Максим Стриха: «Надо расшевелить саму научную среду»

По комнатам маловыразительного серого дома на перекрестке бульвара Шевченко и улицы Владимирской пронесся свежий ветерок. Это почувствовалось сразу, когда секретарша, на мою просьбу встретиться с новым хозяином главного кабинета, спросила, устроит ли меня время — 15 часов.

И это я слышу в одной из неприступных крепостей, где в течение почти пяти лет журналист в ответ на свое обращение мог услышать только одно: заместитель министра в командировке за границей или в Кабмине. Удержусь от дальнейших комментариев. Разговор с нынешним заместителем министра, который занимается в МОН наукой, доктором физико-математических наук Максимом СТРИХОЙ не требует каких-то дополнительных объяснений — выводы можно сделать из его ответов на вопросы.

— Максим Витальевич, прежде всего хотелось бы спросить: что вы планируете сделать, чтобы улучшить сложную ситуацию, в которой сегодня находится украинская наука?

— Когда министр Иван Александрович Вакарчук приглашал меня на эту должность, мы очень серьезно обсуждали, что реально можно сделать в науке, учитывая ограниченность средств и — будем откровенны! — неопределенность ресурса времени, который будет у нас. По-видимому, при этих условиях глобальные реформационные проекты будут обречены на неудачу. Хотя назрела потребность в более глубоких реформах, мы предпочитали говорить о чем-то реальном, что можно было бы сделать сегодня и от чего наука ощутила бы существенный эффект.

В моем понимании, это прежде всего вопрос научной информации. Из-за экономических трудностей последних двух десятилетий (а началось это еще во времена СССР) успело вырасти целое поколение кандидатов наук, значительная часть которых не держала в руках ни одного свежего западного журнала. Мы создали науку, которая в значительной мере изолирована от того, что происходит в мире. В прошлом году из 170 тысяч публикаций в Украине, считающихся научными, только 12 процентов приходилось хоть на какие-то реферированные издания...

— За границей?

— Внутри страны. Если говорить о международно реферированных изданиях, можно сослаться на сообщение «ЗН», что таких у нас за 2006 год было немногим более 4000 в области естественных и технических наук и только 66 — среди социогуманитарных. Данные за 2007 год, думаю, не очень отличаются. Следовательно, вопрос из вопросов — улучшение информационной ситуации, увеличение открытости украинской науки для мира и одновременно мира — для украинской науки. Поэтому очевидно не сможет спасти ситуацию даже подписка отдельных экземпляров бумажных изданий для ведущих библиотек.

Сейчас нужна широкая подписка «он-лайн» версий ведущих изданий и баз данных, таких, как WEB of Sciencе. Министерство ведет большую подготовительную работу. Мы опираемся на возможности наших университетов. Конечно, в первую очередь — Национального технического университета Украины «КПИ» и на систему УРАН. Надеемся использовать и наработку академических учреждений — прежде всего Института проблем регистрации информации, у которого имеется ценный опыт сотрудничества с той же базой WEB of Science.

— Украина наконец присоединилась к GEANT-2...

— Да, УРАН присоединил­ся к панъевропейской сети GEANT-2 в феврале нынешнего года через сое­динение в Польше на скорости 155 Мгбит. Мы можем нарастить эту скорость до двух тысяч, но сейчас уже проблема не в технических спо­собах доставки информации. У нас достаточно каналов. Вопрос — чем их наполнить. Здесь речь идет о приобретении информации: чтобы она была в Украине и чтобы в учреждениях, которые ее используют, было достаточное количество IP-адресов.

Это один из наиболее масштабных проектов, предложенных министерством на рассмотрение Кабинета министров. Он требует значительного финансирования. Предусматривается целый ряд других мероприятий МОН, например, необходимо установить премии за научные публикации в журналах с импакт-фактором более единицы. В Украине в списки ВАК внесены 604 отечественных издания по естественным и технических наукам, но установленный импакт-фактор имеют... только шесть журналов. Из них только у одного импакт-фактор более единицы. Это «Прикладная механика» (1,74). Второй по рангу — «Физика низких температур» (0,769). Потом идут Experimental Oncology (0,752), «Фізико-хімічна механіка матеріалів» (0,165), «Порошковая металлургия» (0,147) и «Металлофизика и новые технологии» (0,084). Это — все.

— Вы назвали преимущественно журналы физического профиля. Но есть еще достойные журналы у нейрофизиологов, химиков...

