 году учебник по одному из важных средств художественной выразительности в музыке «Учение о модуляциях», то есть о переходе из одной тональности в другую. Основные положения давнего учебника используются в процессе обучения и поныне. С полнейшим на то основанием, полагает ректор Одесской консерватории 1984 —1999 гг. Н.Огренич, В. Малишевского можно считать основателем одесской композиторской школы.

Попутное воспоминание
с восклицательными знаками

Среди музыкантов, в душе которых он оставил заметный след, был и выпускник Одесской консерватории, а в последующем её ректор Константин Данькевич, автор прославленной оперы «Богдан Хмельницкий». О нем рассказал мне известный в то время киевский музыковед Михайлов. Его лекциями, бурными, как и вечно растрепанные кудри, открывались в филармонии симфонические программы оркестра Натана Рахлина и абонементные концерты, где дотошные старшеклассники вроде меня могли немного развеять свою музыкальную дремучесть.

Едва я начал работать в редакции журнала «Вітчизна», как вдруг на пороге моей комнаты возникает тучная, но, несмотря на габариты, весьма подвижная фигура филармонического златоуста. Принес, оказывается, статью о музыке. Когда же услыхал фамилию новоиспеченного зава публицистикой, а заодно и искусством, то подозрительно скосил на меня большое воловье око.

— Ага! — патетически взмахнул руками, будто в Колонном зале. — А одесский профессор Малишевский случайно не ваш родственник?

Я утвердительно кивнул.

— Только афишировать это... ну как бы сказать... не стоит, — на всякий случай прибавил я.

— Ага-а! — не обратил ни малейшего внимания на мою перестраховку шумливый посетитель. — Это же наш с Костей Данькевичем любимый профессор!!

После каждой фразы он ставил восклицательный знак, а то и два.

— Представьте себе: гражданская в разгаре! Быт гнусный, не то слово!! А Витольду Осиповичу уже под пятьдесят! Вот мы с Костей дров ему напилим и таскаем на верхотуру!! Чтобы хоть как-то жизнь облегчить!

Позже мне попадётся на глаза монография Михайлова, посвященная другу молодости. Правда, там о тех дровах ни слова. А у самого Данькевича темперамент был такой же бурности. Играя свою музыку, композитор с такой лютой силой колотил по клавишам, что рояль ездил по сцене.

Музыкальный ген

Квартира Малишевских помещались неподалеку от консерватории, на улице Нежинской, 24. Жили они открытым и шумным домом, где всегда толклась куча людей — родственники, коллеги, близкие друзья из круга одесской интеллигенции. Семейство отличали гостеприимство и приветливость, вечно звучали здесь смех и музыка. Это девчата наперебой играли клавиры опер Чайковского и Римского-Корсакова, которыми по вечерам дирижировал в оперном театре «дядя Толя», а то сама хозяйка Наталья Антоновна или её сестра Екатерина поочередно подсаживались к пианино помузицировать.

В 1916 году в семье произошла трагедия — не смогли спасти от дифтерита четырнадцатилетнюю Маргариту, старшую дочь. В поредевшую семью взяли племянницу по линии жены ректора, дочь Екатерины Антоновны. А во время устрашающих событий революции и гражданской у них жила и дочь двоюродной сестры Витольда Нина. Воистину узок, тесен этот мир: это её отец был в Киеве собственником знаменитого дома № 13 на Андреевском спуске, где снимала квартиру, сочно описанную в «Белой гвардии», семья Булгаковых. И пока Нина пряталась у дяди в Одессе, на Андреевском спуске переживала все катаклизмы гражданской войны семья Турбиных.

У Малишевских подрастало ещё двое дочерей — Магда и Калерия. Младшая из этих моих теток — Калерия — жизнь прожила в США, о чём я и не догадывался, пока не принялся собирать материалы к данному очерку. По образованию она была экономистом. А вот другая, старшая, и тоже не известная мне моя тетушка Магда Малишевская пошла по отцовской стезе — стала профессором консерватории в Варшаве.

А впрочем, музыкальный ген, похоже, всегда бродил в крови Малишевских. Сам Витольд игре на фортепьяно научился еще в Тифлисе у матери. Мой отец, если в гостях случалось пианино, немедленно усаживался к нему и на слух бренчал из репертуара одесской «Синей блузы». Для ее выступлений они сочиняли тексты наперегонки со знаменитым астматиком Эдуардом Багрицким, когда на джутовой фабрике в Одессе, где отец начинал грузчиком, сидели нос к носу в одной комнатушке .

