«Розкуймося, братаймося...» Размышления в 165-ю годовщину со времени первого путешествия Тараса Шевченко в Украину

Тарас Шевченко перестал быть поэтом одной эпохи — он наш проводник на все времена». Эта простая, но глубоко правдивая сентенция из афористического наследия митрополита Иллариона (Огиенко) сегодня особенно уместна, ведь «обличителей жестоких» и «палачей» душ («Тризна»), т.е. злостной и грубой украинофобии, сейчас не меньше, чем когда-либо. Ныне, когда запускаем все государственные механизмы для самостоятельного их движения, фобия «воцарилась в себе» и, как в самые лукавые, злые времена, безнаказанно устраивает мерзкие бесчинства. Она понимает, что Шевченко и Франко — это тот фундамент духовности, на котором устоит самое мощное здание. Шевченко — Глашатай справедливости, он Прометей, Свет, Вера, он Пророк. Франко — Дух, Наука, Мысль, Воля... А вместе — это Возрождение, воскрешение украинства, братолюбивое «возвеличивание» нас сущих, поклон минувшему и грядущему, который «квітчастим злаком» будет цвести:

...будем жить, людей любить,

Святого Господа хвалить.

В комплексе этнопсихологических и характерологических черт, создаваемых в процессе этногенеза, Шевченко вполне адекватный и до абсолюта развитый этнотип украинской нации. Жить «по святому закону... між людьми як люде», освещать верой «рабів закованих», «величать малого», проникаться идеалами нации в братолюбивом отношении к ближним — это его святейшие заповеди.

Самая сокровенная доминанта шевченковской мировоззренческой философии, его экзистенции бытия — человек с родной речью на устах. Потому так искренне поэт в свой «Дневник» 29 июля 1857 г. записал слова о земляке, с которым вместе отбывал солдатскую муштру:

«...Я полюбил его за то, что он впродолжение двадцатилетней солдатской пошлой, гнусной жизни не опошлил и не унизил своего национального и человеческого достоинства. Он остался верным во всех отношениях своей прекрасной национальности. А такая черта благодарит и даже неблагородного человека. Если мелькали светлые минуты в моем темном долголетнем заточении, то этими сладкими минутами я обязан ему, моему простому благородному другу Андрию Обеременку».

Национальное достоинство, как видим, для Шевченко — самая высшая мера и самая бескомпромиссная оценка человеческого поведения.

С первых дней разлуки Шевченко грезил Украиной, мечтами из Петербурга устремлялся к ней, в лоно ее «древлєго» слова. И вот уже 165 лет как он впервые посетил Украину после долгой разлуки. Знаем, что встреча поэта с Родиной продолжалась с марта 1843 г. и до февраля 1844-го. Во второй раз на родную землю Шевченко приехал в марте 1845 г. и не покидал ее до самого своего заключения. В эти годы он создал «Розриту могилу» (1843), «Чигрине, Чигрине» (1844), «Сон» («У всякого своя доля», 1844), «Сліпий», «Великий льох», «Посланіє», «Кавказ» (все — 1845 г.) и ряд других. В 1845 году, 22 декабря, Тарас Шевченко напишет «Заповіт». «Три літа» — для него пора творческих высот, счастливая и роковая пора выбора противостояния империи, своего гражданского и писательского предназначения, осознание высокой миссии. Да только дорога к этому — сквозь тернии, тьму, казенные препятствия и даже сомнения.

Евген Маланюк, рассмотрев период Шевченковских «трьох літ», отметил, что поэт во всех тонкостях ощущал действительность «в целом историческом ее объеме», что «мужик» Шевченко не имел себе равных даже среди высшей интеллигенции тогдашней Украины... Он мог бы, делал вывод певец Степной Эллады, тот исторический и геополитический фатум Украины проклянуть вместе с ее «малороссийской действительностью, мог бы «отречься» от той «Малороссии» совершенно, мог бы выехать за границу, чтобы и там творить Украину-миф... Но согласиться с той действительностью, успокоить себя даже самой «рациональной идеологией или историософией, хоть бы она наиболее точно ту действительность оправдывала и обосновывала, он не мог. Не умел».

