Страна: вид из окна

Реагировать на происходящее в стране можно по-разному - можно чувствами и эмоциями, можно рассудком и логикой.

Если эмоционально, то смотреть на страну, которая за окном, хочется все меньше. Вот бы хорошо - отключить все каналы, погрузиться в маленькие домашние радости и только иногда из ленты новостей узнавать, кто там у нас сейчас президент, а кто, соответственно, сидит в СИЗО.

А если рационально? Можно ли попробовать этот нарастающий и обескураживающий хаос разгрести рациональными граблями? Увидеть какие-то закономерности в происходящем?

Сразу оговорю несколько моментов, касающихся той аналитической рамки, которую я буду накладывать на события с целью их мыслительного упорядочения. Она не претендует на универсальность и полную объективность. Современная наука уже оставила свои амбиции двухвековой давности и свои претензии на получение точного и объективного знания. Наука, наконец, поняла: реальность сложна, бесконечно и неустранимо сложна. Все, что мы можем делать, это создавать ее упрощенные модели и с их помощью как-то с этой реальностью обращаться.

Дальше я предложу свою модель описания нашей ситуации. Сразу скажу - она без имен и подробностей, что называется - вид сверху, образно говоря - из окна. В своих построениях я буду активно обращаться к такому приему, как метафора. Это не способ увеличить привлекательность текста. Как оказалось, за бесконечной сложностью реальности стоят универсальные схемы, что называется - универсальная партитура, по которой разыгрываются события в мире физическом, в природе, в обществе. Эту партитуру часто обозначают словами нелинейность, фрактальность, голографичность. Все это синонимы сложности, которую метафора делает более прозрачной, позволяя понять общий смысл происходящего.

Итак, начну с вопросов, которые мы все себе в той или иной мере задаем, будучи включенными в водоворот происходящих в обществе событий. Куда приведут нас наши политики и наша власть? Что мы можем в этой ситуации сделать? Чем все это может закончиться? Казалось бы, близкие по смыслу вопросы, но проистекают они из разных начальных допущений о субъекте происходящего. Соответственно, такими субъектами выступают «они» - политики и власть, некое «мы», под которым можно в общем случае понимать тех, кто себя к власти отнести не может. И, наконец, некое невидимое «оно», которое может вывести события на траекторию, отличную от той, к которой стремятся первые два субъекта. Вот об этом триедином субъекте «они» - «мы» - «оно» я и хочу поговорить, утверждая, что результат будет плодом их общих, часто разнонаправленных усилий. Особое внимание уделю той силе, которая порождает спонтанные процессы социальной самоорганизации, которую я и обозначу этим безличным «оно».

Начну с «они», с власти. Зачем они нам вообще? Первая метафора - затем же, зачем автомобилю водитель. Чтобы обеспечивал безопасность и своевременное прибытие к месту назначения тех, кто в салоне. А те, кто в салоне, соответственно, платят ему за эту работу, обеспечивая уже его существование и работоспособность. Что нужно делать водителю, чтобы все эти функции выполнять? Прежде всего - крутить руль, следить за дорогой, правильно ее выбирать. И здесь первое ключевое слово, без которого не обходится никакая элементарная теория управления, - обратная связь. Крути руль, но постоянно оглядывайся, куда это вывело. И корректируй. Эта обратная связь называется, уточню, отрицательной обратной связью. Отрицательность ее в том, что она как бы отрицает те управленческие акты, которые ведут в сторону от дороги, зас­тавляет насторожиться и повернуть руль в обратную сторону. Она - квинтэссенция любого управления. Что происходит, когда ее нет? На дороге - авария, автомобиль в кювете колесами вверх, еще хуже - встреча с деревом, столбом или встречной машиной. Эти случаи обсуждать не будем - руль при этом вряд ли остается в руках водителя, и на этом его управление заканчивается. Нас будет интересовать ситуация, когда руль еще в руках, но... Это случай, когда пренебрежение обратной связью привело к тому, что водителя занесло в придорожную трясину, грязь, непроходимое болото. Руль как бы еще в руках, еще можно его усиленно крутить и жать на педали. Но эффект, как известно, малый или нулевой.