— Да, еще тринадцать наших журналов представлены на установление импакт-фактора и включены в базы Института научной информации Томсона (ISI). Среди них — «Український антарктичний», «Ботанічний», «Біохімічний», «Гідробіологічний» и «Фізіологічний» журналы, «Доповіді НАН України». По подсчетам доктора физико-математических наук Ростислава Влоха, еще у 30 журналов имеются все признаки научных — система требовательного рецензирования, англоязычные резюме и сайты, тому подобное. Еще у 115 — есть шансы стать по-настоящему научными в будущем. Но преобладающая часть изданий, которые ВАК признал научными, по сути, таковыми не является. Это очень серьезная проблема, которую нужно решать.

Мне самому очень обидно, что мои статьи, опубликованные, начиная с 1993 года, в «Українському фізичному журналі» (я считал своей обязанностью печатать их именно там еще и для того, чтобы развивать национальную научную терминологию — тем более что по уровню этот журнал, у которого давние хорошие традиции, совсем неплохой), выпали из обзоров — их нет в Web of Science. Хотя там есть мои статьи, напечатанные в УФЖ до 1993 года, — иногда с неплохим количеством ссылок на них. Поэтому и я, и другие научные сотрудники, печатавшиеся в УФЖ и других украинских журналах, не включенных в базы ISI, очень проиграли в своих показателях цитирования.

Безусловно, нужно приложить значительные усилия, чтобы наши ведущие журналы снова попали в международные базы данных. Конечно, их импакт-факторы сначала будут невысоки. Но я убежден: Украине нужны лишь несколько журналов физического профиля — но с импакт-факторами, которые приблизились бы к единице или (помечтаем!) даже превысили ее. Несколько десятков физических журналов и сборников с никому не известными, кроме их авторов, публикациями — это большая для нас роскошь...

— А где взять высококачественные научные статьи, если молодые ученые сегодня получают мизерные деньги на эксперименты? Может, надо уменьшить количество грантов, но сделать их более крупными и привлечь для оценки работ иностранных специалистов, чтобы была независимая экспертиза «без блата» и не было упреков в коррупции?

— Не думаю, что внешний менеджмент укрепит украинскую науку, поскольку он будет означать необходимость механического перенесения условий и правил, существующих где-то, на сегодняшнюю украинскую ситуацию. Так же не поддерживаю идею сосредоточиться исключительно на узком круге приоритетов, где у нас сегодня есть безусловные достижения. Приведу одну простую историческую аналогию. В 1948 году товарищ Сталин — большой любитель кино — спросил у руководителей киноотрасли: «Сколько мы снимаем фильмов в год?» Ему ответили: «Сто, товарищ Сталин». Он спросил: «А сколько среди них по-настоящему гениальных?» — «Восемь, товарищ Сталин». — «Так, давайте сосредоточим средства и будем снимать восемь, но еще более гениальных фильмов»...

Так и сделали. Но после этого общий уровень кинопродукции снизился. По-видимому, мы здесь имеем гауссову кривую, которая из всего массива «вырезает» определенное количество талантливых работ. Если общее количество фильмов сто, то она вырезает восемь, а если их восемь — то она вырежет один, а может, и вообще нуль. Этот же закон распространяется и на научные работы. Понимаю, надо поддерживать приоритеты, но они могут появиться на массиве пусть не таких прорывных и качественных работ, создающих нормальную профессиональную среду грамотных преподавателей университетов, грамотных посетителей семинаров в физических институтах. А если мы все сведем к очень узкому кругу людей — выйдет так, как в свое время с кинематографом под руководством товарища Сталина.

Согласен — должны думать о более эффективной поддержке приоритетов. Но вместе с тем нужно заботиться и о сохранении определенной питательной среды, обеспечивающей качественную высшую школу грамотными преподавателями, публикующими научные работы пусть не самого высокого, но приличного уровня. Надо думать, как обеспечить ту же среду в академических институтах: на ее фоне и могут появляться самые лучшие коллективы.

— А почему бы не увеличить сумму грантов? Ведь на них обычно даже оборудования не купишь.

— Средний грант Фонда фундаментальных исследований — 40 тысяч гривен в год, министерские гранты немного больше. Этого мало для закупки современного оборудования — основы многих научных работ. При получении грантов возникает еще и много бюрократических препятствий, связанных с тем, что, в соответствии с нашими нормативными документами, их можно тратить только на зарплату...

Согласен: есть потребность увеличить объем грантов, хотя не думаю, что надо все свести к небольшому количеству крупных грантов. В пределах возможностей надо заботиться о том, чтобы улучшить обеспечение отрасли и вместе с тем дать возможность науке выполнять хотя бы свою просветительскую функцию.