Не умел, не мог, ведь Украина воображаемая, желанная, земля исторической славы и песенной красоты, собственно говоря, его, Шевченко, Украина и конкретная, реальная «малороссия» с «хохлами», «землячками» и бесправным крестьянством были разделены пропастью, которая с ходом истории углублялась и углублялась. Миссия Шевченко как спасителя нации в том и заключалсь, что эту пропасть ему предстояло снивелировать, сравнять духовно, т.е. — «соединить и оживить парализованные составляющие нации, вдохнуть историческую жизнь в замерший национальный организм». (Евген Маланюк.)

От шевченковских «трьох літ» до наших дней более полутора столетий. За это время над Украиной пронеслись разные ветра. Живем в исторически иной эпохе — без царя и с собственной Конституцией в независимой Украине, живем, когда Шевченко по-прежнему прославляют в дни праздничных торжеств и вместе с тем над ним издеваются, плодят о нем мифы, да и самого именуют мифотворцем и прочая, и прочая... Представьте себе, что в прошлом году, в 2007-м, Шевченко приезжает из Санкт-Петербурга в Киев на свое 193-летие со дня рождения. И что видит? Видит, как Янукович с Морозом тайком от президента Ющенко и от народа, в оцеплении милиции пробираются к его памятнику с цветами, чтобы якобы исполнить свою государственную обязанность, а на самом деле — продемонстрировать политический раскол. То «оказание почестей» Кобзарю закончится различными провокациями и милицейским беспределом. А в этом году в Одессе он бы увидел памятник «второй», той деспотичной императрице, которую когда-то «прославил» в своем знаменитом «Сні» и в поэме «Великий льох»:

...тая цариця —

лютий ворог України,

Голодна вовчиця!..

Академик Иван Дзюба в инаугурационной лекции «Шевченкофобия в современной Украине», прочитанной во Львовском национальном университете им. Ивана Франко 15 сентября 2006 г. по случаю присуждения ему звания почетного доктора наук, сказал: «...заботьтесь о цивилизованных формах оказания почестей национальному гению. Не подменивайте политической трескотней определение его реального места в нашей и мировой литературе. Углубляйте адекватное постижение его творчества, ищите способы донести универсальность его идей и образов к самой широкой читательской общественности». Но другой ученый, профессор Джордж Грабович, придерживается своей, импортируемой из Гарварда противоположной литературоведческой «методологии». По его мнению, с Шевченко нужно «снять кожух», обнажить, лишить его таких «титулов», как «кобзарь», «гений», «провидец» и т.п.. И только после этого он встанет в один ряд с великими европейцами.

Молодой доктор наук Петр Иванышин от этого предостерегает. По его объективному мнению, еще не успел стереться из памяти ложный советский стереотип Шевченко «революционного демократа», «крепостного крестьянина», «атеиста», «интернационалиста», как в общественном сознании современного поколения динамично утверждается иной фальшивый образ: Шевченко – «мифотворец», «общечеловек», «космополит». Бесспорно, ни в каких титулах Шевченко не нуждается, но и не нужно натягивать на него псевдонаучные маски... Дж.Грабович, публикуя в своем подручном журнале «Критика», а потом в книге «Шевченко, якого не знаємо», обнаженный автопортрет Кобзаря, иронизировал над тем, какое сопротивление пришлось ему преодолеть, чтобы получить фотокопию этого автопортрета, словно этим самым он совершил подвиг или шевченковедческое открытие. У тогдашнего директора музея Сергея Гальченко по поводу публикации Грабовича иное мнение: «Профессор Грабович поступил некорректно, нарушил наши договоренности. Дело в том, что этот автопортрет изначально готовили для академического издания, но профессор опубликовал его в журнале «Критика» и своей книге. В любой другой стране он бы отвечал за то, что без разрешения использовал интеллектуальную собственность государства». Конечно же, профессору хотелось сенсации...

Что еще бы увидел Шевченко сегодня после продолжительной «разлуки» с Украиной? Наверное, заворожило бы украинское телевидение, которое позволило себе вести провокационную программу под режиссурой чужестранца Савика Шустера. Дошло до откровенной безнравственности — «новорожденные» современные холуи и малороссы голосуют, кто великий украинец, а кто — нет. Вот так по воле украинофобов разрешается «маркировать» многовековую украинскую историю.