А дядя Витя, проучившийся год в Москве в театральном институте, который бросил, так как женился, до старости очень любил мелодекламацию. Мой брат Саша самостоятельно освоил трубу, играл в самодеятельных коллективах. А в армии, в Венгрии, лишь числился в прислуге 122-миллиметровой гаубицы, а на самом же деле играл в полковом оркестре.

В эмиграции

Эта страница его сложной жизни долго оставалась полностью закрытой. Да и мы, родичи, ничего о ней не знали. Поскольку даже само имя композитора оказалось на родине под запретом. Ведь ректор, преданный консерватории до кончиков ногтей, сделал чрезвычайно трудный для себя выбор. Лишь через 60 лет в последнем, 1981 года, издании бажановской УРЭ я обнаружил соответствующую биографическую заметку о родном брате деда, где, кстати, фамилия пишется через «і» с точечкой и представлена с польской транскрипцией (Maliszewski).

Ибо в году 1921-м он неожиданно эмигрировал к своим пракорням, в Польшу.

Жить в совдепии композитору становилось все более нестерпимо. Наблюдать, как при новых властях гибнет дело его жизни? Как на глазах разваливается заложенная им европеистски-университетская программа подготовки вместе с художественной стратегией? Как преимущество по-комиссарски предоставляется социальному происхождению перед музыкальным дарованием?..

В Польше его имя не было пустым звуком. Европейской популярности содействовала репутация гастролирующего дирижёра, каждое лето работавшего с оркестрами в разных городах и странах. Да и в Варшаве в свое время прозвучала его Первая симфония. Посему известного педагога и композитора из Одессы ждало кресло профессора Варшавской консерватории, а потом и директора Высшей музыкальной школы имени Шопена.

В тамошней консерватории профессор Малишевский вел оперный класс, а с 1931 года и до конца жизни еще и преподавал композицию. Известнейшим его учеником стал выдающийся польский композитор ХХ столетия Витольд Лютославский, которого характеризуют как художника редчайшей самобытности, уникального мастерства. Как бы порадовался учитель, если б мог увидеть мировое признание этого любимого ученика в премиях и званиях 40— 60-х годов!

И здесь, в Польше, поражает неисчерпаемая энергия и универсальность уже немолодого композитора. Он все успевает одновременно. Кроме преподавания и директорства, руководит музыкальным отделением Министерства вероисповедания и образования, организует и возглавляет Музыкальное общество имени Шопена и Польский институт его имени. Одновременно проводит особенно популярные в предвоенной Польше «Вечера в Замке». В старинном зале при свечах под шопеновские произведения читались его письма на пяти языках, и давно умерший классик будто присутствовал здесь, в салоне..

А был ведь и его собственный композиторский труд. В Польше к трём созданным в Петербурге симфониям добавляются еще две. Из-под его неутомимого пера выходят сонаты для скрипки и виолончели с фортепьяно, фортепьянные пьесы. Написаны два балета, один словно продолжает учителя, Римского-Корсакова, великого музыкального сказочника, — «Русалочка» по сказке Г.-Х. Андерсена. В творчестве появляются польские мотивы: «Сказка», «Легенда», «Куявская фантазия» для фортепьяно. А еще в творческой палитре возникают краски, просто немыслимые в безбожной империи большевиков. В 1931 г. он сочиняет церковную музыку — реквием и мессу.

Постепенно специалисты стали включать В. Малишевского наряду с Т. Шеляговским и Б.Шабельским в тройку самых видных композиторов предвоенной Польши.

Но до начала Второй мировой войны он не доживет. За полтора месяца до неё скончается в аристократическом Залесье под Варшавой 18 июля 1939 г. А война по заговору двух диктаторов, Гитлера и Сталина, прежде всего разорвёт на куски Польшу.

Когда я повзрослею, то в конце концов соображу, почему в семье избегали разговоров об этой ветви рода. Засвечиваться в графе анкет «родственники за границей» в сталинские времена было просто опасно.

В шестом томе УРЭ издания 1981 г. и в биографическом справочнике «Мистецтво України», изданном той же «Украинской энциклопедией» имени М.Бажана сравнительно недавно, в 1997 г., Витольд Малишевский зафиксирован как «польс. композитор и педагог». Но в таком случае куда, уважаемые друзья из УЭ, из 66 лет композитора девалось почти полстолетие жизни и творчества?..

Думаю, позарез необходимо восстановить историческую справедливость. И в следующих изданиях такого типа писать: «Витольд Малишевский — рус., укр. и польс. композитор, педагог». И обязательно добавить: «и дирижер».

Вот как, други мои, порой бывает полезно полазить по ветвям собственного генеалогического древа, разве не так?