КТО СКАЖЕТ МАУ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ (ВРОДЕ РОМАН-ДОНОС)

Тринадцать лет назад, в 1989 году, на учредительной конференции в итальянском городе Неаполе была основана Международная ассоциация украинистов. И хотя учреждение состоялось «за границами» самой Украины, эти встречи продолжаются. В конце нынешнего августа состоялся Пятый международный конгресс украинистов. После четырех встреч — киевской, львовской, харьковской и одесской — теперь принимали Черновцы. Конгресс организовали МАУ, Национальная академия наук Украины и Черновицкий национальный университет имени Юрия Федьковича при поддержке Министерства образования и науки Украины, Министерства культуры и искусств Украины. В программу были внесены свыше 900 докладов и сообщений ученых из 23 стран.

Всю эту информацию большинство участников форума получили накануне. Кажется, все обещало грандиозное общение. Однако никогда не нужно питать очень большие надежды.

Черновицкий университет поразил всех: тех, кто посетил его впервые, и тех, кто здесь уже был. И несмотря на его лабиринты, на то, что именно в них потеряться проще простого, ощущение некоторой растерянности возникло уже во время первого ознакомления с программой конгресса. К сожалению, сразу можно было понять, откуда ожидать сложности: с ними будет связано посещение секций, которые каждый участник запланировал себе накануне. Все интереснейшее и самое провокационное было стянуто, как правило, на одно и то же время. Однако это — вроде бы предумышленное — предотвращение созданию никому и нигде не нужных толп оказалось все же случайным. Ведь трудно поверить, что организаторы специально зашли так далеко, что начали «расчленять» и отдельных людей, планируя их участие одновременно в нескольких научных или презентационных мероприятиях.

Являясь участником литературоведческих секций, буду писать только о них. «З журбою радість обнялася», — сказал бы поэт, если бы вместе с нами посещал изо дня в день эти заседания. Отрадно, что были доклады, открывавшие для слушателя какие-то горизонты. Причем это касается не только того, о чем шла речь, но и того, как это было сделано в докладах Тамары Гундоровой, Марка Павлышина, Катажины Котинской, Александры Гнатюк, Ростислава Семкива, Елены Галеты, Виталия Чернецкого, Алексея Толочко, Тараса Кознарского, Григория Грабовича и других. Были вынесены на обсуждение темы, безусловно требующие дискуссии, которая, в свою очередь, упрямо не возникает у нас, — то ли она затрагивает аутентичность «авторитетного» памятника, то ли устаревший писательский канон во главе с Олесем Гончаром, то ли актуальность и, как это ни странно для кое-кого, возможность гендерных исследований как таковой. («Не понимаю, чего ради вы постоянно вспоминаете этого Фрейда и этого Ницше в связи с Кобылянской?» — настойчиво интересовался профессор Национального киевского университета Михаил Наенко, автор многих учебников. «Что это за гендерные исследования? Нужно заниматься гармоническим литературоведением!» — поучал он аудиторию. Но об этом — позже.) И по-видимому, кроме упомянутых, были и другие интересные и насыщенные доклады, но все услышать было, конечно, невозможно, поэтому прошу извинить, если кого-то здесь не вспоминаю, но это даже приятно, оставить не(до)заполненным данный список имен, с помощью якобы небрежного этцетэра, создающего обнадеживающую иллюзию бесконечности. Безнадежность связана лишь с тем, сколько из них занимаются украинистикой за пределами Украины. Если бы в скобках после каждого упомянутого имени поставить «США», или «Польша», или «Австралия», или «Канада» — «Украина» среди них встречалась бы очень редко. Вместо этого определенные доклады «наших» ученых вызвали грусть, разочарование, раздражение, негодование, просто смех или «смех сквозь слезы» — здесь снова — этцетэра.

Кажется, все это — неимоверная банальность. Сколько можно сравнивать одно с другим, всегда приходя к выводу совсем не в нашу пользу? Может, давно надо распрощаться с наивным желанием каждый раз сопоставлять? Эта нечувствительность к духу времени, интеллектуальному контексту, движению идей, незнание теории, научная заскорузлость, и, как результат, — безответственность докладов, составление абсолютно советских по духу энциклопедий, хрестоматий и учебников, и, главное, нежелание это осознать — все эти признаки наших высоких научных институций повергают в глубокое отчаяние. А еще больше — бесконечная пьянка. Моя американская коллега не могла без негодования и волнения описать поездку-экскурсию в Каменец-Подольский, когда за ее спиной в автобусе несколько уж больно известных сотрудников Института литературы всю дорогу продолжали свой банкет. Здесь можно составлять, как это делает Милан Кундера в «Нестерпній легкості буття», огромные словари непонятных слов, обозначающих расстояния, которые никогда не будут преодолены, принципиальные мировоззренческие расхождения. И все-таки есть много ученых, выпадающих из этих рамок: больших и меньших, с современными взглядами и более консервативными, старших и младших. Поэтому тем более удивляет то, что и удивляло, например, наших польских коллег: как на международную конференцию «проходят» некоторые темы и доклады, сохраняющие все вышеупомянутые признаки антинаучности, почему за свое поведение никого не привлекают хотя бы к какой-нибудь ответственности? Вечная проблема незамечания, молчания, взгляда сквозь пальцы.