«Если бы г-н Шустер понимал, — негодует Дмытро Павлычко в «Літературній Україні», — что украинский народ не вчера родился, что он от поколения к поколению передает память о своих великих детях, если бы он хотя бы на миг задумался над тем, почему в ХХ века все великие украинские государственники — Михайло Грушевский, Симон Петлюра, Августин Волошин, Евгений Коно­валец, Степан Бандера, Роман Шухевич, Кирило Осьмак — были отравлены, расстреляны, замучены спецорганами красной Москвы, он бы не брался за тему великих украинцев, боясь притронуться к болезненной ране, на которой еще не запеклась кровь... »

Шевченковская молитва «единомыслия подай и братолюбия пошли» уже вроде бы и не для нас. Шустеровская клоунада не объединила, а размежевала денационализированый люд, фальсифицируя и проводя ревизию народной памяти и испытанных временем духовных ценностей. Т.Шевченко и И.Франко, по мнению новоявленного модерного ценителя Андрея Павлышина, не могут именоваться великими, ведь «это рядовые эпигоны своего времени, которые не были оригинальными и не сделали ничего выдающегося на мировом уровне». Вот такая «печать» идеологического лукавства. Другой львовский «арбитр» Анатолий Щербатюк, пусть не по поводу фарисейского «рукоположения» на звание великих украинцев, но именно в этом контексте, в этом времени, когда это «шоу» происходит, не без ироничной злости вещает: «...сокровенным идеалом остается нарком образования П.Тычина — с кларнетом и депутатским значком. Или Лина Костенко — автор двух стихов об осени, остальную риторику с демонстрацией школярской учености и исторической подкованности оставим на рассмотрение Нобелевского комитета, возможно, примут за постколониальный постмодернизм, усугубленный последствиями чернобыльской радиации».

Всяческий цинизм «без границ», понятно, за пределами здравого смысла. Но верим Святому Письму, верим Шевченко: «Діла добрих оновляться, Діла злих загинуть». Шевченковские строки, строфы, отдельные стихи во многих случаях — фразеологически-коннотационные параллели с нашей действительностью, это постоянно действующие формулы «московской сатрапии», той, которая была при царизме, при советском произволе, и той, которая есть ныне, в условиях нашей независимости. Сегодня многим якобы украинским политикам легче отречься от национальной свободы и государственной независимости Украины, чем лишиться «дружбы» с Россией. Многие наши «землячки», которые приняли «постриг» в московское крепачество и находятся в плену фальшивых и коварных российских политических догм о вечной колыбели братства, не желают и слышать, что «Кобзарь», как выразился Василий Барка, — «это энциклопедия правды, искренней и святой, ясновидческой, родной, необманчивой и спасительной; источник мудрости — среди мировоззренческого блуждания».

К сожалению, во все времена было так и так есть теперь, что чем ближе народ подходил к этой «необманчивой и спасительной» шевченковской правде, тем больше по ту сторону появлялось разрушителей этой правды. После смерти поэта, в эпоху т.наз. царского либерализма (вспомним отмену крепостного права в России), никому и на ум не приходило сомневаться, что Шевченко — великий поэт Нации. Но скоро, с активизацией общественных движений Шевченко быстро эволюционировал, как говаривал Е.Маланюк, «от поэта национального до поэта крестьянского, «мужицкого», от академика гравюры до — «самоучки», загоняя тот вулкан национального духа в узенькие рамки Кобзаря».

Сегодня, наверное, как никогда, шевченковским духом нужно скреплять национальную мощь народа, и потому так не случайно с враждебным антиукраинским инвестированием во все горло «разошлись» шевченкофобы. Шевченко боятся, а потому и ненавидят те, что у себя дома, в Украине, находятся «на чужой работе», и те наши современники, которые так адекватно совместимы с подтекстом его метафоры:

Царі лупилися, росли

І Вавилони мурували.