И вот здесь вступает в силу совсем другой механизм влияния на события, который и связан с упомянутым выше «оно». Этот механизм называется положительной обратной связью. Положи­тельности в этом, честно говоря, не больше, чем в положительном результате теста на ВИЧ. Хотя и последний, как известно, дает некоторым шанс радикально изменить свою жизнь. Суть положительной обратной связи в том, что она в ситуации трясины, неустойчивости, неуправляемости может из какой-то случайности сделать судьбу. Мы все помним кадры из пораженной цунами Японии. Судьба автомобилей (а вернее - их водителей), которые плавают как игрушки на внезапно накатившей многометровой волне, может зависеть от каких-то случайных столкновений - подтолкнет автомобиль в поток, который прибьет к дереву, зданию, - можно ухватиться, выскочить. Вынесет случайность в поток, увлекающий в океан, - судьба совсем другая. Общий вывод: попавшего в трясину руль спасает мало и судьба его часто в руках случая.

Теперь от метафоры немного ближе к нашей ситуации. То, что наши власти взялись за управление, похоже, не имея представления об обратной связи, - очевидно. Пока я говорю об отрицательной обратной связи - в случае с обществом это все та же пресловутая публичность, консенсус, открытость, диалог, умение реагировать на отрицательные сигналы, идущие из общест­ва. Это не роскошь, не демократическое баловство - это правило движения по дороге современной истории. Крутишь руль - оглядывайся. Коррек­тируй. Для этого водителю нужны инструменты коррекции - глаза, приборы. У власти, соответст­венно, должны быть их аналоги - структуры, в задачу которых входит не только сразу приходить на всякие майданы, а и пробовать их предусмотреть в зародыше. Конечно, добровольно такое будет создавать только уж очень умный и осторожный. И реально действующие профсоюзы, и все структуры гражданского общества на Западе - в муках выросший социальный орган, что называется бетонные ограждения на социальных дорогах, которые не позволяют власти съехать в трясину неуправляемости. У нас этот орган тоже начинает расти - но путь этот через жертвы, уже попадающие в СИЗО с разных майданов и протестов. Но это и есть процессы социальной самоорганизации. Организо­ван­ные, проплаченные разными фондами структуры гражданского общества по определению не могли быть этим органом обратной связи - в них не было энергии самоорганизации, без которой все утрачивает свою жизнеспособность. За деньги жертвенность не купишь, не тот мотивационный импульс.

А теперь давайте посмотрим, что является признаком того, что с дороги унесло, что трясина под колесами и руль крутить все бесполезнее. В случае с автомобилем - утрата единства системы автомобиль-дорога, утрата сцеп­ления с дорогой. Пока оно было - руль был эффективен. В трясине все впустую. В обществе это утрата единства системы власть-общество. Его признаки - рост недоверия к власти, дистанцирование народа от власти. Наличие и стремительный рост такого признака у нас фиксирует любая социология. Конечно, доверие никогда не может быть полным, но и связь колесо-дорога тоже не может быть полной. Иначе автомобиль просто приклеится к дороге и никуда не поедет. Во всем есть необходимая мера. У нас недоверие ко всему, что исходит от власти, приобретает тотальный характер. Все институты, связанные с властью, находятся на «доверительном минусе», если можно так сказать - то ли речь о госструктурах любого уровня, то ли о судах, прокуратуре, милиции. Трясина под колесами, господа. И никакие, даже самые правильные и хорошие реформы уже не пройдут. И это уже практически необратимо. Кстати, потерять доверие народа не так просто, как кажется. Как ребенок хочет верить до последнего родителям, от которых зависит его жизнь и безопасность, так и народ хочет верить своей власти. Но утраченное доверие очень тяжело вернуть. И никакие слова, объяснения и обещания здесь не помогут. Верят или не верят сердцем. Это вещь иррациональная.