Наш известный науковед профессор Борис Малицкий утверждает, что наука может выполнять экономическую функцию при общем ее финансировании в объеме 0,9% ВВП и выше. В Украине бюджетное финансирование науки осуществляется на уровне 0,4% ВВП. А внебюджетное (за счет отечественных и зарубежных заказчиков, международных грантов и тому подобное) в последние годы стабильно уменьшается. Это очень тревожный симптом. В прошлом году впервые общий объем финансирования науки упал ниже критических 0,9% и составлял 0,86% нашего ВВП (тоже не такого уж и большого, по мировым меркам). То есть, если верить науковедам, вообще нельзя требовать от украинской науки, чтобы она давала существенный экономический эффект...

Поскольку в современном мире наука превратилась в сверхмощную производственную силу, сейчас наша первоочередная задача — создание беспрерывной цепочки от лабораторий до инновационных производств. Вместе с тем, исходя из недостаточного финансирования, мы должны помнить и о другой потребности — обеспечить культурно-просветительскую функцию науки, которая поддерживает определенный уровень интеллигентности общества и его элит. Это тоже очень важно.

— Но у нас есть примеры, когда наука финансируется очень хорошо, а результата — никакого. Взять работы ЭДЛ «Протон-21». Там вроде бы уже выброшено «на научные исследования» 70 млн. долларов...

— Это не финансирование МОН, поэтому я не могу говорить об этих затратах. Со своей стороны могу сказать, что, к сожалению, в Украине нет науки, которая финансируется очень хорошо. Даже программа по нанофизике и наноэлектронике. Так, на нее в этом году выделено 45 млн. грн. Это огромная сумма, учитывая украинские реалии, — вчетверо больше, чем финансирование всего Государственного фонда фундаментальных исследований. Вместе с тем это менее 10 млн. долл. — копейки, по мировым стандартам.

Поэтому даже наши «островки благополучия» очень относительны. И если при этом украинская наука показывает приличные результаты (а сегодня наши физики публикуют за год примерно столько же статей в Physical review, сколько в «Українському фізичному»), то ее КПД — если понимать его как отношение количества статей в реферированных изданиях к объемам финансирования — очень высокий.

— И все же у нас есть такой феномен, как «Протон-21» и все «открытия» этой группы...

— Я о работах группы Адаменко ничего не могу сказать, поскольку эта деятельность не проходит через Министерство образования и науки. Но отношение наших ведущих физиков к этому известно.

Разумеется, мы вынуждены рассматривать различные проекты, поскольку периодически появляются ходатайства народных депутатов Украины, поручения секретариата президента, СНБО и правительства, куда приходят люди иногда с фантастическими предложениями, обещая решить немедленно все проблемы государства, в частности и энергетические. Понятно, что у народных депутатов и членов правительства не всегда достаточный уровень специального образования в этой сфере, и они «спускают» поручение создать очередную комиссию для проверки. Мы вынуждены такие проекты рассматривать. Но везде в мире еще существуют люди, которые пытаются построить вечный двигатель, и ничего с этим не поделаешь...

— Учитывая положение дел с математическим и физическим образованием в наших школах, в Украине вскоре, очевидно, останутся только изобретатели вечного двигателя и исследователи торсионных полей...

— Физическое и математическое образование в средней школе приблизилось к критической черте. Министр об этом четко заявил на итоговой коллегии. Министерство сейчас нашло способы повлиять на ситуацию. Мы увеличили количество часов на физику и математику...

— В школах физико-математического профиля?

— Во всех! Речь идет о существенном увеличении учебных часов. В конце концов, министр — хороший физик, автор, на мой взгляд, очень качественного учебника по квантовой механике, и он хорошо понимает проблемы естественнонаучного образования...

— Существует еще одна проблема — отсутствие научно-популярных изданий. С этим вы что-то будете делать?

— У нас образовался замкнутый круг. С одной стороны, вроде бы нет общественного спроса на научно-популярную литературу и поэтому нет таких изданий. С другой — нет таких изданий, так как... нет общественного спроса. Сейчас мы, даже в рамках имеющихся у нас скромных возможностей, пытаемся что-то изменить.

Мне трудно рисовать радужные перспективы, поскольку важность этого пока что не все осознают. Очевидно, связано это с общим рейтингом науки в обществе. А проблему сложно решить усилиями одного министерства — она требует скоординированных усилий всего научного сообщества, действующего как корпоративная сила, которая может доказывать элитам очень простую истину: будущее науки и будущее Украины — понятия более или менее тождественные.

