Голод имени Мао

2007 год ознаменован печальным юбилеем: 90 лет назад началось триумфальное шествие коммунистических режимов по планете. Историки полагают, что идея всеобщего равенства стоила жизни примерно 100 миллионам человек. И наибольший вклад в это страшное «достижение» внесен отнюдь не Лениным и Сталиным, а коммунистическим правителем Поднебесной Мао Цзэдуном.

Среди десятков миллионов людей, погубленных Великим кормчим, — и жертвы искусственного голода в 1959—1961 годов. О катастрофе в КНР, унесшей больше жизней, чем любой другой голод в истории, у нас знают немногие. Между тем нашим соотечественникам следовало бы обратить внимание на этот трагический эпизод: ведь в 1932—1933 годах схожую драму пережила и Украина.

В своих мемуарах диссидент Владимир Буковский описывает появление во Владимирской тюрьме необычного заключенного — гражданина КНР Ма Хуна, арестованного за незаконный переход советско-китайской границы:

«Спрашивают его ребята:

— Ну как, Ма Хун, нравится тебе здесь?

— Каласо, — говорит, — очень каласо.

— Да что же хорошего? Здесь тюрьма, голод.

— Какой голод? — удивился Ма Хун и показывает пальцем на мух, летающих по камере.

Дескать, был бы настоящий голод — этой дичи давно бы уже не водилось. Ребят аж в дрожь бросило — что же они, бедные, там у себя в Китае голодом называют?

Со временем рассказал Ма Хун про китайский голод, когда всю листву с деревьев съели, всю траву. Хоть сто километров иди — жука навозного не встретишь».

Трагедию 1959—1961 гг. в КНР стыдливо именуют «тремя годами природного бедствия», хотя в 90-х куда худшие погодные условия совершенно не отразились на рацио­не населения. В действительности голод был порожден не природными катаклизмами, а печально известной политикой «Большого скачка», провозглашенной Мао Цзэдуном в 1958 году. Историк Пол Джонсон пишет: «Он хотел одним махом очутиться в коммунизме. Свое страстное желание уплотнить историческое время он проек­тировал на крестьянах». Крестьяне привлекали вождя своей простотой. «На чистом листе бумаге пятен нет, и на нем можно написать самые новые и самые красивые слова», — утверждал Мао Цзэдун.

Сельское население было загнано в огромные коллективные хозяйства — «народные коммуны». В этих самодостаточных (по мысли Мао) объединениях царила тотальная уравниловка и отсутствовали деньги. От «народных коммун» требовали не только аграрной, но и промышленной продукции: миллионы крестьян были брошены на выплавку некондиционной стали.

Параллельно в сельское хозяйст­во внедрялись революционные методики псевдоученых-лысенковцев. Мао Цзэдун учил крестьян принципам марксистской агрономии: «Чем гуще посеете зерна, тем больше будет урожай: в хорошей компании всходы чувствуют себя лучше!» В стране была развернута пресловутая кампания по уничтожению прожорливых воробьев, серьезно подорвавшая экологический баланс.

По мнению Мао, ускоренное внедрение ком­мунистических идей в жизнь сулило неслыханный рост урожаев. Но издевательство над экономикой и природой привели к резкому падению урожайности. Нежела­ние китайского лидера смотреть правде в глаза и вызвало трагедию.

О том, что голод в КНР был спровоцирован искусственно, свидетельствует следующий факт: сильнее всего пострадали провинции, традиционно являвшиеся главными житницами страны. Это и неудивительно: на передовые участки битвы за урожай были брошены наиболее фанатичные партийные кадры, готовые продемонстрировать свою преданность идеям Мао.

В 1958—1959 гг. Китай захлест­нула волна очковтирательства. Газеты пестрели фальсифицированными фотографиями: тыквы размером с автомобиль; всходы пшеницы — настолько густые, что на них могли стоять маленькие дети (в действительности ребятишек ставили на замаскированные скамейки). Демонстрируя свое рвение, местные руководители соревновались в подаче фантастических рапортов. В «образцовом районе» Фыньян (провинция Аньхой) урожай 1958 года якобы составил 178 тысяч тонн зерна, а урожай 1959-го — 199 тысяч тонн. На самом деле собрали соответственно 89 тысяч и 54 тысячи тонн.