Что же дальше, если уже трясина под колесами? Дальше процесс попадает во власть социальных турбулентностей - аналогов водоворотов, возникающих в стихиях бездорожья. Об эпицент­рах таких все множащихся турбулентностей нам каждый день сообщают СМИ. Протесты, майданы, захваты фондов. Па­рал­лельно можем слышать утверждения - все это спланировано и кем-то организовано. Но давайте не будем лукавить. Что­бы у кипящей кастрюли не сорвало крышку, всякая хозяйка стремится ее вовремя приотк­рыть и дать выход пару. Но организовать каналы выхода уже созревшего протеста и организовать видимость протеста - две большие разницы. Это все равно, что дать выход пару из носика кипящего чайника или попробовать сымитировать кипение холодного чайника. Чувствуете разницу? Конечно, как демагогический прием эти высказывания вполне подходят. Те, кто утверждал, что Майдан 2004 года был организован, в качестве аргументов заявляли: «А кто завез туда палатки, а кто организовал завоз питания?». Конечно, все это было организовано, но нужно оно только в том случае, если есть те, кто готов мерзнуть в этих палатках в 30-градусный мороз. Такую готовность ни за какие деньги не купишь. Опять же, мотивация не та…

Создавать управляемые или относительно управляемые выходы социального кипения - как раз и есть задача власти в ситуации, если уже дело до этого дошло. Впрочем, создавать особо ничего не нужно. Выборы хотя бы по виду демократические - снова-таки не баловство, а хорошо отработанный канал выпускания протестного пара. Но в том-то и проблема - это должны быть все же выборы, а не их имитация. Выборы становятся таким каналом только в случае, если они позволяют человеку думать, что он через них как-то воздействует на ситуацию и способен что-то изменить. Иначе - носик чайника закрыт и вероятность срыва крышки растет. Опасность нынешней реформы избирательной процедуры не в том, что ее не одобрит Венецианская комиссия, а в том, что в возможность выбирать окончательно перестанет верить народ и начнет искать другие способы изменить ситуацию в стране.

Идем дальше. Что происходит в ситуации, когда уже трясина, уже турбулентности, нет выборов как средства эти турбулентности хоть как-то гасить?

Турбулентности-протесты начинают расти. Подавили один - появляется другой, один распадается, два других сливаются - обычные процессы в неравновесных средах, социальная среда здесь не исключение. Мелкие потоки начинают сливаться в более мощные. Каждый день к этим потокам прибывают все новые члены. Каждого нового адепта приносит в эти турбулентности своя история. В романе Фейхт­вангера «Успех» герой, увидев в туалете вместо туалетной бумаги аккуратно нарезанные женой кусочки газеты, пошел и записался в фашистскую партию. Конечно, не газета тому была причиной. Газета в туалете - только случайность, столкнувшая его личную историю в сторону набиравшего силу фашистского движения. Это был тот канал, куда он развернул свой протест. И чем больше отчаяние, в котором человек оказывается, тем к более радикальным движениям он готов примкнуть. О тех мелких случайностях, которые могут послужить аналогом нарезанной газеты в жизни наших граждан, слышим каждый день. Вот железнодорожники взялись за реформы - билеты продают повагонно. И я уже вижу того, кто созреет к радикальному протесту, придя в кассу брать билет для матери-инвалида, а ему скажут ждать начала продажи в следующий вагон для получения нижней полки. Вот те же железнодорожники полностью перекроили все маршруты, сделав все как бы по европейским аналогам, но забыв, что там все ездят с ноутбуками и кредитными карточками. Наши семьи возят клумаки и мешки с картошкой - прокормить детей в городе, что-то там же продать. Пересадки с этими клумаками - тоже фактор усиления протестов. И всех этих мелочей каждый день мно­жест­во. Каждое из этих нововведений по отдельности, может, и допустимо, даже оправданно, но все вместе в ситуации рас­тущей неуправляемости в стране они никогда не дадут запланированного результата, а как аналог газеты в туалете - сработают.

