СКУЛЬПТУРНЫЙ ПОРТРЕТ ЭПОХИ

В Национальном художественном музее Украины произошло выдающееся событие. В Киеве, где родился гениальный изобретатель авангардной скульптуры XX столетия — Александр Архипенко (І887—І964), впервые открылась выставка его произведений и документов. В программе мероприятий, посвященных памяти Архипенко: Международная научная конференция (І4.XII) и творческая встреча с вдовой мастера — исследовательницей Фрэнсис Грэй-Архипенко (16.XII).

Киев с ностальгией вспоминал Архипенко. Для художественной молодежи во времена тоталитаризма он был легендой, символом творческой свободы, эвристичности. Почти столетие город ждал выставки оригинальных произведений гениального соотечественника. Поэтому сегодня художественная общественность благодарна автору идеи этой экспозиции, ее куратору и организатору конференции, Ирине Емельяновне Горбачевой, как и всем сотрудникам киевского, львовского и харьковского художественных музеев, архивов, частных коллекций. Они все вместе сотворили чудо — предоставили для экспозиции настоящие художественные сокровища. Впервые наряду с произведениями мастера экспонированы документы — «Личное дело» ученика Киевской художественной школы 1905 г. Студия «Контакт» сделала фильм об Архипенко. И хотя экспозиция по количеству экспонатов может показаться очень скромной, но ее общекультурное значение экстраординарно. Александр Архипенко возвратился домой. Показ его произведений является еще одним достижением свободы, которая нам так тяжело дается, так медленно приближается.

Двадцатое столетие, особенно его начало, называемое в искусстве «классическим авангардом», богато выдающимися художниками. На художественном Олимпе украинец Александр Архипенко — среди первых. Определение «гений» в этом случае не является преувеличением. А.Архипенко родился в 1887 году в Киеве. Тут в 1902—1905 годах учился в Киевской художественной школе и у своего отца, который, кстати, не симпатизировал художественным пристрастиям сына — мечтал сделать из него инженера. Но именно он, объясняя красоту любого механизма, его функциональность, способность к движению, закладывал основы будущего — авангардное, а именно конструирующее мышление Александра. Из родительских уроков родился в скульптуре А.Архипенко кинетизм, умение выбирать существенное, интерес к новым, нетрадиционным материалам — стали, плексигласу, к подвижной скульптуре, которую позже назовут в мире «Архипентурой». Наряду с первыми впечатлениями юности не менее значительным оказалось влияние обычного окружения, в частности керамическая посуда, крынки — они неотъемлемая часть бытовой культуры Украины.

Виталий Коротич, встречавшийся с А.Архипенко в Америке в 1962 году, приводит воспоминание скульптора: «Родители купили две вазы для цветов... совсем одинаковые. Я рассматривал их, эти два предмета... мне захотелось поставить их близко друг к другу. Я это сделал... И что же увидел? Нематериальную, воображаемую третью вазу, создаваемую пустотой между двумя настоящими вазами». Так был найден основной принцип скульптуры Архипенко. Найдена «открытая форма» на интуитивном уровне, и это произошло именно в киевском доме родителей. Итак, самобытность его авангардного мышления выросла в Украине. В пространстве Парижа, Берлина, Нью-Йорка нашлись формы для воплощения детских прозрений Архипенко. В конце концов гению не так уж много нужно, чтобы состояться. Детская впечатлительность и трудолюбие художника — эти две силы побуждают к открытиям. Метафорический и вместе с тем конструктивный взгляд на мир А.Архипенко наглядно свидетельствует о глубине детской впечатлительности. Наблюдения юности стали движущей силой во всей дальнейшей его творческой жизни, в новаторстве, в оригинальности. Можно возразить тем исследователям, которые отказывают Архипенко в украинстве, дескать, выехал в 1906 году и никогда не возвращался в Украину. Питался же мастер ее импульсами, культурой Триполья, Кагарлыка, Киевщины.

Из записей скульптора известно, насколько важным было для него еще с детских лет наблюдение за работой сельских керамистов. Не случайно и то, что первые произведения Архипенко сделаны из жженой глины — шамота. Очаровали юношу таинственные знаки с археологических находок, мощной силой дышали на него формы скифских баб. Их безликие лица, каменные фигуры, на которых оставили свой след долгие столетия, олицетворяли мощь. Наверное, от них пробудился особый дар — видеть сущность вещи, обобщать форму. Ассирийскую, древнеегипетскую и средневековую европейскую скульптуру Архипенко изучал внимательно и настойчиво, но позже — в Париже и Берлине.

В Париже, куда скульптор переезжает в 1908 году, была популярна салонно-повествовательная скульптура. Но и высокий поэтический реализм О.Родена не подходил Архипенко. Он предчувствовал ритмы нового XX столетия. Архипенко отдавал должное кубизму; но не подпал под диктат и этого, самого авангардного тогда направления — пошел своим путем. Мечтал о модерновой скульптуре как пластическом «портрете» своего времени.

Новая эпоха, которая только рождалась, была окутана таинственным, неизвестным. Возможно, поэтому А.Архипенко так настойчиво и неустанно создавал образы метафорические, более того — таинственные. Это же есть в поэзии французских сюрреалистов, у футуристов Италии, Украины, России.