Словно цыплята вылупляются «новые украинцы», не желая понимать, что без духовной основы не устоят их собственные «вавилоны». «Славных прадедов великих правнуки...» не порадовали поэта и тогда, после первого путешествия и во время «трех лет», не порадовали бы и сейчас. Ведь Тараса Шевченко, как говорит Иван Дзюба, «понимаем настолько, насколько понимаем себя — свое время и Украину в нем». Вспомним и такое время. Это было 45 лет назад. 29 нояб­ря 1963 года, накануне откры­тия в Вашингтоне памят­ника Т.Шевчен­ко по случаю 150-лет­него юбилея со дня его рождения, «Літературна Україна» напечатала письмо-послание украинских писателей «к украинцам, украинской общине в США, к «Комитету памятника Т.Г.Шевченко» за подписями М. Рыльского, П.Тычины, А.Корнейчука, Б.Патона, Л.Ре­вуц­кого, В.Сосюры, О.Гончара, Ю.Смолича, Г.Майбороды, Б.Антоненка-Давидовича, П.Майбороды, В.Касияна, Н.Ужвий, В.Гмыри, Д.Павлычко и других известных лиц. 35 деятелей литературы, культуры и науки Украины обращались к «землякам вне Отчизны сущих».

«Памятник Т.Г.Шевченко в Вашингтоне, — говорилось в обращении, — будет еще одним свидетельством глубокого почитания Великого Кобзаря не только украинцами, но и всем американским народом. Однако украинские буржуазные националисты, проживающие в США и в свое время совершившие преступления против украинского народа и враждебно относящиеся к Советской Украине, пытаются развернуть вокруг сооружения памятника грязную антисоветскую кампанию. Это особенно проявилось во время церемонии закладки памятника. Украинский советский народ, искренне приветствуя сооружение памятника Т.Г.Шевченко в США, с возмущением осуждает попытки недругов нашей Отчизны использовать светлое имя великого поэта для своих грязных политических целей».

В письме не обошлось без соцреализмовской наступательной публицистики в духе одержимого изобличения врагов и бойкого советского оптимизма, дескать, благодаря заботе коммунистической партии и торжеству ленинских идей дружбы и братства народов наследие Шевченко получило всенародное распространение...

«Нам известно, — говорилось далее, — о сборе средств для возведения памятника Шевченко в столице Соединенных Штатов Америки — Вашингтоне. Но мы решительно выступаем против злобных попыток недругов Советского Союза… против попыток некоторых людишек использовать его светлое имя в своих грязных политических целях. Их стремление потратить трудовые копейки, заработанные на памятник Шевченко потом проживающих в США украинцев, для пропаганды против украинского народа, Советского Союза вызывают у нас гнев».

А в самом конце «умиротворяющий совет»: «Дорогие земляки! В дружеском Послании «землякам моїм в Україні і не в Україні» великий Тарас торжественно завещал: «І чужого научайтесь, () Й свого не цурайтесь».

Ответ деятелей украинской культуры в Америке и Канаде деятелям культуры УССР не заставил себя ждать. Правда, «Литера­тур­ній Україні» «бдительные» органы его даже не показывали. Писали Влас Самчук, Василь Барка, Йосип Гирняк, Святослав Гординский, Григорий Китастый, Эдвард Козак, Изидора Косач-Бори­севич, Роман Купчинский, Юрий Лавриненко, Леонид Лыман, Иван Лысяк-Рудницкий, Валерьян Ревуцкий, Леонид Полтава, Василь Маркусь, Оксана Лятурин­ская, Богдан Рубчак, Докия Гуменная, Василь Гришко и другие. 62 изгнанника из Украины дискути­ровали с родными братьями:

«Дорогие земляки! Мы с интересом узнали, что вы были бы рады приехать к нам и принять участие в торжественном открытии памятника Шевченко. Проявление такого вашего желания еще раз показывает, сколь мощной силой обладает слово нашего национального гения, когда оно вот так объединяет всех украинцев... Вы справедливо говорите, что Шевченко был великим украинским патриотом и что одновременно он с глубоким уважением относился к другим народам. Уважать и любить другие народы может по-настоящему только тот, кто уважает и любит свой народ... Вы напоминаете нам слова Шевченко:

І чужому научайтесь,

І свого не цурайтесь.