Государственные зернохранилища приготовились к приему мифического урожая. Чтобы выполнить план, основанный на фальсифицированных отчетах, власти изымали весь рис, пшеницу и кукурузу, включая зерно, предназначенное для посева. Но плановых показателей достичь почему-то не удалось.

Мао Цзэдун недолго колебался с ответом: зерно спрятали несознательные крестьяне! Эта параноидальная версия была живо подхвачена на местах. Один из партфункционеров уезда Синьян заявил: «Еды у нас хватит, и зерна достаточно. Проблема лишь в том, что девяносто процентов населения не в ладах с идеологией!» Стойкие коммунисты были полны решимости добыть зерно любой ценой. В провинции Аньхой постановили «держать красное знамя, даже если 99% умрут».

Осенью 1959 года китайская деревня подверглась массированной атаке. Команды, вооруженные железными щупами, обыскивали крестьянские дома в поисках тайников с продовольствием. Кое-где пошли еще дальше: дабы воспрепятствовать расхищению общественных запасов, людей лишили возможности готовить пищу вне коммунальных кухонь. У крестьян изымалась и уничтожалась вся кухонная утварь, а по ночам активисты следили за тем, чтобы никто не разжигал огня.

Людей, подозреваемых в утаивании зерна, жестоко избивали, закапывали в землю, пытали раскаленным железом. Многие крестьяне погибли, не выдержав пыток; «расхитители» народного доб­ра массово ссылались в лагеря.

В итоге заведомо нереальные планы так и не были выполнены — десятки миллионов крестьян остались без запасов продовольствия. Особенно тяжелым было положение в провинциях Хэнань, Аньхой, Сычуань, Гуанси, Шаньдун и Ганьсу.

Китай не раз сталкивался с голодом и до Мао Цзэдуна. Но прежде власти не препятствовали исходу населения из голодных районов. А вот коммунистический режим не мог допустить, чтобы огром­ные массы людей бежали от голода, бросая «народные коммуны» и подрывая авторитет непогрешимой партии и ее мудрого Вождя. Дороги были заблокированы отрядами милиции и солдат. Вдобавок Мао, требовавший от «народных коммун» самообеспечения, запретил перевозку продовольствия через территориальные границы. Этот запрет не особенно расстраивал фанатичных партийных руководителей на местах. Когда провинция Шаньси в порядке исключения предложила помочь голодающей провинции Ганьсу хлебом, тамошнее руководст­во отказалась от помощи, сославшись на... избыток зерна.

Целые уезды и провинции оказались на блокадном положении. Крестьян, пытавшихся прорваться в города, встречали пулеметами. Имели место случаи нападения на зерновые склады и продовольственные конвои, даже голодные бунты (например, в уездах Ланькао и Синьян провинции Хэнань), однако любые крестьянские выступления беспощадно подавлялись властями.

В те годы в китайских городах люди потребляли гораздо меньше калорий, чем узники Освенцима. Но и мизерный паек горожан был недостижимой мечтой для пленников «народных коммун». Пища, которую раз в день получали крестьяне в голодающих провинциях, обычно представляла собой миску травяного «супа». Истощенные люди пытались изыскать дополнительные источники питания.

Китайская эмигрантка Цзяцзя Ван, пережившая голод маленькой девочкой, вспоминает: «В течение нескольких лет умерли миллионы людей, но наша семья, к счастью, выжила и не умерла от голода... Весной, когда было много почек вяза, старшие братья и сестры ходили за ними в лес. Моя мама смешивала их с мукой и распаривала, чтобы сделать лепешки. Мы выжили, употребляя в пищу листья деревьев и собранные нами съедобные дикие травы». Голодающие крестьяне ели насекомых, кору деревьев, даже землю. Массовый характер приобрели случаи трупоедства и каннибализма.