Наверное, настало время возвратиться к гармоническому литературоведению. Рассказывают, некоторые из преподавателей «красного» университета (именно с кафедры профессора Наенко) бранят студентов за чтение, например, Жака Превера. Это происходит, между прочим, на курсе, где готовят литераторов. Хорошо, что об этом рассказывают сами студенты, и хорошо, что смеясь. На других курсах, где готовят уже не литераторов, а литературоведов, одними из основных учебников являются книги вышеупомянутого профессора. Мне не жаль, что они услышат на лекциях о бесплодности, ненужности и угрозе для «нашей науки и культуры» гендерных студий или об «интиме писательского труда», и где пролегает граница его стыдливости. Студенты, слава Богу, «фильтруют» лекторский наратив. Мне только жаль, что они не услышат много полезного, интересного и, в конце концов, необходимого для становления литературоведа, ведь «фильтрует» и лектор.

Так же, как и эти студенты, от которых лектор много лет отмежевывался непробиваемой стеной, которых нарек для себя пустотой, — ошарашенные — мы сидели в одной из аудиторий Черновицкого университета и слушали, как оный человек из Киева выступал с докладом по теме «Писательский труд: теоретический аспект». Реагировали по-разному: кто-то нервно постукивал пальцами по столу, кто-то просто занимался просмотром программки, кто-то смеялся, время от времени замирая, ведь «уровень этого дискурса» все-таки захватывает... своей противоположностью научности. Почему так?

Между прочим, вопросы «почему?» и «как?» возникали неоднократно в течение этих нескольких дней. Наверное, очень умные люди давно не прибегают к этим вопросительным интонациям. Да и впрямь, чего ради да и кого спрашивать, почему именно этот человек ведет секцию, почему совпали выступления и участие в «круглом столе» многих участников конгресса, почему перед нами сейчас стоит этот профессор, почему так стыдно за него, почему, наконец, в туалете была бумага только в первый день заседаний?!

Может, всем на абсолютно разных уровнях — от высокого до низкого — руководит некий один централизованный механизм, позволяющий носить степень профессора человеку, даже не подозревающему о различии между понятиями «произведение» и «текст» и не видящему смешнейшей двусмысленности и поразительной антинаучности уже в названии своей будущей книги — «Інтим письменницької праці», наивно полагая, что вот тем «інтимом» написанное им хоть немного осовременится; механизм, определяющий ведущим секцию человека под хмельком; механизм, который, наконец, свалил в кучу все интереснейшие секции, помешав ожидаемому общению; который не позволил догадаться, что одного рулончика бумаги в той самой 00-комнате не хватит на три дня как минимум двумстам Ж (очевидно, также и двумстам М). Вот вам другая сторона интима труда.

Черновцы, конечно, не Киев. Этот город менее искусственный, без наведенного «лоска», он такой, какой есть. То есть Черновцы такие же, как и вся Украина в большинстве своих городов: искренняя, немного растерянная и провинциальная. Поэтому у нас никто даже не отважится предположить, что всезнающий провидец «национальный Поэт» или, скажем, «национальная Поэтесса» может выглядеть не лучше и не менее смешно, нежели устаревший лет на 80 любительский «отчетный концерт Буковинского края», которым решили потешить участников конгресса в первый день.

Провинциален определенным образом, конечно, и Киев, просто если этого не видят Черновцы, обязательно видит Париж, видит Торонто и даже Люблин. Как это всегда бывает в провинции, здесь слишком много «официоза», то есть имеется довольно большая группа людей, находящаяся за пределами оценки, наказания, конкурса — еще раз этцетэра. Зато они находятся в пределах власти. А она и образовывает сердцевину каждой провинциальной структуры, включая и научные учреждения. Хотя, как известно, с наукой это не имеет ничего общего. Здесь содержится первый ответ на многочисленные «почему?» и «как?». И последний, пожалуй.