Мы помним не только эти две строки, но и всю целостность идеи-завещания Шевченкового «Посланія». Мы живем посреди громадного англоязычного моря. И если бы вы посетили наши многочисленные общества, клубы, школы, юношеские организации, наши научные учреждения, литературно-художественные вечера, выставки живописи, общества украинских врачей, инженеров, рабочих, фермерских, кооперативных организаций или наши многочисленные церкви — вы везде бы услышали украинскую речь. Но когда мы даже из советской прессы узнаем о торможении, идущем сверху, украинской книги в пользу русской, о нехватке украинских учебников, о русификации театров и журналов и экспорте произведений Довженко за рубеж как русского кинорежиссера и писателя — и великом множестве подобных фактов, — то нам кажется, что все это последствия обыкновенного русского великодержавного шовинизма...

Мы, как, наверное, вы, хотели бы дожить до осуществления шевченковских идеалов свободы и любви, когда в самом деле наконец-то

...на оновленій землі,

Врага не буде, супостата...» (Цит. по Костюк Г. «Зустрічі і прощання», кн. ІІ, Эдмонтон—Торонто, 1998).

Комментировать ничего не нужно. Здесь все на поверхности. С провозглашением украинской государственной независимости эти письма могли «покоиться» в анналах прошлого как горькое воспоминание. А получается иначе, ведь разве сегодня не эти же проблемы в Украине — проблемы языка, образования, книги, кино и культуры в целом?

Нам по-прежнему велят принимать Украину с чуждым ей языком, с «обворованным» и оскверненным историческим прошлым и загубленным духовным наследием, с рабскими поклонами в сторону «нации лучшей всех». Погодинская воинствующая и бесстыдная риторика, высказанная в угоду «русскому государю» (тогда, когда Т.Шевченко отбывал невольничью каторгу): «Нет, нет ныне народа в мире выше русского» — и сегодня в поведении русского шовинизма как домашнего, так и импортного происхождения. Даже Аполлон Григорьев, который называл Шевченко первым великим поэтом великой литературы великой нации, вместе с тем не чужд был своего откровенного русофильства. «...Мы убеждены, — уверял он других, — только в особенном превосходстве начала великорусского перед прочими и, следовательно, здесь более исключительны... — исключительны даже к некоторой подозрительности, особенно в отношении к началам ляхитскому и хохлатскому».

Эта имперская надменность законсервировалась. Русский колониализм по-прежнему в действии. Любое выяснение более или менее принципиальных вопросов между Украиной и Россией разбивается о ледяное путинское запугивание: «А мы пересмотрим наши договоренности»... И беда в том, что простой народ даже не знает, какие договоренности существуют между независимыми Украиной и Россией, неизвестно, что там подписали и подписывают между собою наши «вожди». А значит, не знаем какую «манну небесную» Путин может отнять или отменить. Суть унижений и самоунижений что ныне, а что при царизме — одна и та же. Языком Шевченкового гнева, иронии, сарказма, кипевших у него в душе и выливавшихся в строки поэзии «Три літа», звучит:

Отаке-то! що хочете,

То те і робіте:

Чи голосно зневажайте,

Чи нишком хваліте...

....................................

Благоденствіє, указом

Новеньким повите.

Сегодня «дядьки отечества чужого» и еще какого-то другого присхождения «демократы», якобы заботящиеся о «благоденствии» народа, дерутся между собой, чтобы как можно больше урвать для своего собственного «благоденствия»...

165 лет назад, 9 октября 1843 г., в поэзии «Розрита могила» им, еще тогда «ненарожденним», не без иронии Шевченко пел «колыбельную»:

А тим часом перевертні

Нехай підростають

Та поможуть москалеві

Господарювати...

К сожалению, откровенно красноречивое соответствие нашему времени, нашим нынешним самым болезненным проблемам. В конце концов Шевченко неисчерпаем для всех времен. А период «трьох літ» — уникально продуктивное и чрезвычайно мучительное время его творческой жизни. Насмотревшись лишений и неволи на родной земле, огорченный Кобзарь обращался к своим «злым детям» — «тяжким трем годам» с верой в «четвертый год», лучший. Именно о той поре, спустя три дня, 25 декабря 1845 г., в первый день Рождественских праздников (по ст. стилю) Шевченко написал «Заповіт». А «четвертый год» в «латаній торбині» нес в Украину новые злыдни. Но это было тогда, было в «годах» разных. И больше не будет! Ведь мы таки растем, «хвалу Творителю несем» в «світі животворящому», в мире Шевченковых пророчеств, его науки, его правды и его любви, ведь все-таки видим: «Світає...»