Идем дальше - что потом? Чтобы разрастающиеся социальные турбулентности слились в одну все крушащую лавину в какой-то момент дос­таточно одного небольшого случайного толчка. Как столк­нул лавину арабских протес­тов акт самосожжения торговца овощами. Где и когда что-то подобное может случиться у нас, никто не знает. Чувство самосохранения влас­тей часто усыпляется тем, что вот уже было, вот уже сжигались, и ничего не произошло. Да и в Африке этот торговец вряд ли был первым, кто таким образом справлялся с нахлынувшим бесконечным отчаянием. Но он это сделал в тот момент, когда отчаяние многих уже было на том же пределе. Но они уже сжигали не себя, а жгли и громили все то, что связано с властью, на которую и возлагалась вина за все, что привело к отчаянию. Но как только лавина сошла - ее уже не остановишь.

Снова вопрос: разве с этим нельзя справиться силой? Поче­му это можно было в СССР, в Бе­ларуси, в России. Почему нель­зя у нас? Думаю иллюзия, что с этим можно справиться силой, у нашей власти еще велика. Но это всего лишь иллюзия. До недавнего времени в Беларуси, в России, как и в СССР, это было возможно в силу уже упомянутого выше фактора - власти долгое время пользовались доверием у граждан, а тех сравнительно немногих, кто не доверял, можно было силой нейтрализовать, арестовать, заставить молчать. Вы скажете, что это доверие держалось на лжи, манипуляции, мифах. Да, именно на мифах. В СССР был мощный пролетарско-коммунистический миф, обещавший людям рай на земле. И было много тех, кто этому верил. На имперском мифе держится или пытается держаться власть России, на мифе сохранения социализма держится Лукашенко. Миф, вера - иррациональны, не разрушаются логическими доводами, и поэтому основанное на них доверие - большая сила. Как только миф уходит, никакой силой народ не остановить. Перед глазами пример Сирии - люди идут с голыми руками на танки, гибнут и снова идут. В эти моменты в психике человека происходят какие-то инверсии. Инстинкт самосохранения притупляется, инс­тинкт сохранения достоинства обостряется. И если внимательно вслушиваться в то, что говорят на своих протестах наши черно­быльцы, то эта решительность победить или умереть уже звучит.

Снова к нашей ситуации - будем очень внимательны к той палитре социальных мифов, которая бурно произрастает. И к учащающемуся использованию высказывания «все это миф, а реальность такова…». И дальше человек начинает излагать свой миф. Нам всегда свои мифы кажутся реальностью, а чужие - ложью, которую мы мягко называем мифом. Но в ситуации нестабильности мы имеем дело с конкуренцией мифов, которые для своих адептов становятся гипер­реальностью. И миф большевистский, и миф фашистский приходили именно этим путем. Западный мир полон своих мифов - американская мечта, глобализация, конец истории… Че­рез миф Майдана, миф мессии Ющенко, миф сильной руки Яну­ковича мы тоже прошли. Всех этих лидеров ко власти вынесли волны мифов и вера их сторонников. Миф - не ложь, а способ видеть мир в его сложности, которая отнюдь не схватывается рациональными схемами. И в нем - снова-таки сила социальной самоорганизации, через мифы она властно вовлекает нас в свои потоки и турбулентности. Не нужно обольщаться, что это, мол, касается не всех. Повторюсь - свой миф нам не заметен. Это как та пресловутая соломинка в глазу другого и бревно - в своем. Какой из новых мифов окажется самым мощным, поглощающим все прочие, предсказать тяжело. Это все та же сфера дейст­вия случайностей. И чем больше нестабильность, тем более непредсказуемым все может оказаться.