Архипенко записал свои мысли о роли недосказанного метафорического образа: «Мир хотел бы, чтобы художник выложил все как на ладони, чтобы этот мир пришел и без каких-либо усилий увидел все. Я думаю, что в этом случае не было бы никакого творчества... Художник дает зрителю импульс, толкающий и его, зрителя, согласно законам универсального движения. Если представить зрителю символ, он должен начать и сам творчески мыслить... Символ подсказывает, наталкивает на мысль, наталкивает на ощущение, символ существует трехмерно в пространстве».

Итак, скульптор употребляет термин «символ», когда говорит о «воздушной скульптуре», о тех смоделированных им пустотах или «пространственных паузах» между материальной формой. Эти открытия украинского авангардиста позволяют говорить о пластической «форме тайны». «Пустоты на моих скульптурах имеют творческие корни, и психологическая значимость этих пустот также побуждает к творческому акту. Пустоты воспринимаются как символ отсутствия формы и становятся основой для рождения ассоциаций и возникновения ощущения относительности...», — пишет Архипенко.

Природа метафорического и символического образов такова, что, раздражая сознание, активизируя его, делает художественное (религиозное, интеллектуальное) впечатление устойчивым, даже фундаментальным.

Стройные, конструктивно-лаконичные фигуры женщин, мадонн внушают мысли о византийской или готической изысканности и спиритуальности, потому что объединяют духовность с чувственностью. Нынче образы Архипенко являются абсолютом совершенства. Но так было не всегда. Вокруг произведений вели войну мнений. Имя Архипенко стало символом новаций в парижской художественной жизни. Его считали своим учителем такие мастера, как Манцу, Джакометти, Цадкин, Мур, Колдер, Кавалеридзе. Мастера почитали в «Салоне независимых». Архипенко восторженно приветствовал Аполлинер. Тогда в Париже была мода на южных славян: О.Экстер, М.Синякову, М.Бойчука, братьев Мурашко, М.Левицкую и других. В 1914 году Аполлинер издал статью, в которой, в частности, писал: «Прежде всего Архипенко ищет чистоту в форме. Он воспитан на лучших традициях. Чары его произведений во внутренней гармонии... В духовности его искусства чувствуются религиозные веяния, сформировавшие его темперамент, церковные и наивные произведения, без сомнения, очаровали его в детстве». Ревнивый Париж, обожествлявший тогда скульптуру Родена, не простил Аполлинеру комплименты — его уволили из газеты.

Иной была оценка А.Луначарского, называвшего скульптора «фигляром, шарлатаном». Вокруг новаций авангардного украинца велась борьба. Папа Римский предал Архипенко анафеме за искажение пропорций божественного человеческого тела.

Все эти волны, так же, как и очень неустойчивый политический климат Европы, а позже — Америки, как будто не затрагивали материк по имени Александр Архипенко. Он был стопроцентно аполитичным, поэтому постоянно декларировал: «Я — сам по себе, я — независимый». Уважая свой гений, скульптор создал вокруг себя границы искусства и никогда за них не выходил.

Он работает, выступает с докладами, лекциями, открывает школы в Париже, в Берлине, после 1923 года — в Америке. В таланте Архипенко-учителя, наверное, проявила себя наследственность — профессорство отца. Скульптор щедро дарит идеи. От его контррельефов зарождается направление «железной конкретики». Он изобрел скульптуру из плексигласа, к этому добавили искусственное освещение скульптуры изнутри — это прибавило ей духовности, будто бы дематериализовало ее. Это снова был подарок гения художественному миру, «Пространственные паузы» скульптуры, осмысленные автором и зрителями как пластическая форма, воплощают понятие «тайны» — от таинственного в бытии к философской категории.

Грань между «знание — незнание» Александр Архипенко первым воплотил в убедительные, очерченные и вместе с тем открытые, слитые с реальным пространством образы «воздушной скульптуры».

Энергоинформационный потенциал А.Архипенко мощный, неопровержимый: в нем органично синтезировано рациональное, сознательное (законы статики—динамики, механики, физическая структура материалов, логика конструкций) и интуитивно-художественное озарение как прорыв в высшие духовно-таинственные измерения. Такой синтез — признак гениальности. Тема воплощения тайны в искусстве сближает Архипенко с основами дзен-буддизма. «Пространственная пластика» украинского авангардиста наглядно показывает зарождение новых берегов неклассической эстетики начала XX столетия. Архипенко открыл двери в космос новейшего мышления, но иногда, как будто оглядываясь, он рисовал ясными красками цветы на керамическом кувшине. Совсем как на украинских вышитых рушниках. Ностальгия не отпускала. В этом сознался прославленный мастер, когда в 1964 году мечтал приехать в Украину на Шевченковские празднества. Еще в 1933 году сделал портрет Т.Шевченко. Его мечтой была Украина. Примем во внимание слова Архипенко: «Кто знает, думал бы я именно таким образом, если бы украинское солнце не зажгло во мне тоску по неизведанному, которого я даже не осознаю».

Только смерть мастера помешала его встрече с родиной.

Более полувека имя Архипенко замалчивалось официальным искусствоведением в Украине так же, как имена К.Малевича, Б.Кандинского, О.Экстер, Д.Бурлюка, М.Бойчука. Их образы существовали в пересказах старшего поколения художников. Они были не только мифом о свободе, но и активно влияли на формирование новой художественной мысли в художественном андеграунде в советские времена, а особенно в постсоветское десятилетие.