Вот история, описанная одним китайским автором: «В деревне была такая голодающая семья, в которой в живых остались только отец и двое детей: мальчик и девочка. Им совсем нечего было есть. Од­наж­ды отец отправил девочку на улицу. Когда девочка вернулась домой, она не могла найти младшего брата, но в кастрюле плавали белые жирные куски мяса, а у плиты валялась куча костей. Через несколько дней отец опять налил воды в кастрюлю, а затем позвал дочку. Девочка испугалась и громко заплакала за дверью: «Папа, не ешь меня, я тебе соберу травы, а если съешь меня, некому будет для тебя это сделать». Зачастую обезумевшие от голода родители обменивались детьми, чтобы не видеть, как их собственные сыновья и дочери идут под нож... Стараниями Мао Цзэдуна и его подчиненных Китай превратился в настоящее царство кошмара.

В это время окружающий мир вел оживленные споры о физиках и лириках, разрабатывал первые ЭВМ, осваивал космос. Не чуралась новейших технологий и КНР. В разгар голода китайские власти потратили более четырех миллиардов долларов на разработку ядерного оружия. Этих денег с лихвой хватило бы для спасения всех голодающих. Если бы кто-то хотел их спасти.

Но меры, предпринятые прави­тельством, лишь усугубили гуманитар­ную катастрофу. Коммунис­тический режим не стал открывать государственные зернохранилища, чтобы накормить людей. Наоборот, для пополнения валютных резервов было решено сократить импорт продовольствия и удвоить экспорт зерновых! В 1958-м за рубеж было продано 2,7 миллиона тонн, в
1959-м — уже 4,2 миллиона тонн; впрочем, в 1960-м экспорт вновь снизился до 2,7 миллиона. Большая часть зерна поступала в СССР.
А дружественным режимам Алба­нии, КНДР и Северного Вьетнама китайский рис вообще доставался бесплатно.

Правящая верхушка Китая знала о голоде, хотя активисты на местах и старались скрыть его масштабы. Так, перед визитом председателя КНР Лю Шаоци в родную деревню пришлось срочно замазать грязью голые стволы деревьев: вся кора была съедена голодающими крестьянами. Но сочувствия к несчастным людям партийные бонзы не испытывали. Мао Цзэдун, рассуждая о продовольственной ситуации в деревне, заметил: «Учите крестьян меньше есть, делайте их суп и кашу более жидкими! Государство должно сделать все возможное, чтобы не дать крестьянам есть слишком много».

Выполняя директиву вождя, газеты писали о потрясающем откры­тии ученых КНР — якобы организм китайца способен автономно вырабатывать необходимое количество протеинов и жиров! Этот бред был одним из немногих косвенных намеков на голод, изредка появлявшихся в китайской прессе. Публично власти КНР отрицали сам факт массового голода.

Запад знал о китайской трагедии очень мало. Рассказы беженцев, с огромным трудом достигших Гонконга, не особенно интересовали журналистов. Публикации о голоде в правой печати многие воспринимали как лживую заказуху. Прогрессивная публика зачитывалась репортажами официального биографа Мао — американца Эдгара Сноу, воспевавшего неслыханные успехи коллективизации по-китайски...

К 1961 году голод в Китае достиг апогея. Смертность была ужасающе высока; в некоторых районах уже некому было хоронить умерших. Сельское хозяйство полностью деградировало. Из секретного доклада, впоследствии оказавшегося в распоряжении госдепа США, явствовало: началось брожение в армии, многие солдаты открыто обвиняли Мао в смерти своих родственников.

Великий кормчий наконец-то осознал критичность положения. IX пленум ЦК КПК, состоявшийся в январе 1961-го, одобрил политику экономического «урегулирования». Гигантские коллективные хозяйства были разукрупнены; налоги снижены; крестьянам снова разрешили иметь приусадебные участки. А главное — было решено закупить зерно в Австралии и Канаде. Эти чрезвычайно запоздалые меры позволили нормализовать ситуацию, но не могли воскресить миллионы погибших крестьян.

Сколько всего жизней унес искусственный голод в КНР? По оценкам историков, число жертв составило от 20 до 40 миллионов человек; большинство исследователей склоняются к цифре 30 миллионов. Так или иначе трагедия 1959—1961 годов может считаться величайшим голодом в истории человечества, порожденным коммунистической доктриной и лично Мао Цзэдуном.