И, наконец, о политиках, старающихся использовать рождающиеся протесты в своих целях. Имеет ли это место? Конечно, всегда и везде. Не лидер создает движение, а движение лидера. Вскочить на социальную волну и попасть с ее потоком во власть - самая правильная технология для политика в ситуации высокой нестабильности. Но много желающих, да мало тех, кому это действительно удастся. Сейчас на экранах мелькает много претендентов на эту роль. Кто-то по собственной инициативе ввязывается в этот процесс, кого-то движет чья-то более сильная рука в надежде потом иметь подвластную себе власть. Но эти фигуры появляются и исчезают. Социальная волна понесет и не сбросит лидера при одном условии - если он обладает харизмой. Миф, объединяющий людей, требует своего Героя. Секрет харизмы и сложен, и прост - она предполагает искренность и бесстрашие. Проговаривание правильных слов без харизматической энергии в этих случаях оказывается бесполезным и даже раздражающим. Поэтому желающим продвинуть своих марионеток во власть не так просто найти того, кого можно поставить на эту роль. Если искренность еще можно как-то сыграть, то куда тяжелее играть бесстрашие. Им нужно реально обладать. Поэтому не факт, что власть сможет оседлать народные протесты с помощью подставных лидеров. Но в том случае, если это все же удастся, все дальнейшее снова не так просто. История, как мировая, так и отечественная, показывает, что получив власть такой лидер меньше всего хочет помнить о тех, с чьей помощью это произошло.

И какой же вывод, что наши персонажи - «они», «мы», «оно»? Как им вести себя и к чему быть готовыми в данной ситуации?

Для персонажа по имени «они» все еще есть небольшой зазор времени до того момента, когда все станет окончательно необратимо, а может, даже и страшно. Нужно перестать сжимать в руках бесполезный руль или перестать его отчаянно крутить, делая вид, что идут реформы, что что-то регулируется и контролируется. Нужно сделать все, чтобы как-то вернуть доверие народа, сблизиться с ним, снова почувствовать дорогу под колесами. Это, снова повторюсь, не роскошь, а путь к самосохранению. Пресловутое «начать с себя» - не мстительная назойливость оппозиции, а необходимый и безальтернативный технологический шаг на этом пути. Он позволяет показать, что народ и власть едины в готовности нести тяготы нелегкого времени. Клю­че­вое слово - «едины». (Вспом­ним, сколько уделялось технологического внимания «единству партии и народа» в советские времена. На дивиденды от этого компартии бывших республик живут еще и сейчас. СССР развалили не тройка Кравчук, Ель­цин, Шушкевич, а появление критической массы тех, кто уже был не «един».) Если бы нашим властям это удалось, то из ситуации растущего доверия можно было бы начинать снова рулить, уже хорошо помня об обратной связи. Но это, скорее всего, только теоретически допустимая возможность. Тяжело вернуть доверие тех, от кого отгораживаешься с каждым днем все более прочным и высоким забором. Эффект этих заборов в пространстве символическом куда больше, чем в физическом. В физическом есть болгарка, которой забор можно и срезать. Аналог болгарки в прост­ранстве символическом, в памяти и эмоциях людей - очень сложный и длительно действующий инструмент.

Для персонажа по имени «мы» - в тот момент, когда в вашем туалете, образно говоря, появится газета вместо туалетной бумаги, и вы зафиксируете в себе это дно отчаяния, после которого возможно все, - не присоединяйтесь к самым радикальным и решительным. Найдите, по возможности, другой миф. Нам бы выйти из всего этого без больших разрушений и потерь. И все же выйти.

Персонажу по имени «оно» мои советы ни к чему. В его руках случайности, которыми он и направляет события в непредсказуемую и неожиданную для нас сторону. Он бесстрастен, как сама природа. Эти случайности могут привести нас на новую дорогу, а могут унести в бушующий социальный океан. И чем больше социальная нестабильность и неравновесность, тем больше сила этих случайностей. Но иног­да этой случайностью можем оказаться и мы сами, и дай Бог, чтобы это было не так трагично, как с продавцом овощей в далекой Африке.