— В большинстве своем наша научная элита не очень осознает важность популяризации знаний в обществе. Например, в США, где профессора вынуждены добывать гранты в поддержку своих кафедр, с огромным пиететом относятся к научной популяризации, поскольку понимают — от этого зависит, удастся ли убедить общество в необходимости финансирования разработок. А у нас ученые еще верят: как «наверху» решат, так и будет. Но «там» решат положительно, возможно, лишь в том случае, когда будут иметь какое-то представление о том, на что дают деньги...

— Я не думаю, что здесь главная проблема — именно научная элита. У нас есть люди, которые хотят и стремятся писать научно-популярные книги и статьи, но... Например, очень хорошую книгу академика Михаила Лисицы и члена-корреспондента НАН Михаила Валаха о современной оптике нельзя распространить. Даже небольшой тираж некуда девать — книжные магазины, которые еще остались, просто разучились работать с такими книгами. Профессор Валах обратился ко мне, и мы с большой благодарностью раздадим эти книги по специализированным школам... Следовательно, это наши реалии — когда даже у хорошей книги нет потребителя. И даже хорошую научно-популярную статью в рейтинговой газете напечатать сложно — политические и светские скандалы имеют здесь неопровержимый приоритет. Не говорю уже о том, что практически отсутствуют научно-популярные программы в эфире всех ведущих телеканалов...

— В свое время совместно с издателями я обращался к В.Кириленко, когда он был вице-премьером, с тем, чтобы разработать государственную программу по изданию документальных и научно-популярных книг, из которых хотя бы три-пять тысяч экземпляров шли в библиотеки. Тогда можно было бы говорить, что книга попадает к массовому читателю...

— Но для этого нужно расшевелить саму научную среду. Сейчас хотим активизировать ростки гражданского общества в науке. Есть много общественных научных ассоциаций, делающих полезное дело — даже без государственной поддержки. Например, Украинское физическое общество возникло на волне перестройки как независимая организация. Два года назад оно инициировало заседание исполкома Европейского физического общества в Киеве — и это имело большой положительный эффект. Необходимо вспомнить Украинскую астрономическую ассоциацию, Украинское биохимическое общество, другие похожие структуры.

Академия наук высшей школы Украины, основанная тоже на волне романтизма после провозглашения независимости, в свое время стремилась обрести государственный статус. Сейчас она от этого отказалась и сумела утвердиться в роли общественной научной ассоциации. Она ежегодно проводит Академические чтения, посвященные памяти своего первого президента профессора Виталия Стрихи, на которые съезжаются научные сотрудники из университетов всей Украины и читают очень интересные доклады. По ним можно иметь определенное представление о приоритетах, достижениях и проблемах нашей университетской науки.

Недавно начал активно действовать Украинский научный клуб, президентом которого является Олег Крышталь, а исполнительным директором — Наталья Шульга. Недавно этот клуб провел интересную международную конференцию «Украина в Антарктике — национальные приоритеты и глобальная интеграция» с очень известными участниками. Такие примеры можно приводить и далее.

Мы хотим сформировать общественный совет при научных подразделах МОН прежде всего из представителей именно таких «живых» научных организаций, которые имеют конкретные достижения и проводят активную деятельность. Нужно использовать потенциал этих организаций, помогать им, поскольку гражданское общество должно в полной мере быть задействовано и в сфере науки.

— Все эти замечательные планы трудно будет широко развернуть, если научное сообщество не будет иметь популярного научного портала...

—Сейчас мы хотим объединить усилия всех для создания этого портала. К сожалению, можно назвать примеры недостаточно, мягко говоря, скоординированных усилий различных ведомств. Не думаю, что наилучшим решением было одновременное развитие университетской сети УРАН и академической УАРНЕТ. Иногда два оптоволоконных кабеля прокладывали параллельно...

Не хочу сегодня искать виновных — это то, чем мы занимаемся успешнее всего. Вместо этого хочу найти ответ на вопрос: как скоординировать усилия и действовать так, чтобы наши ограниченные ресурсы расходовать самым оптимальным образом? Это касается и научного портала, потому что я очень боюсь, что его начнут создавать сразу четыре или пять различных структур...

— В завершение: складывается впечатление, что ваш план рассчитан на короткий спурт, а не на продолжительную перспективу...

— Мы делаем акцент на том, что даже плоды сделанного в короткий отрезок времени могут дать длительный эффект. Мы попытаемся сделать такие вещи, которые могли бы действовать и после нашего ухода. Но понятно, что поле для работы необъятное и можно сделать много. Надо только найти правильные точки приложения усилий, чтобы в результате получить весомый и продолжительный по времени эффект.